Цейтнот. Том II (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Защитная сеть от энергетического выплеска нисколько не пострадала и продолжила дрейфовать вперёд. Постепенно к поддержанию этой конструкции подключались всё новые и новые операторы, теперь её ячейки уже не угадывались исключительно ясновидением, а предельно чётко вычерчивались на фоне ночного неба и тёмных силуэтов домов. Более того — от обращения к ясновидению пришлось полностью отказаться из-за пронзавших всё и вся помех. Рассредоточившиеся по соседним кварталам операторы не только обращались к сверхсиле, но и один за другим входили в резонанс, на какое-то время доводя свою мощность до предельной и начиная работать с энергией куда небрежней прежнего, фонили они просто неимоверно.

Над крышами домов взметнулись косматые плазменные шары, набрали высоту и рухнули на позиции мятежников — именно на позиции, а не куда придётся, поскольку загромыхало на том берегу реки как-то очень уж гулко, а интенсивность ответного огня резко снизилась. Некоторые из пылающих зарядов ещё в воздухе разлетались облачками оранжевого сияния, но преимущество в энергетическом противостоянии оставалось за нашими операторами — своих целей достигали как минимум девять зарядов из десяти.

Дальше позиции мятежников начали утюжить артиллеристы, а потом что-то изменилось. Мир изменился. Энергетический фон стал ощущаться едва ли не физически, ворох колючих помех продрал кожу почище наждачной бумаги, словно я и не удерживал всех своих экранов. Альберта Павловича тоже проняло, он даже тихонько зашипел себе под нос, а бойцы особого дивизиона сзади ругнулись в голос.

Что за дела?!

Был бы суеверным, непременно бы решил, будто врата в ад разверзлись, но я не был и предположил, что где-то поблизости с полсотни не самых слабых операторов разом направили свои потенциалы на создание сложнейшей энергетической конструкции, после чего одновременно — и даже синхронно! — вошли в резонанс, потянули сверхсилу и начали вскладчину напитывать ею порождённого коллективным выплеском монстра.

Помчались по проспекту грузовики с солдатами, покатили броневики, пальнул на полном ходу колёсный танк, побежали следом понукаемые вохровцами ополченцы. И тут над крышами домов взмыли одна за другой зелёная и красная ракеты.

— Большая Морская! — хрипло выдохнул Альберт Павлович. — Данилевский уходит по Большой Морской!

Я оглянулся и увидел, как с боковой улицы на проспект выехал колёсный танк, а за ним выворачивают грузовики, командирский вездеход и броневик.

— Жди! — придержал меня куратор. — Вставай после вездехода! — Он обернулся к бойцам особого дивизиона. — С вас противопульная защита!

— Будет исполнено! — отозвались те.

Расплескавшееся кругом свечение сконцентрировалось в зависший над дальним мостом шар чистого сияния размером с пассажирский автобус, плотность закачанной сверхсилы в котором не поддавалась никакому исчислению. Я ощутил противоестественное притяжение, словно мой центральный энергетический узел сделался магнитом, и перебороть это не самое приятное ощущение не помогли ни заземление, ни до предела усиленные экраны. И когда шар поплыл вдаль по проспекту, легче не стало.

Из меня будто душу выдрать попытались!

Сияющая поверхность монструозной конструкции одномоментно покрылась всполохами протуберанцев, с неё начали срываться электрические разряды, и на сей раз громоотводы против них оказались бессильны: мощнейшие молнии ломаными росчерками били точно в оконные проёмы, как если бы их целью становились вражеские операторы.

Те, кто не спрятался. Те, кто не закрылся.

Даже не знаю, получилось бы это у меня самого…

— Погнали! — скомандовал Альберт Павлович, и я утопил педаль газа, чтобы набрать скорость и пристроиться за командирским вездеходом.

Мы промчались по мосту через канал, и в окнах домов на том берегу реки засверкали дульные вспышки, но взорванные здания больше не перекрывали линию стрельбы и по противнику открыли огонь со всех заранее оборудованных позиций. По стенам стеганули пулемётные очереди, начали бить прямой наводкой артиллерийские орудия; обстрел сразу пошёл на убыль.

Увы, огонь со стороны Главного штаба нисколько не ослаб, операторам даже пришлось уплотнить свою изрядно потускневшую защитную структуру и опустить её к земле. Снаряды детонировали при столкновении с энергетической пеленой, но не обошлось и без накладок: сияющий шар вдруг перестал сыпать молниями, замигал и начал сжиматься, после чего резко ускорился и понёсся вдаль по проспекту, чтобы миг спустя ослепительным пульсаром угодить в стену дома и взорваться. Сверкнуло и жахнуло! На миг я оглох и ослеп, отчасти даже потерял ориентацию в пространстве, а легковушку мотнуло так, что выровняться и никого при этом не зацепить удалось едва ли не чудом.

Голова кружилась, в ушах звенело, перед глазами плавали светящиеся круги, а ясновидение окончательно выбило из головы шквалом помех, но я как-то проморгался и не упустил из виду командирский вездеход. Первыми перебравшиеся на другой берег штурмовые группы рассредоточились и начали зачистку зданий, а вот колонна бронетехники продолжила движение по проспекту, последнее что я успел заметить — это прикрывшие боевые машины многослойные энергетические структуры, а дальше мы повернули на набережную.

Кативший первым танк пальнул на ходу и откуда-то издалека донёсся отголосок взрыва, следом начал бить короткими очередями крупнокалиберный пулемёт броневика. Разместившиеся на заднем диванчике бойцы особого дивизиона без лишних напоминаний сотворили сдвоенный кинетический экран, но с противоположного берега реки нас продолжали поддерживать огнём, и квартал удалось проскочить, отделавшись лёгким испугом.

— Сейчас налево! — крикнул Альберт Павлович. — Не отставай!

Автоколонна начала уходить с набережной вглубь квартала, повернули и мы, а за углом — узенькая улочка, фасады домов без арок и проездов, у следующего перекрёстка — баррикада. Из-за неё по нам немедленно открыли шквальный огонь, а ещё палить взялись из окон, полетели вниз гранаты и бутылки с зажигательной смесью.

Если б не кинетические экраны и силовые щиты, там бы мы все и полегли, не помогли бы ни танк с броневиком, ни пулемёты в грузовиках. А так воздух заискрился от разлившейся в пространстве сверхсилы, пули начали падать на землю, гранаты разлетались облачками металлической пыли, а бутылки лопались и проливались огненным дождём в стороне от машин.

Танк влепил снаряд в центр баррикады, а следом её прочесал очередью крупнокалиберный пулемёт броневика. По домам начали бить установленные в грузовиках станковые «Хайремы», бойцы строчили из автоматов и ППС, и даже так продвижение колонны предельно замедлилось. Колыхнулся энергетический фон, и баррикаду разметало, ответное воздействие окутало танк оранжевым сиянием. Боевую машину прикрыла защитная структура, но броня задымилась, а резиновые накладки катков деформировались, начали плавиться и разваливаться, пятнать брусчатку своими чёрными кусками.

С неба ударили молнии, из окон вылетели и спикировали вниз плазменные сгустки, операторы усилили защиту, и воздух наэлектризовался до такой степени, что у легковушки заглох мотор. Встали и грузовики, вслед за танком смог продолжить движение один только броневик. Именно его пулемёт и перечеркнул попытавшийся проскочить через перекрёсток автобус. Тот вильнул в сторону, влетел в фонарный столб и зачадил; водитель мчавшего за ним грузовика ударил по тормозам, но с этим определённо запоздал, и полуторка выкатилась из-за угла дома. Танк влепил ей в борт осколочный снаряд ещё прежде, чем из кузова успели повыскакивать бойцы с белыми нарукавными повязками.

— Это они! — крикнул Альберт Павлович. — Бегом!

Мне даже дверцу распахивать не пришлось, поскольку заранее держал её приоткрытой; просто ухватил автомат и вывалился из-за руля. Дальше я перескочил через распластанное посреди дороги тело и бросился вслед за штурмовой командой, избравшей своей целью здание слева от дороги. На бегу вскинул оружие, заметил вспышку в одном из окон и прочертил его очередью, а в следующий миг на втором этаже жахнуло и на улицу вынесло клубы пыли, обломки, рамы и осколки стекла.