Евгений Связов - Торговец по найму
В общем, до первого ужина я совершенно не представлял, как мы уладим столкновение матёрого инженерно-мужского разгильдяйства с закоренелой феминистской паранойей».
Реконструкция. 740 лет назад
Инженер второго класса главный кок «Руси» Ли Вай затаил дыхание. Три гостьи, усевшись за стол, заинтересованно осмотрели салатницы и вазы с фруктами.
Церемонию встречи в шлюзе транслировали по сети, и Вай знал, что маленькую обманчиво хрупкую китаянку в парадной форме подполковника пехоты, севшую слева от адмирала, звали Сю Лей. И её мнение о столе, который он сотворил из неприкосновенных запасов, Вая волновало больше, чем мнение адмирала и тем более мнение плотно сколоченной брюнетки капитана первого ранга Василисы Блюмберг.
Адмирал, закончив осмотр стола, обменялась быстрыми взглядами с соседками и, скорее, мысленно, чем глазами бросила взгляд за спину, где застыло отделение почётного караула в полной штурмовой экипировке.
Потом адмирал пристально окинула взглядом Загривенко, инженера второго класса Киянкина, завершавшего вскрытие шампанского, и выпрямившегося и натянутого, как трос под Сицилиической нагрузкой, командира «Тройного Ноля» кап-два Сергея Топова.
Дождавшись, пока шампанское окажется в бокалах, адмирал слегка улыбнулась и тихо спросила:
– Мужики, вы что, последние месяцы на одной хлорелле сидите?
Вай, наблюдавший за ужином из приоткрытой двери на кухню, окаменел.
Загривенко начал медленно краснеть. Краснота особенно отчётливо проступала на свежевыбритом белом подбородке.
Киянкин, которого вопрос застал с поднятым бокалом, медленно опустил его на стол, прокашлялся и почтительно сказал:
– Госпожа адмирал чрезвычайно наблюдательна… раскройте секрет – как вы пришли к такому выводу?
Адмирал бросила взгляд на Блюмберг. Василиса, поймав взгляд командира, улыбнулась, и над столом прозвенел её низкий чистый голос:
– Господа инженеры, как младшая по званию, представлю нашу делегацию не только по именам, но и по должностям. Я – комендант «Дикого Сада». И заодно – начальник службы снабжения. Полковник Сю Лей – начальник службы палубной охраны… и по совместительству, неофициально – начальник собственной службы внутри флотской разведки и контрразведки. Госпожу адмирал представлять нет нужды. Как профессионал в снабжении и питании, хочу сообщить вашему повару… – она повернула голову к двери, – что ужин великолепен. Я, несмотря на тяготы войны, люблю покушать и прекрасную трапезу ощущаю интуитивно. Выражаясь конкретнее, я бы хотела в ближайшем будущем направить несколько моих поварих для обмена опытом.
А что касается прозорливости… на столе нет ни одного блюда с хлореллой. Для боевого корабля в автономии – нонсенс. Объяснить его можно только сильным стремлением спрятать от дорогих гостей факт, что экипаж корабля питается исключительно мод-хлореллой. И, возьмусь предположить, что свод внутренних правил Флота, неофициальный, вам не знаком, и выдам консультацию: при приёме любой делегации принято подавать на стол меню, которое расширено дополнительными блюдами, но в котором присутствует базовый стол экипажа без исключений.
– Всё очень просто, господа, – завершила Анна.
Вай с трудом поборол желание выйти в зал и ответить. Наверное, он бы не справился со своим желанием, но его опередил Киянкин. Лучезарно улыбнувшись белоснежной улыбкой, он мягко прожурчал:
– От лица нашего повара приношу глубокую благодарность. И, отдавая должное вашей прозорливости, хотел бы отметить для госпожи коменданта, что из данного правила по приёму делегаций есть одно совершенно неписаное исключение… – Киянкин поднял бокал. – Стол по-быстрому накрывают лучшим, что есть на борту, когда в гости на небольшую пьянку залетает друг. За дружбу, дамы и господа.
Адмирал довольно расхохоталась. Её смех наполнил комнату и заставил всех улыбнуться в ответ. Подняв бокал, она миролюбиво произнесла:
– Один-один, господа инженеры. Вы достойны нашей дружбы. За дружбу.
Звякнули бокалы. Стукнули вилки.
Анна, улыбаясь глазами, неспешно уплетала салат и заинтересованно наблюдала за Загривенко, который, уткнувшись в тарелку, медленно и чуть неуклюже орудовал вилкой.
– Саша, – тихо окликнула она. Загривенко чуть вздрогнул и поднял взгляд. Остальные на миг замедлились, а потом чуть неуверенней продолжили движение, за которым их застала неожиданно проникновенная фраза. Анна, поймав его взгляд, быстро подмигнула и спросила: – У тебя есть идеи, как мы дальше?..
Загривенко вздохнул, скользнул взглядом по Сю и Василисе и глухо спросил:
– Водку будете?
– Конечно, – мгновенно откликнулась Анна, – нам по тридцать капель.
Загривенко взял со стола бутыль с самогоном высшей очистки, разлил по тонким хрустальным стопкам и, дождавшись, пока все разберут стопки, коротко уронил:
– За нас.
– За нас,– нестройным эхом откликнулись остальные.
Вместе с тонким звоном соприкоснувшихся стопок по комнате прокатилось непривычное, надрывающее что-то внутри чувство единения.
Василиса и Анна, на миг затаив дыхание, потянулись за маринованными огурцами. Сю, не меняясь в лице, медленно налила себе сока.
Анна, похрустев огурцом, бесшабашно буркнула:
– Ладно, если напьёмся – охрана домой дотащит.
Загривенко опустил голову и взъерошил короткий ежик волос. Потом поднял взгляд, наполненный болью понимания, прорывавшейся через привычки и остатки воспитания, и прохрипел:
– Анна, извини, если оскорблю неверным предположением, но… я в очередной раз убеждаюсь, что ты – великий человек. Только великий человек может понять, что здесь, на борту, собрались мужики, которые напрочь отвыкли от женщин и просто не знают, что в их присутствии делать. Понять – и начать себя вести так, как нужно вести себя с бандой озверевших от многомесячного аврала славянских инженеров. При этом, уверен, сосредоточив весь палубный батальон рядом со створками шлюза для штурм-прорыва, если что-то пойдёт не так.
Три женщины, застыв, смотрели на Загривенко. Он посмотрел на отложенные ими вилки и грустно продолжил:
– И мы, те, кто в этой комнате, разумом понимаем, что нам надо учиться быть вместе. Но сердцем чуем, что это будет сложно. Очень сложно. Потому что у меня – полк свихнутых на работе мужиков, у которых не вытравлены и не пропиты разве что базовые рефлексы, а у тебя – дивизия асов, которые с мужиками сражались – на два фронта. Миша Киянкин, – Загривенко кивнул на Киянкина, – и Серёга Топов – исключение. Один из сети не вылезал, второй тактически мобилен и может охватить любую ситуацию. И таких – человек сто на три с половиной тысячи. Наверно, у тебя наберётся столько же тех, кому не надо терпеливо и нежно помогать выбраться из шипастой скорлупы?
– Зачем? – холодно спросила Сю.
Загривенко опустил взгляд на бутылку с водкой и тихо произнёс:
– Ну да, запас карман не тянет…
– Александр, вы о чём? – жестко спросила Анна.
Загривенко поднял голову, устремил на неё взгляд, пронзительный из-за плескавшейся в нём боли, и тихо, отчётливо произнёс:
– Я о банке спермы, на всякий случай запасённом у вас на борту, и о том, что «Русь» с экипажем вас интересует исключительно как транспортное средство и, возможно, транспортно-строительный ресурс новой колонии.
Рука Блюмберг медленно нащупала нож и стиснула его. Анна и Сю сохраняли мрачную неподвижность туго скрученных пружин.
– Я о том, что часть из вас настолько боится мужиков, что охотно вцепится в сказку о том, что умственные и духовные способности передаются через ДНК. Охотно в неё поверят, отбросив статистику меданализа искусственно оплодотворённых детей и данные хомоволновых исследований, которые гласят, что организм, ощущающий разницу между своей клеточной памятью и памятью отца, менее жизнеспособен и менее социален. А те из вас, кто подходил к смерти достаточно близко, чтобы верить в реинкарнацию, тем более охотно пойдут на искусственное оплодотворение – ведь, какая, казалась бы, разница, откуда взялся ген материала, если в тело вселяется отдельное существо со своей памятью и способностями? Хомоэнергетические законы формирования групп, конечно же – по боку. Особенно применительно к семье, как к группе двух терминалов, резонансное сопряжение полей которых является – при неконтролируемости процесса – фактором, определяющим тип полей терминала, притянутого в семью ребёнком.
Мне страшно, девушки. Мне страшно, когда я вижу – пока только в моих иллюзиях, – кто может вырасти в интернате, созданном женщинами, которые постоянно готовы воевать и огрызаться, – люди без корней, которые готовы воевать и огрызаться. Опидарасенные пацаны, если вы вообще собираетесь их оставлять. И мне ещё страшнее, когда я вижу, кто может возродиться во всплеске взаимной ненависти и злобы, который возникнет, если мы не сможем подружиться – и особенно, если попробуем заставить себя размножаться. Мы просто соберём на борту – в качестве потомков – всех преступников Галактики. В лучшем случае такая группа расхерачит корабли. В худшем – превратится в кошмар обитаемых миров, за которым будет охотиться любое разумное существо. Просто потому, что… групповая карма такой группы будет тянуть на себя неприятности.
