Андрей Левицкий - Нашествие 2. Буря миров
Игорь молчал. Острое, пронзительное ощущение близкой смерти не отпускало его. Темная волна была где-то за спиной, грозно шумела, вскипала черными бурунами, медленно, неотвратимо нагоняя его.
Самолет пронесся над ними, рокот стал затихать и вскоре смолк окончательно. Из-под сетки выбрался Явсена, поднял ее край. Показался Яков, с другой стороны полезли терианцы.
– Товарищ полковник, как там Аня? – спросил Лабус.
– Заснула, – ответил Яков. – Или просто лежит неподвижно.
Возле оврага бесшумно возник сержант Каримов, за ними показались снайпер Костиков и второй боец. Каримов в своей обычной манере резко присел на корточки, словно по пояс провалился куда-то, и положил руки на колени.
– Одно здание, бетонная ограда, большой двор, – стал докладывать он. – Стена с нашей стороны глухая, разбитое окно под крышей. На крыше семафор. Еще с нашей стороны, то есть с юга во дворе столовая, на крыше дежурят двое. С востока двор заминирован, там несколько воронок и пара трупов. С запада склады, несколько зданий. На севере, где центральные ворота, стоят три грузовика, пять тачанок, два броневика, три мотоциклетки. Еще поддоны с кирпичами. Ворота раскрыты, сломаны. Костян в оптику насчитал двадцать охранников в разных местах. Еще – рабочие, то есть рабы, все в ошейниках. Их тоже около двадцати.
Сержант вырвал травинку, сунул в зубы и продолжал:
– По-моему, этот завод используют как промежуточный склад. Во дворе куча камней вроде тех, что мы видели в кузовах машин, которые ехали на центральную стройку. Еще всякие железки горой лежат. Ну и кирпичи – а ведь завод не кирпичный.
– Рабы – земляне? – спросил Игорь.
– И земляне и нет, хотя не всегда толком разберешь. Вопрос в другом: по-моему, они собираются закрывать этот объект. Все рабы скованы цепями и сидят под воротами. Вернее – сидели, теперь уже нет.
– Что это значит, сержант? – спросил Игорь.
– А то, капитан, что когда мы наблюдали, к заводу из города подъехала новая колонна. Большая: семь грузовиков, пять тачанок, три броневика. Около пятидесяти солдат. Она встала во дворе, и ее начали загружать. Рабы вынесли из цеха несколько станков, сейчас поднимают в грузовик. В другие складывают камни, металлолом, кирпичи.
– И надолго это? – спросил Лабус.
Сержант хмуро кивнул.
– Рабы выглядят истощенными, грузят небыстро.
– Пятьдесят бойцов… – повторил Игорь. – Значит, атаковать сейчас не можем?
– Нет, капитан.
– По времени Илья уже должен был найти партизан. Если договорятся – он вот-вот поведет их к центральному лагерю варханов. А может уже ведет. С наступлением темноты дойдут, что тогда?
Каримов выплюнул травинку.
– Долго находиться возле лагеря не смогут, даже если, как он хотел, подойдут к нему небольшими группами.
– Выпасут их, конечно, – кивнул Лабус. – Значит, нам надо начинать операцию прямо сейчас.
Игорь посмотрел на Каримова.
– Сержант, уверен, что атаковать завод до того, как колонна уедет, нельзя?
– Исключено, – отрезал тот. – Это тихо не сделаешь, невозможно. Положим людей, нашумим… Часть прибывших с колонной бойцов разбрелась по двору, семафор при таком раскладе быстро не отключить, а Илья говорил: в случае тревожного сигнала подмога прибудет минут за двадцать. Нет, надо ждать.
Все они посмотрели на вечернее небо. И вновь ощущение близкой смерти, понимание того, что жизнь близится к закату также, как это тусклое, прохладное солнце подбирается к горизонту, охватило Игоря с новой силой.
– Можем опоздать, – сказал Курортник.
Лабус покачал головой.
– Можем? Леха, мы уже опаздываем.
* * *
Ростислав Борисович Лагойда не питал иллюзий по поводу своей персоны. Не старался найти оправдания своим действиям, не занимался самообманом, к которому склонны почти все – Лайгода, редко бывая до конца честным с окружающими, всегда был честен с собой.
Он знал, что предал своих для того, чтобы выжить. Хотя "свои" – кто это такие? Москвичи? Русские, или россияне, или может славяне, или земляне? Надо смотреть шире – живые разумные существа одного с ним вида. Но ведь и варханы такие же, у них две ноги, две руки, одна голова, в ней мозги… и работают мозги эти примерно также, как и земные, так что Лагойда просто предпочел одну группу живых разумных существ другой, вот и все. В подобном поступке нет ничего предосудительного – просто стратегия выживания, не больше, и не меньше.
Надо всегда четко знать три вещи: кто ты, что ты делаешь и для чего ты это делаешь. Он – разумный живой организм, только и всего. И если оставить в стороне размножение, то главное забота любого организма – выживание, так размышлял Лагойда, сидя рядом с Фелизом в тачанке, катившей по окраинной улице Подольска. Выживание и комфортное существование.
Хотя близость Фелиза не способствовала ни первому, ни второму. Этот парень в темной одежде пугал Роста. И все же пока что тот был жив, в отличие от Айзенбаха, от большинства людей из его охраны, от сотен тысяч, миллионов тех, кто погиб под куполом. Умением выживать и комфортно устраиваться он обладал в полной мере – и очень надеялся, что умение это не откажет ему при новых хозяевах.
Когда Фелиз сдвинул рычаг, тачанка поехала медленнее, и Рост Лагойда, уже почти привыкший к своему новому имени, оглянулся.
Две тачанки и броневик двигались следом, там сидели люди в темной одежде и другие, в коже, с черепами на рукавах, присоединившиеся к отряду Фелиза недавно.
Они ездили по этому району с тех пор, как выяснилось, что ни на одном из указанных Лагойдой объектов землян нет. Хорошо хоть на заводе обнаружились многочисленные следы их пребывания, а иначе Фелиз мог просто убить его. Сглотнув, Рост потрогал жесткий кожаный ошейник. Покрутил головой. Нехорошая ситуация. Бывших союзников надо найти как можно быстрее, избавить от них раз и навсегда… но где их искать?
Лагойда покосился на Фелиза. Глаза у того были какие-то мертвенные. Обладателю таких глаз убить человека не труднее, чем придавить спусковой крючок своего оружия. Да еще этот шипящий голос, эти движения… извилистые, словно кости у него из резины и могут гнуться под любым углом.
– Где? – спросил Фелиз.
Машина остановилась. Дорога впереди раздваивалась, один рукав, земляной, вел на восток, к полям, другой, с асфальтовым покрытием, поворачивал в город.
– Где?
Наверное, он хотел сказать "куда?", но Лагойда побоялся переспросить и поправить. Он выпрямился, повернулся в одну сторону, в другую, мучительно соображая, что же сказать. Куда направить машины? Рост понятия не имел, где могут спрятаться те, кого они ищут.
Фелиз ждал. Куда же ехать? Лицо Лагойды вспотело, когда сидящий рядом человек медленно поднял голову, уставившись на него своим мертвыми глазами. Показалось, или рука Фелиза и правда немного сдвинулась, словно он хотел сунуть ее за пазуху? Оружия у него Лагойда не видел ни разу – наверняка Фелиз носит его под одеждой.
Спутник молчал, и это было самым страшным. У Роста вдруг задрожали колени. Вспотела шея, затылок. Надо показать направление – любое, этим он выиграет немного времени. Но когда они никого не найдут, что будет? Бежать! Найти себе других хозяев – и выживать, выживать, выживать любой ценой! В этом долг любого живого организма, каковым и является Рост Лагойда.
Он поднял руку, собираясь показать куда-нибудь, наугад, но вместо этого, плавно продолжив движение кистью, почесал лоб, словно так и хотел сделать с самого начала.
А все потому, что сзади донесся гул.
Они с Фелизом оглянулись. По улице ехала мотоциклетка с бронированным колпаком. Остановилась, распахнулась дверца. Выскочивший наружу вархан обменялся парой фраз с двумя бойцами, сидящими на башне броневика, и поспешил к головной тачанке.
Подбежав, вархан сказал несколько слов, и Фелиз, даже не взглянув на него, тронул машину с места. Остальные покатили следом, а гонец направился обратно к мотоциклетке.
Когда они свернули на земляную дорогу, Лагойда рискнул:
– Куда… мы… едем? – слова родного языка он старался произносить медленно и раздельно.
– Гранч нашел еретики, – произнес Фелиз. – Яма. Дыра. Длина дыра. Вперед.
– Длинная дыра? – переспросил Лагойда. – Длинная, э…
– Глубока, длина.
– Овраг, что ли? Канава? Карьер?
– Карьер, – Фелиз помолчал. – Не знать карьер. Может. Гранч бросает газ, огонь. Мы ехать туда.
* * *
Портал выплюнул Кира на усеянный обломками пол. Он упал лицом вниз, больно ударившись грудью, перевернулся набок и вскинул скорч.
Круглая комната, столы с приборами, стеклянные двери, ведущие на кольцевую террасу. За ними – зеленоватое стеклистое небо. И солнце, почти коснувшееся горизонта.
Знакомого, какого-то даже родного, земного горизонта.
Громкий треск вверху. Локтем прижав к боку чехол с "кристаллотопом", Кир встал на колени. Портал, возникший на уровне потолка, проломил его. Перекрытие кренилось, стена с одной стороны складывалась гармошкой, стреляя кусками штукатурки и красным кирпичным крошевом.
Возле столов был круглый проем в полу, вниз шла винтовая лестница, и Кирилл бросился к ней. Когда он вскочил, взгляду открылось поле, на краю которого находилось здание. Неподалеку в несколько рядов стояли планеры и самолеты, в народе именуемые "кукурузниками". Справа роща, слева хозяйственные постройки и шатры варханов. От них к полю медленно двигались три тачанки, на багажнике одной торчала короткая вышка с площадкой, на которой за пулеметом сидел стрелок.
Над крышей дома, украшенного большими буквами: "СПОРТИВНЫЙ АЭРОДРОМ ДРАКИНО", горел портал. И еще один – в стороне между зданиями. Третий поблескивал на другом конце поля, четвертый был прямо над самолетами, несколько – возле рощи… Овальные изумрудные облака пульсировали, испуская снопы молний, разгорались и гасли.
Хотя не все они были овальными. И не все – изумрудными.
Потолок накренился сильнее, Кир побежал вниз. Портал над ним стрельнул молнией, та врезалась в радиостанцию, от которой зеленая сеть разрядов пошла дальше, разрастаясь, накрыла соседний стол с навигационными приборами, усыпав пол осколками лопнувших мониторов.
Волосы на голове встали дыбом, в них затрещали искры. Споткнувшись, Кир едва не покатился по ступеням.
Верхний этаж диспетчерской башни провалился, здание дрогнуло, и его бросило к разбитому окну за перилами. Если бы не терианская бронежилетка, торчащий из рамы длинный кусок стекла распорол бы Киру бок. С протяжным "Твою ма-ать!!!" он свалился на крышу пристройки, вскрикнул от боли в ребрах, куда вдавилась кобура двуствольного пистолета, и приподнялся.
Накренившаяся диспетчерская вышка напоминала уменьшенный вариант Пизанской башни. Верхний этаж исчез вместе с круглой террасой, над зданием висел, громко клокоча, портал. Он сохранил овальную форму, но размытые туманные края его стали волнистыми, к тому же они имели нежный салатный оттенок, в то время как бурлящий центр был густого болотно-зеленого цвета.
Кир сел на краю крыши. Порталы вокруг гасли, но в других местах возникали новые. Тачанки приближались. Заметив движение в кабине одного самолета, он пригляделся, кивнул и, поправив ножны с катаной, спрыгнул.
Пригибаясь, пробежал между рядами машин, на ходу закинул скорч за спину, раскрыл чехол лэптопа, заглянул – вроде цел, вшитые в кожу выпуклые броневые пластины защитили устройство.
Когда Кир залез на крыло самолета, донеслись лай и тявканье. Вдоль поля со стороны рощи бежала, растянувшись длинной вереницей, стая горбатых гиен.
На всякий случай он достал двуствольный пистолет и сквозь раскрытый люк заглянул в кабину. В лицо ему уставилось такое же оружие.
– Но-но! – Кир рукой отвел его в сторону. – Не дергайся, это я.
