Дж. Уорд - Темный любовник
«Я окончательно привыкла к виду клыков», подумала Бет.
— Сегодня мы не будем торопиться, — сказал он.
Но она перебила его, прежде чем он снова завладел ее губами, — Подожди. Я хотела бы кое-что… У тебя есть презервативы?
Он нахмурился. — Нет. А что?
— А что? Ты что, никогда не слышал о безопасном сексе?
— Эти виды болезней не страшны для меня. И ты тоже не можешь ничего передать мне.
— С чего вдруг такая уверенность?
— Вампиры не восприимчивы к человеческим вирусам.
— Так значит, ты можешь сколько угодно заниматься сексом? И даже не волноваться о последствиях?
Когда он кивнул, она почувствовала, что ее начало подташнивать. Господи, сколько же у него, должно быть, было женщин…
— Да и ты не способна зачать в этот период, — ответил он.
— Откуда ты знаешь?
— Поверь. Мы бы оба знали, если бы это было не так. К тому же твой первый Жаждущий период наступит не раньше, чем через пять лет после Перехода. И даже тогда нет гарантии, что ты сможешь зачать, потому что…
— Постой-ка. Что это еще за жаждущий период?
— Женщины-вампиры могут зачать лишь раз в 10 лет или около того. И, слава богу.
— Почему?
Он прочистил горло. И даже казался немного смущенным. — Это довольно опасное время. Все мужчины-вампиры, находящиеся в непосредственной близости от женщины в этот период, инстинктивно отвечают на ее жажду. Они не в силах сдержать себя. В результате между мужчинами могут возникнуть стычки. А женщина, она…эээ…сексуальное желание столь сильно, что его просто невозможно терпеть. Как я слышал.
— У тебя нет детей?
Он отрицательно покачал головой и сразу нахмурился. — Боже.
— Что случилось?
— Сама мысль о тебе в этот период… — Он покачнулся, словно закрыв глаза, чтобы представить это. — Быть тем, кто поможет тебе утолить…
Бет почувствовала волну острого сексуального желания, исходящую от него. Практически кожей ощутила этот опаляющий поток чувств, распространившийся в воздухе.
— И как долго это длится? — спросила она хриплым голосом.
— Два дня. Если женщину часто кормили и… хорошо обслуживали, то она довольно быстро придет в норму.
— А что с мужчиной?
— Когда Жаждущий период заканчивается, мужчина остается абсолютно истощенным, выжатым, как лимон. Осушенным, практически, до капли. Ему требуется больше времени, чтобы восстановить силы, но я еще никогда не слышал, чтобы кто-то жаловался. Вообще никогда. — Возникла пауза. — Как бы я хотел быть тем, кто поможет тебе пройти все это.
Внезапно он сделал шаг назад, и она ощутила, как в воздухе резко повеяло холодом, как изменилось его настроение. Тот жар, исходивший от него, больше не окутывал ее.
— Но это будет долгом какого-то другого мужчины. Равно как и его привилегией. Не моей.
Его мобильник затрезвонил.
Зарычав, он резко вытащил его из внутреннего кармана, и Бет посочувствовала звонившему, кем бы он ни был.
— Да? — Затем последовала пауза.
Решив предоставить ему немного уединения, она пошла в ванную. К тому же ей и самой было просто необходимо побыть одной. Одних только образов было достаточно, чтобы у нее закружилась голова. Два дня. Два дня, в которых не будет ничего, кроме него?
Когда она вышла из ванной, Роф сидел на диване, опершись локтями о колени, полностью погруженный в раздумья. Он уже снял пиджак, и его плечи казались еще шире в этой черной рубашке. Подойдя ближе, она заметила пистолет под одеждой, отчего по ее телу пробежала легкая дрожь.
Когда она села рядом, он посмотрел на нее. Как бы ей хотелось уметь читать его, как открытую книгу, вот только эти черные очки не давали ей увидеть даже его глаз. Протянув руку, она коснулась его сурового лица, резко очерченной скулы. Его рот слегка приоткрылся, будто ее прикосновение лишило его легкие воздуха.
— Я хочу увидеть твои глаза, — сказала она.
Он слегка отодвинулся. — Нет.
— Почему?
— А почему для тебя так важно увидеть их?
Она нахмурилась. — Порой тебя очень тяжело понять, особенно когда очки скрывают твой взгляд. Прямо сейчас я бы очень хотела узнать, о чем ты думаешь.
Или чувствуешь, что куда важнее.
Наконец, он пожал плечами. — Как пожелаешь.
Когда он не сделал ни одного движения, чтобы снять очки, она сама потянулась к дужкам у висков, и сдвинула их с лица. Он не поднял глаз, пряча взгляд за черными ресницами, которые, по сравнению с его кожей, казались невероятно темными. Он просто не открыл глаз.
— Ты не покажешь мне?
Он сжал челюсти.
Бет взглянула на очки. Когда она поднесла их к свету свечей, то едва могла вообще что-либо через них увидеть, настолько темными они были.
— Ты ведь слеп, верно? — мягко спросила она.
Его губы изогнулись, но это трудно было назвать улыбкой. — Забеспокоилась, что теперь я не смогу позаботиться о тебе?
Ее не удивила его враждебность. Она понимала, что такой мужчина, как он, ненавидел бы в себе любой признак слабости.
— Нет. Меня это ничуть не беспокоит. Но я все же хотела бы увидеть твои глаза.
Молниеносным движением Роф потянул ее на себя, удерживая на весу над своими коленями. Единственным, что не давало Бет упасть на пол, были его сильные руки. Его губы искривились в зловещей усмешке.
Он медленно приоткрыл веки.
И Бет ахнула.
Радужки его глаз были невероятного, необычного цвета. Сияющего бледно-зеленого. Такого бледного, что практически казались белыми. Все это в обрамлении густых, темных ресниц. Его глубоко посаженные глаза, казалось, словно светились изнутри, озаряя лицо, не давая отвести взгляда.
Она взглянула на его зрачки. Они были не такие, как у всех. Крохотные, не сфокусированные точечки черноты.
Она погладила его лицо. — Они прекрасны.
— Бесполезны.
— Прекрасны.
Она наблюдала за тем, как он вглядывался в ее лицо, чувствовала его напряжение, словно он пытался заставить свои глаза работать.
— Они всегда были такими? — прошептала она.
— Я родился с нарушением зрения. А после Перехода оно лишь ухудшилось, и со временем, скорей всего, этот процесс будет развиваться.
— Так ты можешь что-то видеть?
— Да. — Его ладонь коснулась ее волос. Когда пряди упали ей на плечи, она поняла, что он повытаскивал шпильки из шиньона. — Например, я знаю, что люблю, когда твои волосы распущены. И что ты очень красива.
Его пальцы пробежали по ее лицу. Слегка касаясь, спустились по шее к ключице. Затем еще ниже, по дорожке между грудями.
От этих прикосновений ее сердце еще чаще забилось в груди. В то время как мысли становились все более несвязными. Все вокруг потеряло какую-либо значимость, все, кроме Рофа.
