Судьба (СИ) - Дарк Чеслав

— Чувак, ну ты даешь! — Наконец, после долгих криков, оров и вздохов, отдышавшись и вытирая слезы, заговорил Данте. — Я думал они там тебедохались, а они… Ну ты дал! Массаж!

— Для меня это равносильно!..

— Массаж, чувак! Мас-саж! — Данте положил руку на живот. — Фу-у-у-у-ух, вот это приход — никакой травы не надо… Слейвин, да что в этом такого? Ну помяла она ему кожицу, ну разогнала кровь, и что? Да ведь она, формально, специальность оправдывала.

— Чего? — Я был до такой степени раздосадован и расстроен, сбит с толку и зол, что не знал даже как реагировать.

— Ты реально не знаешь? Она ж курсы массажа заканчивала. Она ж говорила… — Данте вдруг выпрямился, с прищуром смотря на меня сверху вниз. — Понятно, на грудь ее пялился!

— Что?.. Да пошел ты! — Я двинулся вперед, ломая сучья на земле.

— А что ты хотел? — Лешка вприпрыжку припустил за мной. — Ну ты мой маленький, ты мой бедненький, они такие суки, а ты такой клевенький. Ну иди, иди ко мне. Я тебя пожалею… Так что ли?

— Нет. — Ответил я, секунду подумав и представив все это. — Так не хочу.

— Аллилуйя! — Данте сгрыз последнего кузнечика. — Да, я понимаю каково это для тебя. И знаешь, что я тебе скажу? Я, конечно, младше тебя, но учитывая твой опыт в отношениях с девушками, опять же исходя из твоей же трогательной истории, могу сказать вот что — чтобы ты там себе в голове не думал, не представлял и не переживал, если человек тебя не любит, хрен ты его заставишь. В этом-то и проблема безответной любви. Ты думаешь: «Да ну, перестану обращать на нее внимание!.. Буду холоден, как айсберг!.. Постараюсь не попадаться ей на глаза!.. Буду ходить с грустным выражением лица, буду мрачен и спокоен… Нет! Наоборот, я буду весел, буду зажигать, буду жечь, а на нее даже внимания не обращу!..» и все в таком же духе. Только вот ни хрена из этого не выйдет. Только сам себе нервы истреплешь. Влюбляются ведь сразу, с первой секунды. Весь вот этот пафос, про «пройдут недели и века» и бла-бла-бла, «смирится-слюбится», все это фигня. Ты либо сразу понравился человеку, либо нет. Все остальное — уже банальная игра на публику. Ты можешь понравится вон той офигенной телочке, но она будет тебя презирать, ненавидеть даже, и ты поведешься на это. И никогда не поймешь в чем причина этой агрессии. И не узнаешь, что у нее в шкафу потайной отдел с твоими фотками. Но она будет тебя презирать — либо потому что у нее уже есть парень и она из гордости его не бросит, считая, что ты чмо, недотягивающее до него. Либо потому что она будет думать головой, что ты не подходящая партия в этой игре. Причин куча… Поэтому как бы ты не смотрел вслед, не смотрел исподтишка, не смотрел сверкающими глазами, не мог связать и двух слов в разговоре и не строил бы розовые воздушные замки, если человеку ты не нравишься больше чем приятный собеседник, ничего не будет.

Я уж думал, что простые истины, убивающие моих единорогов, буду слушать только от Леи. Но, похоже, от жестокой действительности действительно было не убежать. Я закивал головой, чувствуя, что глаза мои увлажнились, тяжело вздохнул и опустил голову.

— К счастью, к тебе это не относится.

Я ошалело повернулся к Данте. Он смотрел на меня с улыбкой, яркой как полуденное солнце.

— Я не думаю, что у тебя нет шансов. — Тихо и просто сказал Данте, но в этих тишине и простоте звучала бешеная уверенность. — Саня давно подбивает к Рике клинья, это факт. И поход к ней за массажем один из этих клиньев. Но… — Данте почесал затылок, выдержал паузу. — Я, конечно, не большой фанат этой идеи. Пойми меня правильно — ты так сильно убиваешься, называешь ее своими миром, а когда так сильно чего-то хотят, жаждят, обычно все грустно кончается… Ладно, короче… я видел, как она на тебя смотрит.

— Как? — У меня внутри будто надували воздушный шарик — грудь расширялась, я готов был оторваться от земли.

— Не просто… Но это фигня. Самое важное — я видел, какой она была, когда ты пропал. Может быть мне и показалось, но она волновалась слишком сильно. Не как за друга и не как смущенный человек… Не знаю… Если уж Рике суждено быть с кем-то из вас, то я бы хотел, чтобы она была с тобой, а не с Сашей.

— Почему? — Я готов был броситься его обнимать.

— Саня парень хороший, но вы… подходите друг другу лучше.

Это был уже не шарик, а воздушный шар, аэростат! Я ликовал, меня распирало изнутри. Мрачное настроение и грусть редели вместе с лесом. Деревья уже не стояли так плотно друг к другу, все чаще стали попадаться плодовые.

— Спасибо. — Смущенно проговорил я, чувствуя как улыбка тянется к затылку и сорвал с дерева персик. — Персик будешь?

***

Ручьи и реки, пересохшие и полноводные. Кустарники и ползучие растения. Деревья и поросшие травой поляны. Скалы и просто огромные валуны. Одна местность сменялась другой, час сменялся следующим. Солнце неуклонно двигалось по небу, пока не скрылось за пушистыми кронами.

Идти было не так далеко, как я и говорил, но… это вам не прогулочный шаг по ровной дороге. Тут порой была такая дорога, что два шага вперед — три назад. Ко всему вновь вернулась боль. И не только в груди. Нога, которую я хорошо перетянул, и которая по первости совсем не давала о себе знать, очень скоро сильно заболела и кровоточила. Идти стало еще тяжелей. Данте несколько раз менял мне повязку, обкладывая рану разными листьями, среди которых я видел и популярный подорожник, и крапиву, заливал рану соком из корня лопуха, но это было лишь кратковременное облегчение. Когда вокруг потемнело и лес, вместо приветливого зеленого друга, превратился во что-то мрачное, холодное и зловещее, Данте, перекинув мою руку через плечо, помогал мне идти.

— Как думаешь, — тяжело дыша проговорил он, остановившись, — мы уже много прошли?

— Не знаю. — Боль становилась все сильнее и сильнее. Даже говорить было тяжело. — А что?

— Дай гарнитуру… Была не была, а вдруг проканает? — Он повесил устройство на ухо, включил и стал напряженно ждать. — Ладно, пошли. — Сказал он через некоторое время и закинул мою руку на плечо. — Не будем терять время.

И снова путь, только теперь почти в полной темноте. Мы даже решили немного приблизиться к дороге, потому что в лесу было реально очень темно. А наступить на гадюку ко всем праздникам не хотелось. Дорога брала вправо. Впереди вырастало естественное скальное образование, не очень широкое, но тянущееся вдоль береговой линии пару километров, так что люди в свое время благоразумно решили не прорубаться сквозь него, а просто обогнуть. Поэтому с одной стороны трассы вырастали скалы, с другой шел дивный лес.

Данте остановился как ужаленный.

— Танк! — Быстро и громко выпалил он. — Танк ты меня слышишь?

Меня как молнией пронзило. И в тишине ночного леса мои чувства обострились так, что я услышал трескучий голос доносящийся из крохотного наушника.

— Данте?.. Данте, твою ж мать, живой! Вы целы? Слейвин с тобой?

— Все норм, мы оба в порядке! — Видно было плохо, но даже по голосу я понимал, что Данте улыбается.

— Где вы?

— А хрен его знает, где-то далеко.

— Что ты видишь вокруг себя?

— Жопу, блин, негра… — Пробормотал Данте себе под нос. — Тут темно. Видел, что дорога заворачивает, там скала, нужно…

— Как тупик, по левую руку? — Танк перебил Данте. Он говорил очень быстро.

— Д-да.

— Супер, парни! Выбирайтесь на дорогу, мы будем через две минуты. И поживее!

— А что случилось?..

— Я сам! — Данте потянулся за моей рукой, но я отмахнулся. Адреналин ударил в голову, и мне стало значительно легче.

Мы стали прорываться к дороге, напрямик, через заросли и лианы. Данте продолжал разговор, но я уже ничего не слышал.

— Окей, окей! Я понял, мы почти там! — Сказал он последнее и оглянулся. — Соберись, чувак!

— Что там? — Процедил я сквозь стиснутые зубы. Боль!..

— Жопа! Не успели они, там уже уроды эти были. Всех накрыли, погрузили в свои корабли и прочесывали местность. Танк сказал, что они успели собрать снарягу и сейчас топят обратно. Их вроде бы никто не видел, но ты же знаешь наших гостей — они любят делать сюрпризы.