Александр Борисов - Прыжок леопарда 2
"Зяма" - так он назвал третьего в группе. Это был жилистый, длиннорукий левша, серая мышь без особых примет. Как охотничий пес, он бегал по кругу: присматривался, принюхивался, оценивал обстановку. На оклик отреагировал сразу, как на команду "ко мне!":
- Ну что там такое, Бэн?
- Да ты приглядись, посмотри. Калина, ты тоже не узнаешь?
Вся троица сбилась в кучу. Это хороший знак. Помирать мне уже не хотелось.
- Здрасьте посрамши! - присвистнул Кактус. - А ну-ка тащите сюда аптечку, давайте посмотрим, что с ним?
- Только сегодня о товарище вспоминали! - Зяма присел и, как баба, всплеснул руками. - Если выживет - будет богатым!
- У тебя вы-ы-ыживешь! - срываясь на альт, вытянул Бэн и заржал, как будто сказал что-нибудь остроумное.
Остальные тоже заржали.
Блондин стоял у моих ног с автоматом наизготовку. Короткий ствол целил мне прямо в кишку, исходящую паром, что торчала из рваного пуза. Где-то в районе груди была еще одна рана. Но краев ее и размеров не было видно - все залило кровью.
Зяма припал на колено, короткими пальцами нащупал аорту, покачал головой и полез в аптечку за шприцем. Но тут на его широченном поясе что-то тихонечко скрипнуло, наверное, радиотелефон. Он на ощупь достал трубу, но прежде, чем выйти на связь, отдал последние распоряжения:
- Бэн, барбамил в сердечную мышцу; Калина, ты на страховке.
- Да, Андрей Константинович, - сказал он вполголоса, разбавляя словами паузы - Естественно, это я.
Все сделано в лучшем виде. Деньги оказались на месте. Героин тоже цел и почему-то не тронут. Да-да, я сам удивляюсь. Что? Не разобрались еще! Тут и до нас была хорошая бойня. Нет, это еще не все. У меня для вас приятный сюрприз. Секундочку... как он, Бэн?
- В коме, - отозвался блондин и брызнул наркотиком в небо, - но мы постараемся, Зяма.
Почему бы и нет? - философски подумал я, - пусть мужики постараются. Может что и получится... на ихнюю задницу.
- Можно было поосторожней? А как осторожней, Андрей Константинович?! - оправдывался Зяма. - Кто же знал, что он уже тут? Да крепко ему досталось. Перебиты обе ноги, два осколочных: в грудь и живот... нет, вроде еще живой, в коме...
Я опять ненадолго вернулся в себя. Лекарство укачивало... легкость, свет, эйфория...
- Никита, ты где, Никита? - шептал я, слабея, - неужели рубашка не помогла?
Я искал его мысли, слабые биения мозга, но увидел лишь хрустальную призму. Она медленно опустилась на землю. В ее эпицентре стояла Наташка в ослепительно белом платье. Повернувшись ко мне спиной, она заплетала косы. Наркотик подействовал. У меня начались "галюны".
- Какой вертолет? Не надо нам вертолета, - каждое новое слово бухало молотом, вбивалось в сознание. (Оставьте меня, отстаньте!!!) - Не надо нам лишних глаз, и лишних ушей. Обработаем раны, перебинтуем и как-нибудь, с Божьей помощью, допрем до машины. Если товарищ и правда крут - должен выдюжить, а сдохнет -туда ему и дорога. Значит, планка его была сильно завышена. Все понял до связи.
Зяма убрал радиотелефон:
- Что у вас тут, помочь?
- Голову придержи. Ох, и тяжелый, падла!
Еще два укола в шею слегка приподняли мой жизненный тонус: я даже сумел заблокировать боль. Нет, мужики, Никиту я вам не прощу!
Что-что, а ждать я умел: был даже полутора тысячным в очереди за водкой.
Бэн аккуратно зашил мой живот и переключился на грудь. Бинтует, в деле обе руки. Ему помогает Зяма. Группу теперь страхует Калина. Должен бы страховать, ежели все по уму, но он совершает ошибки. Ему интересно следить за процессом, он из породы людей, которые любят других поучать.
- Какие тампоны? - ты в рану побольше бинтов натолкай. Вот так, а теперь потуже вяжи!
Он настолько увлекся, что почти опустил автомат. Еще бы поставил на предохранитель!
Я жалобно застонал, изогнулся от боли. Свою перебитую ногу, что совсем никуда не годилась, осторожно завел за его пятку.
Кактус этого не заметил, а должен.
Давай же, Зяма, давай!
И он, наконец, "купился - осторожный, продуманный Зяма. Всего-то хотел ненадолго встать на колени, положить на них мою голову, но не успел. Никто из них больше ничего не успел.
Я с восторгом пришпорил время. С максимально возможной скоростью выбросил вверх напряженные пальцы обеих рук. Той ногой, что чуть меньше была искалечена, ударил Калину пониже колена - древний прием, кем-то приписанный борьбе "джиу-джитсу".
Пальцы рук легко погрузились в глазницы, с хрустом пробили тонкую кость и погрузились в мозг. Зяма и Бэн отдали Богу души, даже не успев удивиться. Я отшвырнул их тела как можно подальше: в данном конкретном случае мне было приятней лежать рядышком с Нурпаши.
Кактус мучился долго. Он приземлился затылком на острую глыбу известняка, дергался на ней и хрипел - все силился оторвать от земли лопнувший лысый череп.
Бинты отсырели и опять дымились от крови. Из моей ударной ноги нелепо торчала белоснежная кость с обрывками мяса.
- Никита, где ты, Никита? Приди, помоги!
Где-то за скальным выступом я что-то услышал. Слабый комочек боли царапался, как котенок. Жив? Неужели жив?!
Майор Подопригора лежал на гигантской ступени в глубоком отрубе. С четвертой попытки я вошел в его разум, заставил чужое тело отползти подальше от края. Потом встать и обрушить на себя земляной козырек. Получилась искусственная пещера. Чуть меньше метра в квадрате. Надеюсь, лихие люди так просто ее не найдут.
Будь счастлив, человек из далекого прошлого! Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне. Вот и все. Пора возвращаться в разбитое тело. Последнее, что я сделал на этом свете - отпустил в прошлое оба мешка. С легким хлопком они растворились во времени.
Солнце палило вовсю, только его лучи не жалили моих ран. Их отражала прозрачная белая призма. Она поднялась надо мной, как надгробие. Чуя свежую кровь, комары сходили с ума. Исступленно жужжали мухи над ее холодной поверхностью. Но ничто не могло пересечь этих острых, мерцающих граней.
Пока меня что-то хранит. А как оно дальше сложится, кто первым придет по мою душу? - то вилами по воде. Ничего, по большому счету, не изменится в этом мире: будет вечер и будет ночь. И выплывет месяц - привратник Ирия. И высыпят звезды, тревожа людские души, даря им стремление к совершенству, которому нет предела.
Глава 38
Городишко, в который попал Жорка Устинов, жил по законам реки Неглинки. Так, чтобы сверху ничего не было видно. Жизнь текла по прямому руслу, в единственно правильном направлении. Не было в ней ни крутых поворотов, ни резких изгибов, ни громких протечек. События сменяли события и плавно перетекали в фекальную яму истории. Захочешь копнуть - не копнешь: все щели и стыки надежно заделаны крепким раствором, круто замешанном на трех основных компонентах: лихоимстве, казнокрадстве и воровстве.
Посмотрит товарищ с высокой кремлевской стены - лепота! - тишь, да гладь, да красные транспаранты: "Верной дорогой идете товарищи, так держать!"
Здесь каждый сверчок знал свой шесток. Власть, погоны и нищета переходили по праву рождения, проще говоря - по наследству. Были, конечно же, исключения, но они лишь подтверждали незыблемость правил. Одни сводили концы с концами и делали вид, что работают, другие делали вид, что платят первым зарплату, а те, что у самой кормушки, держали казну. Разные там, субвенции, дотации, доходные и расходные части.
В этой среде не считалось особым грехом урвать кусок для себя - не от бедности, нет! - из озорства или на спор. Считалось особенным шиком хапнуть открыто. Так, чтобы каждый в городе знал: кто, где, когда и сколько "положил на карман".
- Большой человек, - завистливо вздыхали на рынке, - и взял по большому.
- Должно быть, в Москву метит, там такие нужны.
Эх, я б на его месте!
Рынок - он же базар - у него стать особая. "По-ихнему" это слово звучит как "маркет". "Маркетинг" - это уже звучит по-научному: изучение спроса. А теперь возьмите русское слово "базар" и придумайте от него производное. Придумали? - правильно, - "разбазаривание". Вот вам ответ тем недоумкам, что мечтают о цивилизованном рынке. В России базар - это образ жизни. Даже орган представительской власти - наша родная Госдума - строилась не по образу чопорных европейских парламентов, а нагло была слизана с махровой провинциальной толкучки. Ведь и в том, и в другом месте, легче всего украсть, ускользнуть от закона и получить по морде.
В этом городе все обо всем знали. Любой лоточник заткнул бы за пояс самого прожженного опера. Последний нищий с церковной паперти запросто перечислил бы всех крупных поставщиков наркоты в городе и районе. Разбуди его ночью - наизусть назовет адреса и фамилии. И не просто так назовет, а припомнит: в какие дни и часы их всех принимает начальник милиции, какой имеет процент, с кем делится, и кого из них скоро посадят.
