Эльрида Морозова - Оборотная сторона Луны
Наконец, я нашла супрастин. На всякий случай проверила показания этого препарата. Так и есть: он был от аллергии.
Я вернулась к нам в комнату. Брайен уже промыл глаза и стал выглядеть немного лучше. Он успел вскипятить чайник, пока я ходила, и пригласил меня попить с ним чаю.
– У меня от него сразу же пропадет всякая аллергия, – сказал он.
Я отказалась. Я подумала о том, что Лео сейчас лазает где-то по корпусу, ищет Рассела, договаривается о чем-то с ним. У меня тоже есть задание: достать ноутбук. Нечего мне сидеть и распивать чаи. Сначала дело, а потом уже отдых. Чай попить можно и на Земле, когда вырвемся отсюда.
Я взяла фонарик, который мы нашли на складе, и пошла в свою комнату. Я молилась, чтобы в моей бывшей комнате никого не было и я могла беспрепятственно забрать ноутбук. И нужно, чтобы он не был сломанным. Я настраивала себя, что все хорошо и что у меня все получится.
Перед дверью в свою бывшую комнату я остановилась и приложилась к двери ухом. Я не слышала оттуда никаких звуков. Либо там никого не было, либо все спали. Ноутбук Дэна должен стоять в нижнем ящике прикроватной тумбочки, слева. Я сейчас просто войду туда, посвечу фонариком. Если там есть люди, они даже не успеют хорошенько проснуться. Я сделаю все это бесшумно. Но лучше, чтобы там не было никого.
Я потихоньку открыла дверь. Там горела настольная лампа. Кровать была смята, разворошена, но никого на ней не было. Всюду царил погром, на полу валялись вещи. Я различила даже свои туфли на высоких каблуках.
Спокойно. Это всего лишь вещи. Их бояться нечего.
Я открыла дверь. Она скрипнула. Я подумала, что тут все равно никого нет, так что нечего бояться. Я вошла в комнату и только тут кинула взгляд на диван. На нем спал кто-то из каторжников.
Я остановилась как вкопанная. Мне показалось, что я разоблачена. Хотелось тут же бежать отсюда. Дурацкие инстинкты. Они берут верх только тогда, когда у человека затемнен разум. На самом деле ничего страшного не происходит. Подумаешь там: спит один-единственный человек. Сейчас я войду, вытащу ноутбук из тумбочки и уберусь отсюда так же тихо, как и вошла сюда. Человек даже и не заметит.
Я быстро пробежала по комнате до тумбочки, присела, выдвинула ящик. Так и есть: ноутбук лежит нетронутый в своем чехле. Остается его оттуда только вытащить. Но, как назло, он зацепился за что-то. Я тянула, а он не поддавался. Ладно, сейчас нужно думать не о шуме, который я произвожу, а о том, чтобы быстрее убежать отсюда.
И вдруг боковым зрением я увидела лежащие на кровати фотографии. Одна из них была моя, другая – наша с Дэном. Раньше эти фотографии стояли у нас на тумбочке в рамках. Мы говорили, что вспоминаем Землю, когда смотрим на них. Сейчас рамки куда-то делись. На кровати лежали просто фотографии.
Я успела подумать, что это совершенно дурной знак. Надо уничтожить эти фотографии, пока не поздно. Они являются самым прямым доказательством меня. А мне никак нельзя светиться. Если я притворяюсь другим человеком, мне нужно уничтожить доказательства старого.
Но я ничего не успела сделать.
– Эл? – услышала я вдруг за свой спиной.
Вокруг меня словно застыло время. Я не поворачивала голову, но знала, что человек, только что спавший на диване, поднимается. И он успеет к двери гораздо быстрее, чем я. И даже если я сейчас побегу с ноутбуком ему наперерез, то все равно не успею. И не смогу высадить здесь вентиляционную решетку, чтобы убежать через нее.
– Я так и знал, что ты вернешься в свою комнату, – сказал человек.
До меня медленно доходило, что со мной разговаривает Джон Торренто. Я боялась в это поверить. Если так – дело совсем плохо. Может, просто у этого человека похожий голос? Мало ли на свете людей с похожими голосами.
Время все-таки шло, хоть и стало тягучим, как кисель. Я с трудом повернулась к человеку. Так и есть: на диване сидит Джон Торренто. Вот он встает и медленно подходит ко мне. Улыбается каким-то странным оскалом.
– Говоришь, тебя зовут Элиот? А может, Элис Гордон?
Нет, этого не может быть. Все это слишком уж неправильно. Может, мне как-то ущипнуть себя, чтобы проснуться? Что сделать, чтобы этот кошмар кончился?
Джон Торренто завис надо мной. А я все продолжала сидеть возле тумбочки, вцепившись в ноутбук.
Это был момент отупения. Я ничего не соображала. Можно было бы столько передумать, столько вариантов перебрать. Еще можно было бы как-то выкрутиться. Можно было бы настаивать на том, что я Элиот Рострон. Или воззвать к чувствам этого человека. Ведь когда-то мы с ним были одноклассниками. Можно было предложить какую-то сделку. Можно было придумать хоть что-то.
Джон засмеялся. Когда-то про него говорили, что у него очень милый смех. Но этот был не их таких. Я поняла, что уничтожена полностью.
Джон Торренто с размаху сел на кровать. Я вздрогнула от этого звука. Посмотрела на Джона: он заложил руки за голову и устроился поудобнее. Он наслаждался моим уничтожением. Затем взял с кровати фотографию и показал ее мне.
– Думаешь, было трудно догадаться? – спросил он. – Когда я увидел это здесь, то сразу понял, что ты врешь. Ты же сказал, что твоя кузина находится на Земле. Неужели бы ты не знал, что она тоже была в этом корпусе и ее убили?
Эта идея показалась мне спасительной. Я все еще могла бы быть Элиотом Ростроном. Он просто не знал, что его кузина была в этом корпусе. А сейчас я зашла сюда случайно. Потому что вообще хожу по комнатам и смотрю, чем бы тут поживиться.
Но тут Джон сказал:
– Ты девчонка. Это сразу видно. Давненько у меня не было девочки.
Я все еще продолжала сидеть на полу возле тумбочки. Джон смотрел на меня сверху вниз. И внезапно я поняла, что смогу убежать. Ноутбук уже в моих руках. Я могу просто подскочить и кинуться к двери. Она немного приоткрыта. Я даже не задержусь возле нее. А пока Джон будет вставать с кровати, на это уйдет время.
Он как будто бы прочитал мои мысли.
– Ты никуда не уйдешь, – сказал он и помахал фотографией прямо перед моим носом. – Я могу разоблачить тебя. И у меня есть доказательства. Поэтому ты сейчас останешься со мной. Раздевайся.
Я подумала, что если он не будет меня выдавать, с ним можно будет как-то договориться. Я оставила ноутбук в ящике, а сама поднялась на ноги.
– Джон, не выдавай меня, – сказала я.
– Что? Я не расслышал.
Он просто издевался надо мной. Ему доставляло удовольствие смотреть на загнанного в угол человека.
– Не выдавай, – повторила я.
– А что мне за это будет?
Взгляд его вдруг стал очень жестким.
– Ты помнишь, как мы расстались?
Я помнила. Он перед всем классом назвал меня шлюхой. Но, видимо, у него в памяти остались какие-то другие моменты.
– Ты сказала, что я тебя недостоин. И что ты никогда не снизойдешь до такого, как я. И вот сейчас судьба рассудит, кто из нас прав. Я не буду тебя насиловать. Ты можешь уйти от меня прямо сейчас. Смотри: дверь открыта.
Я посмотрела. Дверь действительно была приоткрыта. Меня тянуло туда, как магнитом. Было бы так просто: взять и сбежать отсюда.
– Да только я прямо сейчас пойду к Волку и скажу ему, кто ты есть на самом деле. И не только Волку. Я расскажу это всем. Посмотрим, что от тебя останется через два часа.
Я только представила себе эту ситуацию. Она была очень жуткой и очень реальной. Сейчас она была реальной как никогда.
– Не надо, – попросила я.
– Ты всегда была отличницей, – продолжал Джон. – А я поганым двоечником. Учителя переводили меня из класса в класс только за красивые глазки. Но сейчас ты, отличница, допустила ошибку в своих расчетах. А я, двоечник, раскусил тебя. Но и кто их нас умнее?
Я молчала. Джон прикрикнул на меня:
– Кто из нас умнее, я тебя спрашиваю?
– Ты, – ответила я.
Он самодовольно улыбнулся.
– Это верно, – сказал он. – Я и тогда был прав, еще в колледже. Я сказал, что когда-нибудь ты приползешь ко мне на коленях и умолять будешь о том, чтобы я тебя трахнул. Ну что, я прав?
– Прав, – ответила я.
– Тогда давай, ползи.
Я оглянулась на дверь. Из нее был виден коридор. Свобода была так близко. Потом я снова посмотрела на Джона.
– Если я пересплю с тобой, ты обещаешь, что никому не расскажешь обо мне?
– Раздевайся.
Я взялась рукой за замок комбинезона. Но не открывала его.
– Ты обещаешь, что никому не расскажешь обо мне? – повторила я свой вопрос.
– Здесь условия ставлю я, а не ты! – крикнул он мне. – И я сказал: раздевайся!
Но у меня даже пальцы не шевелились, чтобы расстегнуть комбинезон. Тело было словно не мое. Я была совершенно беспомощной. Я поняла, что он никогда не пообещает мне. Да, он может это сделать. Но говорить об этом вслух не будет. Он был одержим осознанием своей правоты. Если бы он сейчас обещал мне что-то, то был бы неправым. Он казался бы себе проигравшим.
– Раздевайся! – снова потребовал он.
Я зажмурилась и расстегнула комбинезон. Мне казалось: я умираю прямо на месте. Несколько дней я провела в постоянной мысли прятать от всех свое тело. Прятаться в комбинезоне, натягивая его выше подбородка. Не позволять никому смотреть на меня, трогать меня, говорить обо мне. Для меня было проблемой не то что помыться, а сходить в туалет. Я не хотела лишний раз снимать с себя что-то. А теперь приходилось.
