Владимир Яценко - Десант в настоящее
В глобальную катастрофу, например. В гибель цивилизации. В крушение всех надежд.
Отто всегда знал, что его стремление к одиночеству вызвано вовсе не какими-то особенностями его психики, а лишь не особенно удачно сложившейся жизнью. Он с удовольствием представлял себя на песке необитаемого острова, но только при условии, что где-то там, за океаном, живут люди.
Человечество может строить или разрушать, любить или ненавидеть, но оно должно быть, и это являлось фундаментом комфорта самого Отто. При всём его стремлении к независимости.
Всего несколько часов назад жизнь казалась удивительно пластичной штукой, готовой прогибаться под неумолимой волей человека вплоть до бесконечных глубин его фантазии. Их побег прошёл удивительно гладко. Ни одной убитой среди сердитых амазонок, ни одной царапины у беглецов.
Как и было условленно, они с Калимой встретились у пульта управления. Одного взгляда на схему было достаточно, чтобы убедиться в наличии обоих крейсеров.
"Значит, — подумал Отто, — существуют ещё какие-то неизвестные механизмы, которые подогнали ко второму шлюзу недостающий транспорт".
Теперь пульт работал.
Калима открыла один из челноков и переключила управление наружным створом на его пульт. Ещё не веря в успех, бегом, боковыми переходами, чтобы не пересечься с главной магистралью, по которой шла погрузка интервентов, они пробрались к своему шлюзу.
Конечно, оборудование челнока сильно отличалось от того, к которому привыкла Калима в своей рубке. Она так и не смогла в полной мере наладить общение с компьютером. Всё, что ей удалось сделать, это перейти на ручное управление и запустить обзорный экран. Но и этого оказалось достаточно, чтобы подсказки автопилота, когда компьютеру казалось, что он плохо понимает намерения своей новой хозяйки, компенсировали её неизбежные промахи.
Калима была уверена, что сумеет посадить челнок на поверхность, а потом, в случае необходимости, взлететь с неё. Вот только куда садиться? И зачем?
Внизу бушевали штормы и ураганы. Вся северная часть Африки чуть ли не до экватора была затянута бурой пылью сдуваемого из Сахары песка. По Австралии разгуливало сразу несколько разрушительных циклонов, закручивая свои спирали, как им и было положено, по часовой стрелке.
Всего за несколько секунд мягкое, уютное кресло пилота, в котором сидел Отто, стало каменным. Он вцепился руками в подлокотники и не мог отвести взгляд от экрана. На поверхности планеты преобладали белые цвета. Ледовые шапки полюсов опустились, примерно, до сорок пятой параллели. В Северном полушарии теперь властвовал один гигантский белый континент, объединивший под своим панцирем Америку и Евразию. В этом мире не было Европы, не было Канады. Осколки Советского Союза со всеми их проблемами и хитростями ушли глубоко под лёд. Ледники Кордильер и Гималаев, будто соревнуясь между собой, ледовыми клещами душили остатки Соединённых Штатов и Китая.
В Южном полушарии дела шли немного лучше. В лёд Антарктиды были впаяны Новая Зеландия и мыс Горн. Атлантический и Индийский океан теперь соединялись узкой полоской чистой воды у мыса Доброй Надежды. Но и она в некоторых местах была перечёркнута седыми, тянущимися от Антарктиды к Африке щупальцами льда.
На ночной стороне планеты не было ни одного огонька. Радио молчало.
Это был конец света.
— Эта штука, там, внизу… — недоверчиво проговорил Отто. — Ты уверена, что это Земля?
Калима не ответила.
— Надо бы спуститься, — неуверенно предложил Отто.
Калима положила руки на рычаги, но Отто её остановил:
— Подожди. Чуть позже. Похоже, мы пропустили финальную часть комедии "Человечество", — сказал он. — Теперь интересно: где они собираются высаживаться? Наверняка, какой-нибудь остров, достаточно большой, чтобы без помех разместить поселенцев и прокормить три-четыре поколения их потомства. С другой стороны достаточно малый, чтобы можно было контролировать всю его территорию. Остров должен быть неподалеку от материка, куда в отдалённом будущем начнётся миграция людей, и где-нибудь в тропиках, погода которых сегодня, в новых метеоусловиях, напоминает умеренные широты. Куба? Таити? Шри-Ланка?
— Неужели никого не осталось? — проговорила Калима.
— Отчего же, — Отто очень волновался за её душевное состояние, — в экваториальных зонах погода более-менее устойчива. Там ещё можно выжить.
"Но если представить себе, сколько туда ринулось народу, когда всё это "закрутилось"… — он покачал головой. — В этом и состоит главная уязвимость цивилизации: все зависят друг от друга. Беда соседа не может обойти стороной. Люди, потеряв надежду, что как-нибудь всё уладится и образуется, пытаются найти спасение в странах с более тёплым климатом".
Самые расторопные, кто кожей чувствует опасность, кто не верит сладкоголосым красавицам с экранов телевизоров, кто не привык полагаться на "авось" и предпочитает стопроцентные решения… да! Эти успели сняться с насиженных мест, успели убраться из обречённых районов до закрытия границ, до комендантских часов, до вооружённых шаек мародёров, до разгула анархии и бандитизма.
Перебравшись ближе к экватору, они немедленно вложили деньги в оружие и боеприпасы. В лошадей, коров, свиней, коз, птицу. В элитное зерно, мыло, соль, сахар, спички, гвозди, инструмент, верёвки… они вкладывали деньги во всё то, что по цене скоро сравнялась со стоимостью человеческой жизни. Деньги к тому времени уже не стоили ничего. Как и драгоценности, бриллианты, золото.
Чтобы продавать блеск, нужны богатые. Богатые — порождение цивилизации. Нет цивилизации, нет богатых. Нет цивилизации — и все равны в общей свалке за выживание.
Эти, первые, спасли свои жизни и семьи. На время…
Потом пошёл основной поток беженцев. Экваториальные и тропические государства, в тщетной попытке спасти своё население, ужесточают условия перехода границ, потом закрывают их вовсе. Рядом с границами растут палаточные городки. Это не тысячи — миллионы людей. Правительства эмигрантов от увещеваний своих соседей, расположенных географически более удачно, быстро переходят к решительным действиям. Слышен клич: "выживают все или никто". Что на деле означает: "никто"! Потому что катастрофа ещё более глобальна, чем кажется. Урожай на полях гибнет, не успевая созревать. Сперва ели прошлогодние запасы, потом стратегические, потом начался голод.
Скоротечные вооружённые столкновения не перерастают в глобальную войну, потому что армии разваливаются. Теперь все понимают — это конец. Каждый сам за себя.
Вооружённые бандитские формирования терроризируют палаточные городки около границ и пытаются прорваться на территорию стран с тёплым климатом. Границы под охраной армии. Давление со стороны соседей нарастает. Общая мобилизация: все на охрану государственных границ. Пахать и сеять на территориях, которые ещё могут что-то дать, уже некому. Все воюют. Ресурсы страны быстро исчерпываются.
Но граница прорвана. И не остатками чьей-то армии. Нет.
Граница прорвана доведенными до отчаяния голодом и безысходностью людьми. Это уже было. Люди встают во весь рост и просто идут на пулемёты. Женщины, дети. Идут день, идут два. Гора трупов растёт. Половина снарядов месит развороченную груду тел, и на долю живых остаётся всё меньше и меньше. И оружие отказывается выплёвывать смерть, потому что раскалено. Металл "плачет и течёт", не выдерживает человеческой ненависти, клинит. Потому что нас слишком много, чтобы выжить без организации. А мать анархия может предложить меню только из двух блюд: или жрать собственное дерьмо, или друг друга…
— Ну и фантазия у тебя, Отто! — оживает бортовая сеть. — Давно тебя не слышал, уже начал беспокоиться…
Отто не удивлён. Этого следовало ожидать. Это он должен был понять с самого начала. И если бы понял, если бы поверил, если бы умерил свою гордость, возможно, и в самом деле что-то пошло бы иначе. И только к лучшему. Потому что хуже того, что он увидел, ничего быть не могло.
— Выходит, продажные политики, по поводу которых ты всегда так горячишься, не такое уж и зло?
Отто молчит. Он смотрит на бледную от зла планету и видит бездну ужаса, свалку утраченных надежд и сломанных горизонтов.
— Молчишь, — с каким-то удовлетворением говорит Василий. — Это потому что сказать нечего. Зато можешь представить последние сцены. И, возможно, поймёшь, наконец, что управлять стадом гнусных и подлых тварей может только ещё более гнусная и подлая тварь, которая железные зубы нажила на гнусности и подлости. И это твоё стадо, Отто. И это фундамент твоей цивилизации.
— Не понимаю, — сказал Отто. — Что тебе от меня нужно?
— Чтобы ты посмотрел на себя. Кто ты есть? Как с тобой можно справиться? Не будь над такими как ты власти в погонах и без погон, вы бы зубами рвали каждого встречного-поперечного! Твоим продажным политикам при жизни золотые памятники нужно было ставить. За то, что держат вас всех на цепи, временами сажают в клетку и всегда мордой в грязь! Высунулся? В грязь! Чтоб не забывались. Без них вы бы давным-давно сожрали друг друга!
