Александр Афанасьев - Свой среди чужих
Луна выходит на связь с кем-то и сообщает, в какой стране она находится и какой здесь необъятный рынок для кокаина. Куча мужчин, нервы на взводе, в стране то и дело открываются заговоры, ложась спать, никто не уверен, что доживет до утра, – как тут не стать наркоманом? Шансы умереть в постели у всех равны нулю – так не все ли равно…
Ей отвечают – и в Персию начинаются поставки. Расплата… скорее всего русскими рублями, а может быть, и чем-то другим, например золотом. Персия – развитая страна, ей есть что предложить. Но Луна помнит, что произошло в Италии, и жаждет отомстить.
Тут происходит что-то такое, чего я пока не могу понять. Девяносто первый год, Милан. Похищение сына барона Полети – процентов на семьдесят уверен, что за этим за всем стоит Луна. Другой вопрос, кто это сделал. Шахиншах и его спецслужбы? Не наемники, нет – какое-то государство…
Нет. Надо знать Шахиншаха, а я его знал. Нет, не Шахиншах – он мог спать с падшей женщиной в свое удовольствие, мог сделать ей ребенка, мог помогать деньгами и закрывать глаза на ее милые торговые операции с кокаином, но обратись она к нему с просьбой сделать такое – он бы презрительно ей отказал. Женщина в его глазах – существо второго сорта, а падшая женщина, шармута – даже не второго и не третьего, а незнамо какого. Ее можно трахать, ей можно сделать ребенка, но она должна всегда знать свое место. Ее проблемы – это ее проблемы.
Тогда кто? Наркомафия? Навряд ли – так чисто они не работают.
Кто? Кто это может быть?
АНГЛИЧАНЕ!!!
Больше – просто некому. САС, спецотряд Пагода. Лучший в мире отряд, занимающийся подобными делами. У нас, конечно, такие люди тоже есть, но создать отряд профессиональных убийц додумалась только Великобритания. В свое время наша страна посылала мстителей в Великобританию, мстить за Бейрут, но Государь решил, что это надо прекратить, и всех отозвали. А Великобритания – они убивали, убивают и будут убивать, это их государственная политика. Скорее всего в Милане в девяносто первом именно САС похитил сына барона Полети.
Убили? А вот это – вряд ли.
Господи… да барон Полети у них до сих пор на крючке. А почему?
ДА ПОТОМУ, ЧТО «БАНКА ДИ РОМА» ОТМЫВАЕТ ДЕНЬГИ НАРКОМАФИИ!!!
Все в этой игре получили свое. Англичане благодаря Луне – подползли к самому Шахиншаху и к старшим офицерам его гвардии, и вновь началась Большая игра. Уже в девяносто втором, через год, они напали на Бейрут. Луна и те, кто за ней стоит, – получили долгожданную месть и возможность отмывать деньги от торговли наркотиками через крупнейший итальянский банк! Барон Полети получил титул финансового кудесника и надежду на то, что когда-нибудь он снова увидит сына.
А может быть, они уже его отпустили? Поселили в какой-нибудь стране, под чужим именем. Разрешили переписываться с отцом, может, они даже виделись. В принципе, он им больше не нужен, для того, чтобы контролировать барона Полети, у них есть на него куда более убойный компромат – деньги, которые пропускались через банк, деньги наркомафии, это само по себе тяжкое преступление, если все вскроется – финансовый гений барон Полети закончит свои дни в тюрьме. Или нет? Говорили же, что государство здесь с организованной преступностью не борется, особенно если это связано с большими деньгами.
Но как бы то ни было – если все вскроется, то председатель Совета директоров «Банка ди Рома» будет вынужден уйти в отставку – это самый минимум. И лишится своей репутации и доброго имени.
Что было дальше? Что происходило дальше в Персии? Увы, об этом можно только гадать. Никто не знает по-настоящему, что происходило в этой стране последние годы.
Люнетта. Из предосторожности я не назвал ее имени даже детективу Джордано, хотя узнать можно, если знать, где и как искать. Так и непонятно, какую роль во всей этой истории играет она. Мать – если это мать – инстинктивно будет стараться уберечь дочь от того, что прошла она сама, тем более если это такая грязь. Не может быть, чтобы мать сдала дочь английской разведке. Хотя… и сдавать не надо, там такие асы работают. Коготок увяз – и…
Случайно ли мы встретились тогда, в Тегеране? Как Люнетта смогла столько времени выживать в обезумевшем городе? С кем она была связана и что знала про мать?
Не исключено, что англичане подсунули ее мне. Просчитали, что я приеду, или просто ждали, когда я приеду, – и подвели ее ко мне, очень ловко подвели. Медовая ловушка – вот как это называется, и на ней много кто сгорел.
А теперь в ней горит Николай. Николай Третий Романов. Господи, не исключено, что в Александровском дворце воцарился британский агент!
Стоп. Хорошо – они подвели ее ко мне. Но как они держали с ней связь? Да и что они могли получить от нее? Я тоже не мальчик – и никогда я не выносил совершенно секретные документы из Хрустального дома, всегда следил за своим языком. От меня Люнетта или Анахита не могла узнать ничего полезного. Нет… просто быть такого не может.
Я поймал себя на мысли, что упорно гоню всяческие сомнения в Люнетте. Просто не могу даже представить, что она предала. И это – после того, что она сделала.
Точно – ствол в рот и…
Все, стоп. Это уже никуда не годится.
Я прежде всего дворянин и офицер. Мой первейший долг – защитить Россию от беды. Мы все умрем – Россия останется. Я не могу допустить, чтобы британцам или кому-то там еще удалось ее разрушить.
Не при моей жизни.
Надо сообщить Ксении, немедленно. Николай слишком далеко зашел, в данном случае действует простое и понятное правило: если есть сомнения – сомнений нет! Пусть Ксения сама говорит с ним, пусть поднимает дворянство, Георгиевских кавалеров. Если Николай хочет, чтобы у него что-то было с Анахитой, – его дело. Но не во дворце и только после того, как мы окончательно разберемся во всем этом деле. И надо сделать все, чтобы Моника, она же Императрица Александра, вернулась в Россию и вернула России ее Наследника. Совершенно не дело, что он уже сколько месяцев проводит на чужой земле, в чужой стране. Это, в конце концов, Наследник Престола. Николай, похоже, забыл, что он ответственен за свои поступки перед совестью и перед Богом, в этом следует ему освежить память. То, что он в открытую творит, не свидетельствует о совести.
Анахита…
Господи, что же делать с Анахитой? А что, если она… Что, если предложить?
Нет, даже думать не стоит. Позор на весь род. Только этого не хватало. Пусть живет где-нибудь на правах… скажем, Великой Княгини и при полном довольстве, воспитывает сына. Или дочь. Николай рано или поздно образумится, вернется в семью, прекратит все эти походы. Была же княжна Долгорукая[63], в конце концов – ничего, пережили. И это переживем.
А об остальном не стоит даже думать. Честь – она одна.
Все, спать. Голова лопнет…
Я лег поверх кровати, даже не разбирая ее, – жарко, душно, и тут же у изголовья на тумбочке затрезвонил телефон.
Телефон зазвонил, когда я уже ложился спать, но не успел еще погасить свет. Никто не знал, что я нахожусь в Риме, никто не знал, что я нахожусь именно здесь, – черт, даже я не знал номер этого телефона. Но он звонил.
Я поднял трубку.
– Два человека только что вошли в здание, – голос был смутно знакомым, неизвестный говорил по-русски, совершенно без акцента, – у них оружие, они пришли, чтобы вас убить, князь. Еще один – в машине, на стоянке. Черная «Ланчия».
Шутка? Навряд ли…
– Я понял.
Несколько секунд на то, чтобы обуться, еще несколько – чтобы одеться… черт, флотская форма намного удобнее гражданской одежды, если речь идет о быстром одевании. Свет – выключить? Нет, оставить, там может быть наблюдатель, на улице, он сразу поймет, что что-то неладно, сообщит. Оружия – никакого. Скверное дело, остается только бежать.
Балкон…
Черт… внизу эта… Джованна. Если эти ублюдки не найдут меня – они скорее всего избавятся от свидетеля… да и просто сорвут злобу на первом попавшемся. Что же делать?!
Балкон… дверь, осторожнее…
На улице – темно, как в торпедном отсеке подлодки, над Римом в небесной выси, в ножевой ране в облачном покрове, горит какая-то звезда, улица – как темный провал преисподней под ногами. В воздухе разлит озон, но грозы нет, только громыхает изредка. Осторожнее… соседний балкон совсем рядом. Дверь не забыть закрыть… нельзя, чтобы они поняли, куда я ушел, сразу, мне надо минуту, не больше. Только бы шум не подняли, только бы…
Дверь на соседний балкон была закрыта, я ударил по стеклу форточки, умудрился не порезаться, стекло тренькнуло. Сунул руку в щерящуюся острыми осколками дыру, повернул старинную защелку…
Стекло. Осколок стекла можно использовать как нож, можно – как метательное оружие. Те, кто пришел за мной, вероятно, даже не представляют, с кем они связались. Нас учили выживать в глубоком тылу, подрывать, убивать, используя то, что есть на каждой улице, в каждом хозяйственном магазине. И хоть с тех пор, когда я проходил эти курсы, минуло два десятка лет, – я ничего не забыл.
