Юрий Леж - Перекресток
Анархист, прикопавший еще при подходе к городу в укромном, но памятном местечке пистолет вместе с обоймами, без лишних волнений и нервного напряжения купил билет на нужный поезд, благо, с деньгами никаких вопросов у него никогда не возникало, потолкался среди отъезжающих и приезжающих пассажиров, перекусил чем-то, лишь издали напоминающим еду, в вокзальном буфете третьего класса и подремал на жесткой лавочке в зале ожидания.
…тот самый, ежедневно формирующийся и отправляющийся из уездного городка через губернский в Столицу поезд, на котором добирались до места своих интереснейших приключений и неожиданных новых знакомств Ника со своим поверенным, в связи с известными, но не оглашаемыми широкой публике событиями задерживался на неопределенное время, и пассажиров, не ко времени купивших билеты именно на этот маршрут, вокзальные работники в спешном порядке распихивали по другим транзитным поездам, дублируя места, путая направления, создавая положенную в таких случаях неразбериху, шум и скандалы.
Климовского это коснулось лишь слегка, он предусмотрительно выбрал себе дальний, транзитный поезд, но, уже оставив в дальнем уголке зала ожидания корзинку с остатками еды, заняв свое, законное, согласно купленного билета, место в плацкарте третьего класса, он стал невольным свидетелем бестолковости железнодорожной службы, впихнувшей в его вагон самую настоящую барыню из провинциальных, переезжающую на зиму с огромным своим багажом, чадами и домочадцами из деревенских просторов в тесноту своего городского дома транзитом через столицу Империи. Такого шума, гама, ругани и вызывающей надменности, переходящей в откровенную брезгливость, в отношении окружающих её людей, анархист не встречал давненько. Будь он не в бегах, не так насторожен и опаслив, непременно бы вмешался в происходящее, поучаствовал, хотя бы из чисто спортивного интереса, но сейчас, забравшись на верхнюю полку, только помалкивал, делал вид, что дремлет, утомленный ожиданием на вокзале, и радовался, что скандальное происшествие не затянется надолго — время в пути до Столицы было ночным, и довольно быстро угомонившись, народ и сопровождающая его барыня потихоньку задремали, кто похрапывая, кто посвистывая во сне дырявыми, простуженными, забитыми табачными смолами легкими…
…в Столице, извечно настороженной, недоверчивой и беспечной, Климовский переоделся, сменив потрепанную спецовку на чуть менее потрепанную, но чистенькую и добротную, длинную кожаную куртку и крепкие, неопределенной расцветки брюки, а растоптанные сапоги на хорошие, удобные ботинки — в таких и по городу пройти не стыдно, излишнего внимания не привлекают, да в лесу они вполне пригодятся. Теперь ему предстоял неблизкий, но и не такой уж далекий путь в сторону Сумеречного города, впрочем, к самому феномену, как оказалось — галактического масштаба, никакого отношения не имеющий.
Хорошо позавтракав перед дорогой, Кудесник, знающий Столицу, как свои пять пальцев, довольно быстро выбрался из вокзального, жизнерадостного, бьющего ключом района на окраину, не позабытую и заброшенную богом и людьми, но все-таки далекую от центра города и его повседневных радостей. Отсюда на попутке — брать такси означало оставлять следы, пусть и такие малозаметные, но если их оставить достаточно, то количество неизменно перерастет в качество, это анархист вызубрил, как таблицу умножения — Климовский добрался до небольшого городка-спутника огромной Столицы, живущего по столичным законам, работающего на Столицу и уже давно ожидающего своего включения в черту города, как бы, в знак благодарности за достигнутые успехи. Почти все живущие здесь люди работали в большом городе, ежедневно тратя на дорогу туда и обратно едва ли не больше половины отработанного времени, но приноровились к такому ритму вечных поездок на стареньких автобусах и электричках с двумя-тремя обязательными пересадками и другой судьбы себе не желали. В городке анархист задержался необычно долго, отыскивая попутчиков в сторону Сумеречного города, в это время года в юго-восточном направлении движение практически замирало, и если летом бывало еще достаточно любителей, в основном из столичных, полазать по окрестностям, искупаться во множестве небольших лесных озер с торфяной водой, пособирать грибы и ягоды, то осенью, с наступлением первых, самых легких холодов, жизнь на трассе замирала, аборигены городка-спутника не жаловали тамошние места, считая их плохими, чуть ли не заколдованными, и удивляясь беспечности рвущихся туда, иной раз сломя голову, столичных обитателей.
Уже ближе к вечеру Климовский все-таки сумел договориться с одним транзитником, сделать крюк и подбросить его поближе к месту назначения. Поторговаться, правда, пришлось изрядно, хотя уставший от безделья анархист и рад был бы заплатить вдвое больше заломленной суммы, но — опять эта проклятая привычка конспирироваться — соглашение без торга здесь воспринималось, как показатель умственного нездоровья или колоссальных денег у не торгующегося, что по меркам аборигенов было едва ли не равнозначно.
«А мне-то что, — ворчал водитель могучего тягача с тяжелым трейлером, чем-то напоминающий внешне свою машину — такой же мощный, чуток неповоротливый, на пути которого лучше было не становиться. — Я после сотой версты на восток уйду, там бетонка хорошая, еще от военных осталась, а может, они и до сих пор ею пользуются, только запретов на проезд никаких. А там, еще полсотни верст и — мотельчик есть, из новомодных, с отдельными домиками на двух-трех человек. А уж какие там девки вокруг стоянки крутятся… и на месте обслужат, и с собой захватить можно, были б деньги да желание, а какие и так — в долг, до сдачи груза, не возражают. Красота… а я вот с женой как раз разругался, самое то будет разрядиться, да забыть на недельку про эту проклятую семейную жизнь…»
Климовский, никогда себя постоянными связями не обременявший, только слушал и кивал в ответ, посматривая на дорогу. Проблемы водителя его не интересовали, так же, как не особо волновали и быстро сгущающиеся сумерки, с каждой минутой он все ближе и ближе прибывал к своей надежной и безопасной лёжке, а приближающаяся ночь лишь давала дополнительный шанс незаметно для ненужных глаз проскочить в «берлогу».
К тому моменту, как трейлеру пришла пора сворачивать с трассы на Сумеречный город, ехать без включенного ближнего света было уже немыслимо, темная, осенняя ночь властно вступала в свои права.
Несмотря на нелюдимость и неразговорчивость пассажира, шофер все-таки поинтересовался перед высадкой:
— Сам-то тут как?.. может, лучше со мной? Задержишься на пару-тройку деньков, отдохнешь со мной за компанию, зато я тебя прямо к порогу довезу, как груз сброшу…
— Спасибо, — отозвался Климовский, в душе удивляясь на доверчивость и простодушие водителя. — Мне тут совсем рядом, да и места знакомые, всю жизнь, считай, здесь, дойду, не потеряюсь…
Выскочив из высокой кабины, анархист лихо, будто делал это всю жизнь, захлопнул неудобно расположенную дверцу, дождался, пока стоп-сигналы автомобиля не исчезнут за поворотом, и только после этого углубился в лес.
Продираться через занесенную опавшей листвой чащобу в полной темноте, лишь изредка подсвечивая себе небольшим, слабеньким фонариком — удовольствием вовсе не назовешь, но Кудесник упрямо шагал, сжав зубы, понимая, что теперь ему некуда торопиться, как было это чуть меньше двух суток назад, когда он лихорадочно удирал из санатория. Оставалось час-полтора ходьбы по лесу и…
Огонек, горящий в окне далекого пока домика, возник, будто в сказке, в самый удачный момент, когда Климовский засомневался, было — смог ли он верно выдержать в темноте направление. Маленький щитовой домик с невысокой мансардой, прижавшийся к пустынной трассе двумя красными, неразличимыми сейчас колонками бензозаправки, призывно манил керосиновым огоньком окна.
«Опять, что ли, в районе перебои с электричеством? — подумал Кудесник, уже торопливо, быстрым шагом, устремляясь к заветной цели. — И вода теперь только из колодца, да и бензин, если что, ручным насосом качать…» Электроэнергию в эти места подавали лениво, с большими перебоями, оправдываясь тем, что никому здесь она особенно была и не нужна. Два десятка заброшенных еще лет пятьдесят назад поселков, редкие точки бензозаправки и общепита на пустынной трассе, по которой нормальные люди предпочитали не ездить, но которая всегда была, будто бы законсервированная неведомыми силами Сумеречного города, в отличнейшем состоянии.
Тишина в округе стояла звенящая, мертвая, и если летом её оживляли мелкие пташки, иной раз — лесные зверьки, то по осени все они успокаивались, начиная активно готовиться: кто к отлету, кто к спячке, — и сейчас непроглядную темноту не нарушал ни один звук.
