Энн Леки - Слуги правосудия
— Простите меня. — Я отпила чаю. — Это привычка. Я извиняюсь.
— Не стоит, — сказала помощник и села в свое кресло за столом. Очевидно, это ее собственный кабинет, и, таким образом, она — непосредственный помощник старшего инспектора, необычная должность для столь молодой особы. — Я не слышала этой песни с детства.
Сеиварден моргнула, ничего не поняв. Если бы она поняла, то, наверное, улыбнулась бы. Радчааи мог жить почти двести лет. Эта помощник инспектора, совершеннолетняя с юридической точки зрения уже с десяток лет, была все еще невероятно молода.
— Я знавала кое-кого, кто все время пел, — продолжила помощник.
Я ее знала. Возможно, покупала у нее песни. Ей было, может, четыре, а может, пять лет, когда я покинула Орс. Может, чуть больше, если она помнила меня довольно четко.
Старший инспектор за той дверью — человек, который побывал на Шиз’урне или, наиболее вероятно, — в самом Орсе. Что я знала о лейтенанте, которая заменила там лейтенанта Оун в качестве администратора? Насколько вероятно, что она вышла в отставку со своей военной должности и получила назначение на пост инспектора порта? Такое случалось.
Кем бы ни была этот старший инспектор, она обладала деньгами и достаточным влиянием, чтобы привезти сюда помощницу из Орса. Мне хотелось спросить у девушки имя ее руководителя, но это было бы невообразимо неучтивым поступком.
— Я слышала, — сказала я, рассчитывая, что это будет выглядеть проявлением праздного любопытства, и слегка подчеркивая свой джерентэйтский акцент, — что драгоценности, которые вы, радчааи, носите, имеют некую значимость.
Сеиварден бросила на меня озадаченный взгляд. Помощник инспектора лишь улыбнулась.
— Некоторые из них. — Ее орсианский акцент — теперь я его опознала — был явственным, очевидным. — Например, вот это. — Она слегка отвела пальцем в перчатке подвеску, приколотую возле левого плеча. — Это — памятная.
— Могу я взглянуть поближе? — спросила я и, получив разрешение, пододвинула свое кресло и наклонилась, чтобы прочесть выгравированное на простом металле имя на радчааи, которое я не узнала. Вряд ли это была памятная брошь в честь орсианина — я не могла представить, чтобы кто-либо в нижнем городе перенял радчаайские похоронные обычаи, или, по крайней мере, кто-то из жителей, старых достаточно, чтобы умереть с тех пор, как я видела их в последний раз.
Возле этой памятной броши, на воротнике, приколота маленькая брошка в виде цветка, на каждом лепестке по эмалевому символу Эманации. В центре цветка выгравирована дата. Эта уверенная в себе молодая женщина была крошечным, перепуганным цветоносом, когда Анаандер Мианнаи исполнила роль жреца в доме лейтенанта Оун двадцать лет назад.
Совпадений не существует — не для радчааи. Теперь я совершенно уверена, что, когда мы окажемся перед старшим инспектором, я увижу ту, что заменила лейтенанта Оун в Орсе. Эта помощник инспектора, наверное, ее клиент.
— Их делают для похорон, — сказала помощник, продолжая разговор о памятных брошах. — Носят их члены семьи и близкие друзья.
И по стилю и стоимости вещи можно определить положение усопшего в радчаайском обществе, а косвенно — и положение того, кто ее носит. Но помощник, которую зовут, как я поняла, Даос Сит, об этом не упомянула.
Тогда я подумала: интересно, а как Сеиварден воспринимает — восприняла — изменения в моде после Гарседда, то, как изменились эти сигналы — или не изменились. Люди по-прежнему носят унаследованные памятные подарки и памятные броши, свидетельства социальных связей и ценностей нескольких поколений своих предков. И по большей части все так же, за исключением того, что «несколько поколений назад» был Гарседд. Некоторые памятные подарки были не важны тогда, но ценились теперь, а часть тех, что были бесценны, теперь стали бессмысленными. А о цветах и значениях модных драгоценных камней за последние сто с лишним лет Сеиварден вообще ничего не знает.
У помощника инспектора Сит три близких друга, и у всех трех доходы и посты — такие же, как у нее, судя по дарам, которыми они обменялись с ней. Две возлюбленные, достаточно близкие, чтобы обменяться с ними подарками, но не такие, чтобы считаться очень серьезными. Никаких бус из драгоценных камней, никаких браслетов — хотя, конечно, если она на самом деле производила осмотр грузов или корабельных систем, такие вещи могли ей попадаться, — и никаких колец поверх перчаток.
А там, на другом плече, где я теперь могла видеть его явственно и смотреть прямо на него, не выглядя при этом чрезмерно неучтивой, был памятный подарок, который я искала. С первого взгляда я посчитала его невыразительным, приняла платину за серебро, свисающую жемчужину — за стекло, признаки дара от брата или сестры, — нынешняя мода ввела меня в заблуждение. В нем не было ничего дешевого, ничего легкомысленного. Но это не памятный клиентский знак, хотя и металл и жемчужина предполагали ассоциацию с конкретным кланом. Ассоциацию с семейством достаточно старым, чтобы Сеиварден могла опознать его сразу же. Возможно, уже опознала.
Помощник инспектора Сит встала.
— Старший инспектор освободилась, — сообщила она. — Извините за то, что вам пришлось ждать. — Она открыла внутреннюю дверь и жестом пригласила нас войти.
В дальнем кабинете, стоя, приветствовала нас та, кто подарил брошку, — на двадцать лет старше и чуть потяжелевшая по сравнению с тем, когда я видела ее в последний раз, лейтенант — нет, старший инспектор Скаайат Оэр.
ГЛАВА 18
Лейтенант Скаайат не может меня узнать. Она поклонилась, ни о чем не подозревая. Странно было видеть ее в темно-синем, более степенную и серьезную, чем тогда, в Орсе.
Старший инспектор на столь оживленной базе, как эта, вероятно, никогда не заходит на корабли, которые проверяют ее подчиненные, но старший инспектор Скаайат носила почти так же мало драгоценностей, как и ее помощник. Длинная нить зеленых и синих драгоценных камней извивалась от плеча к противоположному бедру, и с одного уха свисал красный камень, а так ее форменный пиджак украшала подобная (хотя явно более дорогая) россыпь брошей — с друзьями, возлюбленными и мертвыми родственниками. На манжете ее правого рукава, рядом с краем перчатки, висел простой золотой памятный знак, и его расположение говорило о том, что ей хотелось, чтобы он напоминал о чем-то и был виден как ей, так и любому другому со стороны. Он выглядел дешево, машинная штамповка. Не ее уровня вещь.
Она поклонилась:
— Гражданин Сеиварден. Уважаемая Брэк. Садитесь, прошу вас. Не желаете чаю? — По-прежнему непринужденно изящная, даже через двадцать лет.
— Ваша помощник уже предлагала нам чаю, благодарю вас, старший инспектор, — ответила я. Старший инспектор Скаайат тут же с некоторым удивлением, как мне показалось, бросила взгляд на меня, а затем на Сеиварден. Она обращалась главным образом к Сеиварден, думая о ней как о главной из нас двоих. Я села. Сеиварден, помедлив немного, села на стул рядом со мной, все так же пряча кисти.
— Я сама хотела встретить вас, гражданин, — сообщила старший инспектор Скаайат, заняв свое место. — Преимущество должности. Не каждый день знакомишься с кем-то тысячи лет от роду.
Сеиварден улыбнулась, но улыбка вышла мимолетной и напряженной.
— Разумеется, нет, — согласилась она.
— И я чувствовала, что было бы неуместно, если бы служба безопасности арестовала вас на причале. Однако… — Старший инспектор Скаайат умиротворяюще махнула рукой, и значок на ее манжете сверкнул. — У вас есть некие проблемы с законом, гражданин.
Сеиварден расслабилась, совсем чуть-чуть, плечи опустились, разжались стиснутые челюсти. Почти незаметно, если ее не знать. Повлияли произношение Скаайат и ее почтительный тон.
— Да, — признала Сеиварден. — Я намереваюсь подать прошение.
— Могу задать вам вопрос о его предмете. — Высокопарно. Официально. Вопрос, который не был вопросом. Но ответа не последовало. — Я могу сама отвести вас в административную часть дворца, чтобы избежать затруднений со службой безопасности.
Разумеется, она может. Она уже обсудила это с руководителем службы безопасности.
— Было бы очень любезно с вашей стороны. — Сейчас Сеиварден была больше похожа на прежнюю себя, чем за весь последний год. — Стоит ли просить вас посодействовать мне в установлении контакта с лордом Гейр? — Гейр мог предположительно нести некую ответственность за последнего представителя клана, который он взял под контроль. Ненавистный Гейр, который поглотил своего врага — Вендааи, клан Сеиварден. Отношение Вендааи с Оэр были не лучше, чем с Гейр, но мне сдается, что эта просьба показывала, насколько отчаявшейся и одинокой была Сеиварден.
— А! — Старший инспектор Скаайат слегка поморщилась. — Оэр и Гейр не так близки, как прежде, гражданин. Около двухсот лет назад состоялся обмен наследниками. Наследница Гейра убила себя. — Глагол, который употребила старший инспектор Скаайат, подразумевал, что это было не санкционированное самоубийство при посредничестве врача, но нечто беззаконное и безнравственное. — А наследник Оэра сошел с ума и удрал, чтобы присоединиться к какому-то культу.
