Энн Леки - Слуги правосудия
Но как же мне сказать что-нибудь открыто Анаандер Мианнаи? Если я смогу добраться до Дворца Омо, смогу покинуть корабль и ступить на базу, — если я смогу сделать так много, тогда я сумею и встать посреди главной площади и прокричать свою историю, чтобы ее услышали все.
Я могла бы начать, но никогда бы не закончила. Ко мне подойдут сотрудники службы безопасности, может быть даже солдаты, и в новостных программах сообщат, что путешественница сошла с ума прямо на главной площади, но служба безопасности справилась с ситуацией. Граждане покачают головами и пробормочут что-нибудь про нецивилизованных чужаков, а затем все про меня забудут. И какая бы часть лорда Радча ни заметила бы меня первой, она сможет легко выбросить меня из головы как неполноценную и безумную — или, по крайней мере, убедить в этом различные другие части самой себя.
Нет, мне нужно полное внимание Анаандер Мианнаи, когда я буду говорить то, что должна сказать. Как это обеспечить — над этой проблемой я билась почти двадцать лет. Я понимала, что сложнее проигнорировать того, чье уничтожение будет замечено. Я могла бы посетить эту базу и постараться сделать так, чтобы меня увидели, чтобы стать знакомой, чтобы ни одна из частей Анаандер Мианнаи не смогла просто избавиться от меня без всяких комментариев. Но я не думала, что этого окажется достаточно, чтобы вынудить лорда Радча — все составляющие лорда Радча — послушать меня.
Другое дело — Сеиварден. Капитан Сеиварден Вендааи потерялась на тысячу лет, нашлась случайно и снова пропала. Любого радчааи это заинтересует, не может не заинтересовать из-за их религии. А Анаандер Мианнаи — радчааи. Возможно, самая что ни на есть радчаайская из всех радчааи. Она непременно заметит, что я вернулась в компании с Сеиварден. Как любой другой гражданин, она заинтересуется, пусть даже подсознательно, что бы это могло значить. А с учетом того, кто она есть, ее подсознание — весьма существенно.
Сеиварден попросит об аудиенции. Она в конце концов будет предоставлена. И эта аудиенция привлечет все внимание Анаандер, ни одна из ее частей не станет пренебрегать таким событием.
И несомненно, Сеиварден будет пользоваться вниманием лорда Радча с той минуты, как мы сойдем с корабля. И я, прибыв в ее обществе, — тоже. Крайне опасно. Возможно, я не слишком хорошо скрываю свою сущность и меня смогут распознать. Но я твердо решила попытаться.
Я сидела на койке в ожидании разрешения покинуть корабль во Дворце Омо, мой рюкзак лежал у ног, Сеиварден, снедаемая скукой, беспечно откинулась на стену напротив меня.
— Тебя что-то беспокоит, — заметила мимоходом она. Я не ответила, и она продолжила: — Ты всегда напеваешь эту мелодию, когда чем-то озабочена.
Мое сердце — это рыбка, скрывается в ежовнике. Я размышляла о том, что все может не заладиться с самого начала, с той минуты, как я сойду с корабля и столкнусь с инспекторами порта. Или со службой безопасности базы. Или еще что похуже. Думала о том, что меня арестуют прямо в порту и все, что я сделала, окажется напрасным.
И я думала о лейтенанте Оун.
— Я так предсказуема? — Я заставила себя улыбнуться, словно меня это позабавило.
— Не предсказуема. Не совсем так. Просто… — Она помедлила. Слегка нахмурилась, будто внезапно пожалела, что заговорила. — У тебя есть несколько привычек, которые я заметил, вот и все. — Она вздохнула. — Портовые инспектора вкушают чай? Или ожидают, пока мы созреем? — Мы не могли оставить корабль без разрешения Инспекторского управления. Инспектор, вероятно, получил наши документы, когда корабль запросил разрешение пристыковаться, и у него было много времени просмотреть их и решить, что делать, когда мы прибудем.
Все так же опираясь спиной на судовую переборку, Сеиварден закрыла глаза и стала мурлыкать себе под нос. Ее голос подрагивал, звучал то тише, то громче, и она перевирала интервалы. Но тем не менее это было узнаваемо. Мое сердце — это рыбка.
— Буфера Аатр! — выругалась она, пропев полтора куплета, по-прежнему не открывая глаз. — Ты и меня заразила.
Прозвучал дверной колокольчик.
— Войдите, — сказала я.
Сеиварден открыла глаза и села прямо. Собранная. Я заподозрила, что ее скука была притворством.
За скользнувшей в сторону дверью оказалась особа в темно-синем пиджаке, перчатках и брюках инспектора порта. Стройная и молодая; возможно, двадцати трех или двадцати четырех лет. В ней было что-то знакомое, хотя я не могла понять, кого она мне напоминает. Об этом могла бы сообщить мне более редкая, чем обычно, россыпь драгоценностей и памятных брошек, если бы я присмотрелась к ним поближе, чтобы прочесть имена, что было бы неприлично. Напротив меня Сеиварден спрятала голые руки за спину.
— Уважаемая Брэк, — сказала помощник инспектора с легким поклоном. Казалось, ее совершенно не беспокоят мои обнаженные руки. Привыкла общаться с иноземцами, предположила я. — Гражданин Сеиварден. Прошу вас пройти со мной в кабинет старшего инспектора.
Никакой необходимости встречаться с самой старшим инспектором у нас не было. Эта помощница инспектора могла своей властью выпустить нас на базу. Или приказать арестовать нас.
Мы последовали за ней через переходной шлюз на погрузочную площадку, затем через другой шлюз — в коридор, полный людей: портовых инспекторов в темно-синем; сотрудников службы безопасности базы в светло-коричневом; то тут, то там мелькала темно-коричневая форма солдат; попадались и пятна более ярких цветов — горстка граждан без формы. Этот коридор вел в широкий зал, вдоль стен которого стояла дюжина богов, чтобы присматривать за путешественниками и торговцами, в одном конце — вход на саму базу, а напротив — дверь в кабинет инспектора.
Помощник инспектора проводила нас через крайний кабинет, где девять младших помощников в синей форме разбирались с предъявившими претензии капитанами кораблей, а за ними располагались кабинеты для дюжины старших помощников и их подручных. Пройдя мимо них, мы оказались во внутреннем кабинете с четырьмя стульями, маленьким столом и дверью в дальней части, закрытой.
— Мне жаль, гр… уважаемая и гражданин, — сказала помощник, которая привела нас сюда, ее пальцы шевелились — она с кем-то общалась, вероятно с ИИ базы или самой старшим инспектором. — Старший инспектор была доступна, но возникло некое обстоятельство. Я уверена, что это займет не более нескольких минут. Прошу вас присесть. Не желаете чаю?
Значит, предстоит довольно продолжительное ожидание. А учтивое предложение чая подразумевает, что это не арест. Никто не обнаружил, что мои документы фальшивые. Здесь все, включая Базу, верят, что я именно та, за кого себя выдаю, чужеземная путешественница. И может быть, у меня появится возможность выяснить, кого же напоминает мне эта молодая помощник инспектора. Откуда она?
— Да, благодарю вас, — ответила я.
Сеиварден не ответила на предложение чая тотчас же. Скрестив руки на груди, она спрятала обнаженные кисти под локти. Вероятно, ей хотелось чаю, но ее смущали собственные руки без перчаток, которые не удалось бы скрыть, держа чашку. Так я думала, пока она не произнесла:
— Не могу понять ни слова из того, что она говорит.
Произношение Сеиварден и ее манера речи, вероятно, были знакомы большинству образованных радчааи — из старых развлекательных зрелищ и широко распространенного подражания речи Анаандер Мианнаи представителями уважаемых — или надеющихся стать таковыми — семейств. Мне не казалось, что изменения в произношении и лексическом составе языка были настолько значительными. Но они происходили в течение всей моей жизни, а Сеиварден никогда не отличалась особой чуткостью к восприятию языка.
— Она предлагает чаю.
— О! — Сеиварден бросила взгляд на свои сложенные на груди руки. — Нет.
Я взяла чай, который помощник инспектора налила из термоса на столе, поблагодарила и села. Кабинет выкрашен в бледно-зеленый цвет, пол выложен плиткой, которая, вероятно, должна походить на деревянную и походила бы, если бы дизайнер видел что-нибудь помимо подражаний имитациям. В стенной нише позади молодой помощника инспектора были икона Амаата и маленькая ваза ярко-оранжевых, с кружевными лепестками, цветов. А помимо этого, крошечная медная копия отвесной скалы в храме Иккт. Их можно было купить, я помнила это, у продавцов на площади перед Преддверием Храма во время сезона паломничества.
Я снова посмотрела на помощника. Кто она? Я ее знала? Родственница человека, с которым я была знакома?
— Ты снова напеваешь, — вполголоса заметила Сеиварден.
— Простите меня. — Я отпила чаю. — Это привычка. Я извиняюсь.
— Не стоит, — сказала помощник и села в свое кресло за столом. Очевидно, это ее собственный кабинет, и, таким образом, она — непосредственный помощник старшего инспектора, необычная должность для столь молодой особы. — Я не слышала этой песни с детства.
