Дмитрий Силлов - Закон свободы
«Что они несут? – промелькнуло у меня в голове. – Какое, блин, дезертирство? Местные что, «Воле» на верность присягали? Или… или гетману нужна какая‑то информация, которую он пока не может получить? И кого же трясти на инфу, когда все потенциальные информаторы полегли под пулеметами? Правильно, тех, кто, возможно, остался в живых. Которые знают то, что нужно командиру группировки “Воля”».
– Внимание! – продолжал надрываться матюгальник. – Все двери, ворота и шлюзы разблокированы. Персонал комплекса лабораторий обязан немедленно покинуть рабочие места и продвигаться к выходу. Всем сдавшимся добровольно гарантируется жизнь и полная безопасность…
Занятно. Похоже, гетман уже успел пожалеть, что перестрелял обслугу комплекса вместе с его охраной. Если б нашел кого, матюгальники уже бы заткнулись.
Впрочем, меня мало волновали как проблемы гетмана, так и сложности обитателей подземной лаборатории. Мне бы выбраться отсюда, а там уже можно было б подумать, как вернуть «Бритву»…
Мысли эти я гонял в голове на ходу, и потому, задумавшись, лоханулся по‑крупному. Коридор заворачивал вправо. Я, соответственно, повернул туда, куда вела бетонная кишка – и внезапно оказался на полностью открытом месте.
Это был зал. Пожалуй, поменьше, чем зал Монумента, что располагался под Саркофагом, но тоже весьма внушительный. Причем, скорее всего, построенный по тем же чертежам – в Советском Союзе все было типовое, и секретные объекты не исключение. Створки мощных ворот, перекрывавших вход в этот храм науки, действительно оказались открытыми внутрь, потому я и зашел сюда беспрепятственно.
И глазам моим открылось следующее.
Весь зал был заставлен автоклавами, изрядно похожими на полупрозрачные гробы. Знакомая конструкция. Видал подобные и в зале Монумента, и в мире Кремля встречал не раз. По ходу, тоже типовая модель, в которой удобно как консервировать живые человеческие тела, так и выращивать новые. Не всегда человеческие, но, несомненно, жизнеспособные. Например, собакоголовых в соседней вселенной именно в таких и создавали. Любопытно, кто и в какой стадии готовности плавает сейчас в этих автоклавах?
Хотя, положа руку на печень, мне было не до них. Когда тебе в брюхо смотрят несколько пулеметов Гатлинга с вращающимся блоком стволов, как‑то не до удовлетворения любопытства.
Само собой, производство себе подобных Кречетов не мог оставить без охраны. Поэтому сейчас в меня синхронно целились два типа, запакованных в усиленные экзоскелеты высшей защиты. Думаю, такой из крупнокалиберного пулемета не разворотишь. Это даже не экзо, а максимально защищенные ходячие танки, скорее, боевые тактические роботы, а не индивидуальная броня для пехоты.
Внутри ходячих танков за толстенным бронестеклом сидели типы с одинаково бесстрастными мордами, неуловимо похожие на меня, как может быть похожа на живого человека его скульптурная копия, слепленная из глины. Я к этому уже успел привыкнуть. Несовершенные биологические машины, управляющие охранными модулями и запрограммированные только на выполнение элементарных действий. Одно из которых – идентифицировать объект на предмет угрозы, и, в случае обнаружения таковой, разобрать тот объект на фрагменты при помощи «миниганов», встроенных в подвижные руки‑манипуляторы.
Уйти – некуда, просто не успеть, потому как блоки стволов уже вращаются. Одно неверное движение – и все. И Зона его знает, какое тут движение верное. И стрелять – без толку. Ну, завалю я один ходячий танк из своей «G‑3», при этом второй гарантированно сделает из меня фарш. Победа – это когда ты жив, а враги мертвы. Все остальное – поражение.
Поэтому оставалось только одно. Импровизировать. То есть, в наглую брать на понт клонов самого себя. Оно ж всегда так: не можешь победить – импровизируй. И чем наглее морда, тем выше шанс выкрутиться из казалось бы безнадежной ситуации.
Ну, я и шагнул вперед, невозмутимо, будто так и надо, еще не совсем представляя, что буду делать…
Подсказали клоны.
– Первый, стоять! – проревел один из них громовым голосом, искаженным динамиком.
Я остановился, спокойно скрестив руки на груди. Само собой, с виду спокойно, нервишки‑то пошаливали, а по телу разливалась легкая адреналиновая дрожь. Нужная штука, когда надо действовать. И совершенно бесполезная, когда любое действие равносильно смерти. Практически любое. А в голове билось: «Почему он называет меня «первым»? Что это значит?»
– Назови пароль, первый!
«Почему он называет меня первым? Почему…»
Твою ж душу! Когда мысль зацикливается в голове, как заезженная пластинка, значит, ты не думаешь. Ты боишься. И это хорошо. Если страх, дрожь эту адреналиновую, направить в верное русло, то мозг получит пинка не хуже, чем от самого мощного психостимулятора. Просто надо принять – да, я боюсь, как любое существо на планете, попавшее в фатальный переплет. Я боюсь, но мне плевать на это! Потому что я, мать его, сталкер!
– Назови пароль, первый. В противном случае через три секунды будет открыт огонь на поражение!
И тут неожиданно для себя я сделал шаг вперед, второй, третий, пока почти не уперся грудью в бешено вращающийся пулемет, готовый выплюнуть в меня водоворот раскаленного свинца. Да, конечно! Они принимают меня за того псевдо‑Снайпера, который с пробитой «Сталкером» башкой остался лежать на складе. Он же у них тут начальником охраны был. Твою ж дивизию, как я сразу‑то не догадался!
– Разуй глаза, биомасса тупая! – заорал я. – База захвачена врагом, все коды и пароли сброшены, двери и ворота автоматически открыты! А вы тут прохлаждаетесь, уроды тупорылые!
От моего напора клон нерешительно отступил на полшага, звякнув стальной лапой о бетонный пол. Неужто получилось?
– Назови пароль, первый, – уже с меньшим напором проговорил клон. – У меня инструкция…
– И у меня инструкция! – продолжал орать я, выплескивая скопившийся адреналин в морду клона, скрытую за бронестеклом. Не будь стекла, наверно, всю б рожу ему заплевал слюнями ярости. – Инструкция от самого Кречетова! Пугать меня вздумал, недоделок грёбаный? А ну бегом на ликвидацию прямой угрозы комплексу! Считаю до трех, и два уже было!
Ходячий танк дернулся, словно его током ударило – видимо, в мозгах клона происходила отчаянная борьба между инструкцией и объективной реальностью. И правда, ворота почему‑то открылись сами собой, команды из центра управления не поступают, а тут еще и прямое начальство орет как ненормальное…
– Выполнять, мля! Еще секунда, и в автоклав на переработку отправишься, амеба хренова, за неподчинение прямому приказу! – подлил я масла в вялый огонек сомнения, зреющий в недоразвитых мозгах клона.
