Александр Афанасьев - Время нашей беды
И неприглядна…
Человек в приличном на вид костюме зашел в торговый центр. Это был «Пассаж» на Карла Маркса – одно из самых модных мест шопинга в Днепре, пятиэтажный, со скупым, но выразительным дизайном, каруселью на входе, дорогими магазинами внутри. Вообще, в Днепре было что‑то такое… какой‑то стиль, отличающий этот город, какое‑то… достоинство. Он не был столичным и древним, как Киев. Он не был веселым и многоликим, как Одесса. Но что‑то в нем было. какая‑то суровость, скупая выразительность… деловая хватка при почти полном отсутствии провинциальности. И это, безусловно, был не украинский город, несмотря на то что то тут, то там висели жовто‑блакытные прапора. Украинский город – это какой‑нибудь средний городишко… типа Тернополя или Сум. Это Киев – он очень сильно украинизировался. Это не был и русский город – несмотря на то, что почти все здесь говорили по‑русски. Это был город, произраставший из Советского Союза – но нашедший какую‑то новую идентичность, новое направление развития, новую цель и идущий по ней с опасной целеустремленностью. Здесь не любили много говорить и считали вполне нормальным воевать со своими русскоязычными земляками с Донецка и Луганска. Здесь действительно были патриотами Украины, говоря по‑русски, а к Киеву и его истерическим призывам относились со скептической усмешкой. И если кто‑то приезжал в Днепропетровск поучить местных жизни – то он вполне мог и не вернуться, такое уже бывало. Здесь пропадали даже депутаты Рады.
Но человеку было плевать на историю Днепропетровска. Он приехал по делу, и приехал тоже из очень и очень своеобразного региона России с очень непростой историей, биографией и судьбой…
Человек поднялся по эскалаторам на пятый этаж торгового комплекса. Свернул в японский пивной ресторан, попутно отметив, что арендаторы в центре есть. Значит, не все так плохо в Украине, как про нее говорят…
Собеседник появился через несколько минут. Невысокий, в черном, с большими черными очками на лице. Его сопровождали четверо, с автоматами – открытое ношение оружия тоже было чисто днепропетровским шиком…
Один из охранников привычно подступил:
– Попрошу встать…
Гость сделал вид, что не слышит.
– Отвали, – решительно сказал по‑русски человек в черных очках, садясь за столик, – и пива принеси. Светлого.
Человек в черных очках был здесь хозяином, и не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова. Ему принадлежал не только этот ресторан и не только это здание – но и доля во всем, что происходит в городе. И не только в городе, поговаривали, что этот человек имеет один процент в любом крупном предприятии Украины. Однако хороший психолог мог бы заметить, что он чувствует себя сейчас неуверенно и не ставит себя выше гостя.
Гость отхлебнул пива, смотря на хозяина удивительно светлыми, пронзительно‑спокойными глазами. У него была бородка и въевшийся в кожу загар – такой, который делает в свете ламп кожу человека серой…
– Здравствуй, Василий… – сказал хозяин, кладя очки на стол, – или, может быть, тебе теперь надо говорить «салам»?
– Салам…
Один из охранников принес пива. Отступил на шаг.
– А чего пиво тогда пьешь? Мусульманам нельзя.
– Я не мусульманин.
Хозяин знал гостя как лидера одной из малоизвестных, но очень опасных криминально‑финансовых групп России. В девяностых – они начинали семеро – первая волна, костяк группировки. Двое были убиты в Уфе. Двое в Казани. Двое в Самаре. Остался в живых он один, но вынужден был покинуть Россию. Правда, все свои активы он продал за реальную цену и деньги вывел из страны. Говорили, что он обосновался то ли в Катаре, то ли в ОАЭ, подружился с местными эмирами и принял радикальный ислам.
– Говорили другое…
Гость рассматривал хозяина светлыми, как песок в пустыне, глазами – и хозяин снова почувствовал себя не в своей тарелке.
– Ты здесь по делу или как?
– Проездом… Вот смотрю, поднялись вы с Семой, конкретно. Целым городом рулите.
– Есть такое.
– Кстати – где он?
– Его нет в городе. И в стране.
Это была ложь. В свое время Сема заказал двоих из семерых основателей этой группировки. Ничего личного, только бизнес – да и тот, кто сидел за столом, дал понять, что он не против этого. Но сейчас…
– Ты какое‑то дело до нас имеешь? Или – вопрос?
– На вас хочу посмотреть. Может, и поучиться чему…
– Ты возвращаешься?
– Да.
– Сейчас на твоих активах другие люди.
– Решим…
Гость снова отхлебнул пиво.
– Все течет, все меняется. Раньше в России все по‑пацански решалось, конкретно. Потом пришли всякие тухлые… дело пацанское остановили. Пора его снова на ход ставить. Бабло есть.
Хозяин непроизвольно поежился… это было худшее, что только можно ожидать. Сейчас в России правили чиновники и бывшие кагэбэшники. Люди, конечно, с характером – но не беспредельщики. А сейчас перед ним сидел именно беспредельщик. Ломом подпоясанный.
И для них – это хреново.
– Тебе наша помощь нужна?
– Скорее содействие. У тебя люди есть?
– Какие?
– Силовые.
– Есть сколько‑то.
– Можешь заработать. И ты, и они.
Хозяин взял очки и нацепил на нос.
– Клест… – он назвал гостя еще давней‑предавней кличкой, – скажи, а зачем нам тебе помогать? Вот у нас есть партнеры в твоей области. Как‑то с ними работаем. Да, они мусора. Точнее, эфэсбэшники. Гнилые насквозь.
– И тебя это устраивает.
– Нет. Но это они. Они гнилые. Ты не гнилой. Ты – чума. Понимаешь? Чума. Ставить тебя на область – это все равно что лечить холеру выстрелом в голову. Сраться ты, конечно, больше не будешь. Ни с кровью, ни вообще никак. Зачем ты нам?
Гость пригладил бороду.
– Я у тебя разрешения не спрашиваю. Я ставлю в курс. Чтобы никаких непоняток не было. Поможешь – спасибо. Не поможешь – не надо.
– А зачем мне тебе помогать? Деньги? – презрительно скривился хозяин.
– Деньги на тот свет не заберешь.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет. Просто на всей вашей гоп‑компании – смертный приговор ФСБ.
– И где это ФСБ сейчас?
– Ты не переживай. Оно и было, и есть, и будет. Как бы оно ни называлось. Россия не изменится… никогда.
– Если она будет.
– Будет. Потому что по‑другому жить в этой части света не придумали. Вы ведь и сами тут… ну, какая Украина, ради Аллаха. Так вот – речь сейчас о вас. Вас уже щемят. Ваших людей в СБУ в Ростове приняли, дня не прошло. Одного исполнили, двоих опустили. Как думаешь, почему всех не исполнили? Потому что хотят передать вам послание.
Откуда знает, сволочь?!
– Вася, я что‑то не понял. Ты мне крышу, что ли, предлагаешь?
– Дружбу. Крепкую мужскую дружбу. Вы же теперь незалежные – кто за вас и слово кинет. Наделали вы дел… теперь вас как бешеных собак мочить можно.
У хозяина дернулась щека.
– Те же ростовские. Они вас уже заказали.
– И ты заказ снять можешь?
– Попробовать можно.
Хозяин глотнул из бокала… фу, выдохлось. Выдохшееся пиво…
– Клест, хорош меня кошмарить. Будет что‑то реальное – приходи.
Гость не обиделся.
– А люди?
– Это не я решаю. Надо переговорить. Сам понимаешь, лезть в эти терки…
Гость кивнул.
– Переговори. Семе привет…
– Передам…
Когда гость покинул заведение, к хозяину подскочил один из охранников. Угодливо склонился.
– Проследить… – бросил хозяин.
А сам достал телефон, еще старый, кнопочный, не смартфон – он так и не привык к этим новомодным смартфонам. Начал нервно долбить по клавишам.
Сема Розенблат не был за границей, Сема Розенблат не был в Киеве. Сема Розенблат был здесь…
Потому с того момента, как он перестал быть губернатором, Сема сократил свое появление на публике. Нанял лучшую в мире охрану – вместе с ним постоянно путешествовали четыре израильских спецназовца. Три смены по восемь часов, один запасной – один из них постоянно находился рядом с ним, не далее чем на расстоянии вытянутой руки. Даже когда он проводил самые секретные встречи. По этой причине на этих встречах не использовался никакой другой язык, кроме русского, – он специально подбирал телохранителей из числа тех, кто не знает русского. Таково было его требование…
Сейчас Сема находился в городе, в номере в гостинице в центре «Менора». Коридор к номеру был перекрыт автоматчиками. Рядом с ним стоял израильский спецназовец – высокий, молчаливый, в куртке с очень короткими, выше запястий рукавами – в таких рукавах невозможно запутаться, если надо быстро выхватить пистолет.
По виду пришедший в номер человек, тот же самый, который ходил на встречу с Васей Клестом (а не ходить было нельзя, по понятиям – проявление слабости), определил – Сема нервничает.
