Василий Сахаров - Мечник
Темный проулок, никто не стреляет, что такое рикошет в узком и почти замкнутом пространстве, понимают все. Нас три десятка и врагов столько же. Кто начнет первым? Никому не хочется умирать, но если мы сейчас не сломаем сектантов, то завтра нам будет тяжело.
— Мочи сучар! — выкрикиваю я, и сам не узнаю своего озверевшего голоса.
— А-а-а! — поддерживают меня воины, и мы бросаемся на ощетинившихся стальными клинками дикарей.
Принимаю удар на автомат. Сталь скребет по прикладу, рывок вперед, отбрасываю противника назад, и наношу резкий удар в челюсть. Под прикладом, который выдержал удар сабли, челюсть врага ломается. Перехватываю «Абакан» как дубину за ствол, и пошла гульба. Проходит пара минут и, круша врагам кости, разбивая их лица кулаками и оружием, пронизывая вражеские тела ножами и штыками, разбрызгивая кровь и выпуская кишки, наш отряд снова пробивает себе дорогу.
Пространство вокруг расчистилось, проулок пройден, и сектанты в панике бегут. Впервые такое вижу, и для меня это значит очень много. Кто-то из воинов гонится за ними, кто-то стреляет им вслед, а я, сопровождаемый своими бойцами, направляюсь в здание управы.
Ожидается еще один бой, надо очистить первый этаж вокзала, но здесь врагов нет, они отступили. Сверху, во главе со своим командиром Брагиным, спускаются уцелевшие дружинники. Их мало, не более трех десятков, лица их растеряны, почти все изранены, и радости на лицах не наблюдается. Понимаю, их вина, что враги в родной город проникли, а тут еще и градоначальник погиб.
Занимаем оборону, ждем дальнейших распоряжений от Еременко, и вскоре он выходит на связь. Приказ прост, оставить управу на попечение дружине, которая должна собирать подле себя всех жителей, которые могут держать в руках оружие, а самому направляться на помощь к наемникам. Люди Остапа так и не смогли пробиться к коллектору, а к дикарям постоянно подходят подкрепления.
Весь мой отряд в сборе, и снова мы ныряем в темноту улочек и закоулков, снова пробираемся через окраинные трущобы, в которых живет местный народ, и снова успеваем вовремя. Небольшой пятачок освещен недалеким пожаром, с одной стороны наемники, с другой дикари. Идет перестрелка, силы противников равны, и в тыл наемникам ударяет отряд вражеских бойцов. Еще немного и люди Кары начнут отступать.
— Смерть упыркам сатанинским! — подняв вверх сжатую кулак правую руку, выкрикиваю я, и указываю в ту сторону, где ведут бой наемники. — Вперед, воины! Добьем тварей!
Наши стволы изрыгают огонь, тысячи пуль вспарывают вражеские ряды, и десятки дикарей падают наземь. Видя, как мы выкашиваем врагов, сменив очередной рожок, я выкрикнул нечто нечленораздельное и яростное. В этот миг что-то первобытное прорвалось из глубин моей души. Я знал, что не погибну, знал, что победа будет за нами, встал в полный рост и помчался на ошеломленные нашим неожиданным появлением и своими потерями сатанистов. За мной, весь отряд, бывшие гвардейцы, пластуны и повольники, именно в эту ночь ставшие единым целым, без всяких разделений на свой-чужой. Приободрившиеся наемники Остапа, тоже перешли в контратаку, и вскоре дело было сделано. Опять страх оказался сильней фанатизма, и вновь дикари побежали.
Встав на одно колено, короткими очередями я стрелял в спины убегавших врагов. Они падали, а я не останавливался, пока не иссяк боезапас. Никакой жалости. Никакого сожаления. Смерть убийцам!
Теперь пришла пора заняться коллектором. Большая часть моего отряда отправилась на зачистку города, а я с пятеркой гвардейцев остался с наемниками. Бойцы Кары указали нам на выход из канализации, широкую дыру уходящую черным провалом вниз и в эту ночь подорванную зарядом снизу. Только один из их бойцов неосторожно промелькнул над ним, как снизу прилетело сразу несколько стрел и автоматная очередь. Боец вскинул руки, вскрикнул, и упал подле провала.
— Ах, так!? — выкрикнул Остап, и обернулся к кому-то из своих: — Петро, ты где?
— Здесь, — рядом с нами появился широкоскулый и мордастый паренек с РПК в руках.
— Где ты говоришь, масло видел?
— За углом, в складе, перед тем как в атаку пошли. Десять бочек подсолнечника стоит.
— Бери двадцать хлопцев, и живо бочки сюда катите.
— Сделаем, — Петро весело улыбнулся, и умчался выполнять приказ.
Не прошло и десяти минут, как первая столитровая бочка оказалась рядом с выходом из коллектора, пробка была выбита, и содержимое полилось вниз. Вскоре все бочки были опорожнены, и Остап, смотав из кусков дикарской одежды большой ком, намочил его в масле, подпалил и швырнул в темноту. Несколько секунд ничего не происходило, но вот, раздалось какое-то гудение, и из провала вырвался длинный язык пламени, который достигал метров семи в высоту. Все, кто стоял поблизости от выхода, резко отскочили в сторону, а внизу раздался истошный вой нескольких десятков людей. Это горели вражеские воины, которые так и не успели вырваться на поверхность, и видимо, не посмели без приказа отступить назад.
Впрочем, предсмертные крики заживо сгорающих людей, смолкли быстро. Часть наемников осталась на месте, заделывать проход на поверхность, а большая часть отправилась в свой лагерь, который все еще продолжало штурмовать основное войско дикарей. Хотел последовать за ними, но появился один из моих рассыльных. В западной части города группа Игнача столкнулась с нестандартной ситуацией, и им требовался кто-то, кто примет решение. Пришлось топать в совершенно противоположную от лагеря сторону.
Действительно, вопрос возник не обычный. Около пятидесяти Внуков Зари забаррикадировались в одном из общинных домов для рабочих, взяли в заложники около сотни некомбатантов, и требовали встречи с кем-то из командиров. Ну, чем я не командир? Самый настоящий лейтенант ГБ, так что можно и переговорить с новоявленными террористами.
Светает. Низкое приземистое здание, наверняка, до Хаоса ремонтные мастерские, ныне общежитие. Окон практически нет, расположение комнат неизвестно, где держат заложников не ясно, а сколько точно врагов, определить можно только приблизительно. Штурмовать здание бесполезно, мы не антитеррор, а разведка. Стою на небольшой площадке перед выбитой дверью, а позади меня, весь мой отряд, стволами автоматов и пулеметов, цели выискивает.
— Эй! — кричу в сторону общаги. — Кто тут с командиром переговорить хотел?
— А ты кто? — услышал я глухой и несколько скрипучий голос.
— Тот, кто этой ночью не дал вам город захватить.
— Имя назови.
— А не много ли хочешь?
— Боишься?
— Дурак ты, сатанист. Если бы боялся, то не вышел бы на открытое и простреливаемое место. Выходи, и поговорим.
Створки выбитой двери качнулись и, осторожно ступая по битому стеклу, ко мне, вышел вражеский вожак. Среднего роста широкоплечий и длиннорукий мужчина с фиолетовыми ромбами на обеих щеках. В руках он держал обоюдоострый топор, а на боку висел обрез карабина. Одет стандартно, в какую-то дубленку из шкуры, на ногах кожаные штаны подшитые мехом, а на ногах что-то вроде сибирских унт. Он пристально осмотрел меня, и сказал:
— Я тебя запомнил.
— Хм, — усмехнулся я ему в ответ, — так и я тебя тоже. Говори, чего за горожан хочешь?
— Свободный выход из города. Мы берем с собой половину людей и с ними уйдем. Как только окажемся в безопасном месте, всех отпустим.
— Нет, вариант неприемлем. Я даю слово, что ты и твои воины выйдут из города без препятствий, но заложники освобождаются сразу.
— Ты можешь меня обмануть.
— Как и ты меня. Хочешь, поверь на слово, а нет, пусть все остается, как есть. Мы не местные, и хотя нам жителей жаль, всегда сможем оправдаться тем, что отомстили за них, так что или принимай условия, или не морочь мне голову. Никакого иного варианта не будет.
Вожак подумал и, приняв решение, громко и членораздельно, печатая каждое слово, произнес:
— Я, военный вождь клана Фиолетовых Ромбов, Ига Косец, говорю. Мы отпустим заложников, а взамен, получим беспрепятственный выход в лес.
Он посмотрел на меня, и я, подражая его словам, так же громко ответил:
— Я, Александр Мечников, говорю. Мы получим заложников и выпустим Внуков Зари из города в лес.
Ига Косец удовлетворенно кивнул, скрылся в здании общежития и начал выпускать гражданских. Спустя десять минут все заложники были в безопасности, и появились вражеские воины, которые настороженно оглядывали моих бойцов, которые взяли их в плотное кольцо и были готовы по команде открыть огонь. Из строя сектантов снова вышел вожак и, горделиво вскинув подбородок, спросил:
— Ты сдержишь свое слово?
Был соблазн, прямо здесь и сейчас, уничтожить всех дикарей, но я решил, что клятву надо выполнить, и подтвердил договоренность:
— Да, мое слово твердое. Как сказал, так и будет.
Колонна вражеских воинов, все так же, в окружении и под присмотром бойцов моего отряда, двинулась к западным воротам. Проходит двадцать пять минут, последний сектант скрывается в лесу, а отряд возвращается в город и продолжает зачистку.
