Владимир Свержин - Гнездо Седого Ворона
Двузубый прикусил язык.
— Ты хочешь, чтобы я служил тебе? — после недолгой паузы спросил он.
— Зачем? У меня есть слуга, который помогает носить книги и готовить еду. Больше мне никто не нужен.
— Ты понял, о чем я спрашиваю.
— Я стар, но не настолько глуп, чтоб предлагать тебе это. И тебе, и мне известно, что перебежчиков не любят.
— Я сохраню верность Аттиле, даже если умру здесь. Так будет спокойнее, — жестко отрезал Двузубый.
Старец покачал головой.
— Вряд ли тебе удастся долго сохранять ему верность.
— Это еще почему?!
— Он стар и скоро умрет.
— Пророк никогда не умрет! — возмутился Двузубый.
— Аттила вскоре предстанет пред Творцом, что бы ты ни думал, — насмешливо заверил Библиотекарь. — Он старше меня на семь лет. А если быть точными, на семь лет, три месяца и две недели. Я знавал его задолго до того дня, когда он объявил себя Пророком.
Горец удивленно вскинул бровь, а Хранитель Знаний продолжал:
— Так что блюсти неукоснительную верность тебе придется не ему, а Эргезу. Ведь это он послал тебя. И он же некогда подверг жестокой пытке. Разве не так?
— Я был виновен.
— Гвардейцев Пророка казнят лишь за измену. Тебя же помиловали. Не правда ли, странное дело?
Глаза пленника пылали, как два уголька.
— Это была измена, но не совсем, иначе бы тебя разорвали конями, — неспешно продолжал рассуждать Библиотекарь. — Ты кого-то пожалел?
— Да, — хмуро выдавил пленник. — Одного юнца. Тот спутался с девкой из неверных.
— Вот как, — покачал головой Хранитель Знаний. — Несокрушимых, как мне известно, не посылают казнить обычных юнцов. Для этого всегда находится множество свободных рук. Значит, это был не просто юнец. Ведь так? Несложно сообразить, какой именно!
Помнится, халифы посылают гвардейцев Пророка из своих отрядов для охраны наследников властителей иных земель, входящих в державу истинно верных. Я не ошибаюсь?
Двузубый опустил глаза и скрипнул зубами, вспоминая те злополучные дни.
— Это был сын Шерхана, халифа Великого Хребта.
— Земляка пожалел, — констатировал старик. — Понимаю.
— Да, пожалел! — выкрикнул Несокрушимый. — Он был мне другом!
— Как ты думаешь, — нарочито задумчиво спросил Хранитель Знаний, — Шерхан простил твоему владыке гибель сына?
— А с чего ты взял, что он мертв? — с ядовитой ухмылкой произнес крепыш. — Пророк милосерден, он сохранил жизнь несчастному.
— Ну конечно! Он жив, но, во искупление преступления, сослан туда, где смерть всегда стоит у его плеча. Сюда, в Дикое Поле?! Он находится где-то поблизости, не так ли? Твой приятель знал об этой истории и поплатился…
Бывший гвардеец в ярости вскочил, понимая, что сболтнул лишнее. В тот же миг одна нога старца подцепила его лодыжку, вторая ткнула сбоку колено, обрушивая на пол.
— Я же просил, не дергайся! Сын Шерхана возле Лешаги?! — холодно рыкнул Седой Ворон, склоняясь над пленником, и взгляд его был страшен. — За ними направился отряд, пришедший с Исмаилом?
Двузубый расхохотался:
— Ты опоздал. Вы ничего уже не сможете с этим поделать!
* * *Голос в динамике рубки диспетчера центра управления полетами заговорил куда быстрее обычного:
— Кэйт, детка, как только закончится встреча со старейшиной тамошнего племени, информацию сразу мне.
— А если это тот самый Аттила?
— Давай смотреть правде в глаза: шанс угасающе мал. В тех краях это было довольно популярное имя. Но если это вдруг действительно он, конечно, давай экстренный сигнал. В ином случае не отвлекай, у нас тут полный дурдом, сама понимаешь.
Теперь будет готовиться эскадра, забот полон рот. Мне еще доклад готовить. Вечером на адмиралтейском совете надо утвердить кандидатуры флагманов, а потом и вовсе чехарда начнется: капитаны, старпомы, штурманы, каждого десантника поименно назначать придется! Сколько обид будет, подумать боюсь… Ладно, действуй.
— Есть, сэр! — Кэйт вновь повернулась к монитору и включила связь. — Шлюп «Джеймс Хоукинс», доложите обстановку.
Изображение вспыхнуло в тот же миг. Четкое, объемное, будто девушка сама очутилась в рубке. Краем глаза Кэйт заметила распластанного на полу Сикорского с ножом в груди. Затем изображение резко повернулось, показывая темное стекло непонятного сферического шлема. В следующее мгновение шлем отлетел в сторону, и на экране возникла оскаленная физиономия.
«Эта омерзительная кукла, — догадавшись, откуда идет странное изображение, брезгливо сморщилась диспетчер. — Но, но…»
Возле первого лица появилось второе. Затем не только лицо. Кэйтлин в ужасе закрыла ладонью глаза и в отчаянии хлопнула второй рукой по кнопке тревоги. Затем она услышала голос. Камеры объемного вида в глазах Наташи перекинули через сотни тысяч миль образ широкоплечего статного бородача средних лет, с хищным прищуром черных глаз на холодном лице. В руке незнакомца был зажат окровавленный клинок.
— …Сама видишь, я покарал виновных, — услышала девушка. Ей показалось, будто чужак обращается прямо к ней, и она застыла в ужасе.
Тем временем он развернулся и зашагал к открытому люку шлюзовой камеры, и тут диспетчер увидела обезглавленного Эда, лежащего в луже крови, и старика, сидящего в кресле в позе глубокой задумчивости.
Глава 22
Что-то ударило Марата под колени. Раскинув нелепо руки, он шмякнулся в кусты и с негодованием зафырчал, сплевывая набившуюся в рот сухую листву. Спустя полмига грянул выстрел, и пуля сбила кусочки древесной коры на опустевшую тропу.
— Что это?! — крутанул головой драконид, гневно сжимая рукоять автомата и нащупывая когтистым пальцем спусковой крючок.
— Тише, не стреляй, это я, Тиль. Какой-то мужчина оттуда, сверху, целился в тебя, мне стало так страшно!
За первым выстрелом последовали другие, еще и еще. Со стороны подошвы холма ударили автоматы Заурбека, Анальгина и остатков поредевшего отряда.
— Что они делают?! — лежа под кустом, бормотал чешуйчатый. — Они же поубивают друг друга.
— Сначала на мирно спящий поселок напали коварные враги, — пояснил распластавшийся поблизости сказитель, не отрывая головы от земли, — затем пришли мы и отогнали их. Но в селении, по трагическому недоумию, должно быть, этого так и не поняли, в результате, о горе, нас приняли за них!
— Надо же объяснить! — драконид попытался было дернуться, и тут же еще две пули просвистели у него над головой. Запершиеся в укрепленном поселке жители были не слишком хорошими стрелками и никудышними воинами, но на их стороне было преимущество удобной позиции.
— Отползем назад, пожалуйста, — умолял песнопевец, — иначе гибель наша омрачит сегодняшний день и без того нерадостный.
Они начали вынужденный спуск, медленный и осторожный, и вдруг чья-то сильная рука прижала Марата к земле.
— Тихо. Там враг! — чешуйчатый узнал голос молодого караванщика.
В тот же миг вокруг, чуть в отдалении от позиции отряда Заурбека, с новой силой захлопали выстрелы. Затем, взвыв, точно раненый бык, выпалил отбитый у монастырской братии миномет. Взрыв подбросил в воздух комья земли, сломанные ветки и ошметки тел.
— Нас окружили, — шептал Тимур. — И зажали!
Между тем стрельба внизу стихла, будто по чьему-то приказу, и неизвестный голос объявил:
— Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно. Если вы сложите оружие, мы дадим вам шанс. Тем, кто примет веру Пророка, будут оставлены жизнь и оружие, вы сможете вновь сражаться, отомстить врагу за погибших. Вам будет позволено собственными руками убить тех, кто ищет вашей смерти.
Голос смолк, и снизу послышался крик.
— Эй, не стреляйте. Я выхожу.
— Заурбек, — выплюнул Марат. — Трусливый червь!
— Не трусливый, — отозвался Тимур. — Я думал, что мне показалось… но нет… он давно предал вас, еще там, у Сарычевой горки. Вчера на привале Тиль пел о Лешаге и Лил. Потом он сказал мне, что Заурбек тоже имел на нее виды. Горцы народ вероломный и всегда мстят за обиду. Лилия предпочла ему другого, а потому, когда она ушла, Заур снюхался с людожегами. А может, еще и раньше, кто знает?
Снизу вновь донеслась трескотня перестрелки, но выстрелы с позиций Анальгина и его раздольников слышались все реже.
— Что же ты раньше молчал?
— Я боялся сказать вам, — потупил взгляд торговец. — Вы бы не поверили и выгнали из отряда. А одному в Диком Поле не выжить. Не подумай, что мне было все равно, но караванщику чаще нужно быть умным, чем храбрым. А теперь понятно: Заурбек все это время давал знать врагу о ваших планах. На нем кровь смиренных братьев. И не только их!
— Что же теперь делать?! — растерянно прошептал Тиль. — Нас всего трое, почти нет оружия, и мы — не воины. Прости, Марат, но это правда.
