Дорога к фронту (СИ) - Ливадный Андрей Львович
[8] «Вулчить на филде», — блокировать вражеский аэродром, сбивая противников на взлете (сленговое). «Бум-зум» — «ударил-убежал» — атака с большой высоты: пикирование на цель (не ввязываясь в маневренный бой) и снова уход на высоту.
[9] В поршневых авиационных двигателях у каждого цилиндра есть две свечи зажигания, при этом каждая группа свечей (правая и левая) подключена к отдельному магнето. Такая конструкция создаёт избыточность в случае отказа одного из двух магнето, а две искры обеспечивают более полное и эффективное сгорание топливной смеси. Для «МиГа» положение переключателя «1+2».
[10] РПО — регулятор постоянных оборотов двигателя. Для «МиГ-3» номинальные обороты на взлете 2050 в минуту.
Глава 2
Вслед за машиной Нестерова мы сначала уходим в глубину нашей территории, и лишь минут через пять разворачиваемся на запад. Полет без интерактивной электронной карты требует хорошего знания местности, а в особенности — наземных ориентиров. Последние сомнения в действиях капитана отпали, когда он совершил разворот над небольшим лесным озерком.
Илья плотно держится за ведущим, идет в левом пеленге от него. Я то немного отстаю, то слегка догоняю, — при всех способностях и большом виртуальном опыте пилотирования мне трудно держать короткий правый пеленг. Во-первых, не привык летать в строю. Во-вторых, все еще осваиваюсь с управлением. Повторюсь, РУС[1] — это не джойстик. А в-третьих, полет звеном в плотном построении сильно ограничивает свободу маневра ведомых. Случись малейшее обострение ситуации — мгновенно отреагировать и надежно прикрыть ведущего я не смогу. Довоенные боевые уставы устарели и требуют немедленного пересмотра, но понимание этого придет в наши подразделения чуть позже и будет оплачено кровью. Так что на свой страх и риск держу разумную дистанцию. Пусть лучше спишут все на мою неопытность и неумение держать строй.
Постоянно осматриваюсь.
Идем на высоте ста пятидесяти метров. Внизу проносятся кроны деревьев. Ориентиром служит ведущая к фронту лесная дорога.
На малых высотах скорость в триста пятьдесят километров в час кажется огромной, но все равно я успеваю подметить множество деталей.
Чем ближе к фронту — тем мертвее лес. Дорогу часто бомбят и обстреливают из орудий. Из узкой ленты она давно превратилась в уродливую гарь, исклеванную оспинами воронок. Во многих местах деревья надломлены, повалены, а то и разбиты в щепу. Кое-где тлеет торф. Сизая, удушливая дымка сильно ограничивает обзор. На прогалинах видна разбитая техника, брошенные повозки, какое-то тряпье. Вот промелькнули выцветшие палатки полевого медсанбата, — вокруг них тоже полно следов от попаданий бомб и снарядов.
Вскоре плотный хвойный массив оборвался изломанной линией, — дальше начались лиственные перелески. Теперь видны змейки траншей, распаханная войной земля, несколько сгоревших танков, — наших или немецких — не разберешь. На опушке рощицы под сенью берез притаилась артиллерийская батарея. Орудия окопаны, замаскированы ветками, а брустверы обложены дерном, но он уже пожелтел, выдавая позицию.
Вот и линия фронта!
Внизу идет бой. Вспышки разрывов то и дело рвут уплотнившийся сумрак.
По нам резанули из пулемета. Наверняка зенитный «MG», установленный на бронетранспортере, — все это промелькнуло и скрылось.
«И-16» покачал крыльями: «делай как я»!
В отсутствие радиосвязи такие команды ведущего служат единственным способом коммуникации.
Нестеров чуть сбросил скорость и плавно пошел на снижение.
Блеснула водная гладь. Ага, речка о которой он говорил! Если разведданные, полученные из штаба верны, то ее русло выведет нас почти к самому аэродрому фашистов!
Снижаемся до десяти метров. Ивы, березы и осины, густо растущие по берегам, надежно маскируют от взгляда с земли, но появись сейчас над головой пара «мессершмиттов», то нам несдобровать. Мы в крайне уязвимом положении от атак сверху.
Русло плавно изгибается, желтея песчаными отмелями. Приходится все время быть начеку, огибая рельеф. Так проходит минут десять. Постоянно слежу за небом, оглядываюсь назад, но пока все чисто.
Наконец машина Нестерова снова покачала крыльями. Капитан сразу же пошел на небольшую «горку». Его «ишачок» взмыл над деревьями и, доворачивая вправо, тут же начал пологое пикирование.
Мы с Ильей повторяем его маневр, — он слева, а я справа от курса ведущего. Взрыватели «ФАБов» установлены на пятисекундную задержку. При бомбометании с предельно малых высот лишь это позволяет избежать последствий собственного удара.
Я тоже начинаю пологое пикирование. Немецкий аэродром как на ладони. Мы появились столь внезапно, что обычная суета даже не успела замереть. По полосе пылит только что севший «мессер». У капониров стоит топливозаправщик. Мешки с песком обозначают позиции зениток. Дежурные расчеты еще не врубились, что происходит.
Заправщик — лакомая цель. Самолеты в капонирах тоже. Но зениток слишком много: через пару секунд фашисты придут в себя. И «мессер» на полосе вполне может дать газ и пойти на взлет, если у него в баках осталось топливо.
На все отпущены мгновенья. Вижу покатый холм свеженарезанного дерна и торцы бревен в несколько накатов, накрывающие вход под землю. К нему ведет колея примятой, пожухлой травы. Точно не землянка и не блиндаж! Похоже на полевой склад боеприпасов!
Доворачиваю рулем направления. Высота мала, бомба с задержкой взрывателя ударится об землю и наверняка успеет отскочить на несколько метров, зароется вряд ли, — мысли проносятся в голове с сумасшедшей скоростью. Все равно выдерживаю курс. Взгорок остановит бомбу, не даст далеко срикошетировать! В мгновениях сейчас спрессовывается целая жизнь. Совмещаю нижний срез среднего кольца упреждения прицела с темной отметиной входа. Такой прием бомбометания с истребителя сотни раз опробован, но сработает ли он тут?
Сбрасываю сразу оба «ФАБа», чтобы наверняка! Ручку на себя, — взмываю, едва не зацепив «совком» радиатора за дернистый холм!
Вокруг вспухают белесо-черные шапки разрывов. Осколками задело плоскость.
Сзади-снизу оглушительно, раскатисто громыхнуло. Такое ощущение, что вздрогнула земля и пришел в движение воздух. «МиГ» качнуло, как при сильной турбулентности.
На боевом развороте бросаю взгляд по сторонам. Ильюха разбомбил бензовоз. Чадно горит выплеснувшееся топливо. На месте примеченного мною холма зияет глубокая воронка. Из-под обугленной земли торчат вздыбленные бревна. Трескуче рвутся боеприпасы. Так это не зенитки шпарят!
На полосе дымит «мессер». На него пикирует Нестеров. Илья только что сбросил вторую бомбу, но промахнулся мимо капонира, — взрыв ударил метров на десять дальше.
Захожу на цель. В перекрестье растет борт «Bf-109» накрытого маскировочной сеткой. Всаживаю в него две длинные очереди из крупнокалиберного «БС». Вижу вспышки попаданий, вновь ухожу в набор высоты с последующим разворотом. Не понимаю, почему такое слабое противодействие зениток⁈ Аэродром буквально опоясан огневыми точками, но они по большинству молчат!
В следующий миг, заметив разбегающиеся в разные стороны фигурки, я понял, — на нашей стороне сработал страх. Хоть на атакованном мною складе оказалось немного боеприпасов, но их детонация вызвала панику. У земли все заволокло дымом. Звуки беспорядочных разрывов и ноющий свист осколков не дают фашистам опомниться, сообразить, что нас всего трое. Они ищут укрытия, спасаясь от смерти.
Но вскоре они поймут, что к чему и тогда нам придется туго. Надо успеть израсходовать боекомплект, причинив максимальный ущерб, и уходить, пока расчеты «Flakkorps»[2] не опомнились!
Земля снова несется навстречу. Основные места стоянок вражеских самолетов укрыты под деревьями и хорошо замаскированы. Приходится снижаться почти «по нулям», рискованно атаковать на бреющем, взмывая в последний миг, когда столкновение уже кажется неизбежным.
От острых запахов бензина, выхлопа, сгоревшего пороха и чадящего масла першит в горле. Воздух мутный, видимость с каждым заходом все хуже, — аэродром густо заволокло сизо-черным вихрящимся дымом.
