Дэн Абнетт - Оружие Танита (ЛП)
Урдеш, знаменитый мир-кузница, был завоеван архиврагом несколько лет назад. Люди Гаунта уже встречались с продукцией оружейных цехов и танковых заводов завоеванного мира на Хагии. Урдешские полки, восемь из которых были знамениты как хорошие ударные войска, как и танитцы, были лишены дома. Но разница заключалась в том, что у урдешцев все еще был мир, который можно было отвоевать.
Даже сейчас, Урдешские Шестой, Четвертый Легкий и Десятый были вовлечены в освободительную войну за свой мир. Непристойная манера держаться Жайта, вероятно, указывала на факт, что он и его люди предпочли бы быть там, а не здесь и сражаться за какие-то вонючие паровые предприятия.
Все же Гаунт сожалел о том, что главная атака выпала не его людям. Он чувствовал, что они справились бы с этим лучше.
— Вторая волна пойдет здесь. Вторичный купол. Это ваши танитцы, Гаунт. Во вторичном куполе расположены паровые предприятия Сиренхольма, но, как ни странно, это не ваша основная цель. Я знаю, что это идет вразрез с тем, что я говорил ранее, но нам необходимо обезопасить Сиренхольм как позицию для сосредоточения войск. Это жизненно важно. Нашим настоящим трофеем станет Уранберг, и нам нечего надеяться взять его, пока у нас не появится база в этой полусфере, чтобы работать оттуда. Сиренхольм — это врата к нашей победе на Фэнтине, друзья мои. Плацдарм к нашему триумфу.
Ван Войтц направил указку на самый маленький купол.
— Третья волна возьмет третичный купол. Фэнтинские Неборожденные майора Фазалура поведут их за собой при поддержке урдешских ударных войск.
Фазалур, рядом с Гаунтом, наконец, улыбнулся. Это был закаленный в боях бритоголовый человек. На нем был кремовый мундир местной армии. Гаунт знал о лояльности присутствующих в этой защищенной силовым экраном комнате. Жайту не терпелось поучаствовать в войне где угодно, войне, которая была так важна для него и его людей. Даур, как и сам Гаунт, сожалел о том, что Призраки пойдут в атаку такими неподготовленными. Фазалур жаждал, чтобы его людям выпала честь возглавлять освобождение его собственного фесова мира. Но Фэнтинские Неборожденные насчитывали менее шести сотен. Не важно, насколько они храбры или целеустремленны, им придется позволить другим отвоевать их высокие города.
— Комментарии? — спросил лорд-генерал.
Последовала неловкая пауза. Гаунт знал, что, по меньшей мере, трое за столом умирали от желания облегчить душу и пожаловаться.
Но никто не заговорил.
— Хорошо, — сказал лорд-генерал.
Он сделал знак рукой своему адъютанту.
— Давайте опустим силовой экран, пусть нам принесут освежающие напитки. Я думаю, мы все должны выпить за начало операции.
Угощение после брифинга должно было создать праздничную атмосферу, призванную сломать лед между командующими, которые мало знали друг друга. Но все вышло натянутым и принужденным.
Опрокинув рюмку марочного амасека лорда-генерала, Гаунт ушел рано, пройдя по паркетному полу палубы мостика, и вверх по винтовой лестнице на переднюю наблюдательную палубу дирижабля.
Он стоял на металлической решетке, подвешенной на натянутых тросах внутри перевернутого купола из бронированного стекла. За его пределами бесконечное небо Фэнтина кипело и пенилось. Он посмотрел вниз. Не было видно никакой земли. Только миллионы квадратных километров клубящихся облаков.
Там были быстро движущиеся клочья жемчужных изваяний, пунктирные линии перистых облаков, переливчатые полосы почти серебряного цвета.
Густая тьма просачивалась сквозь обрывки туч, причудливые завитки смога и выбросы в атмосферу. Далеко внизу случайные вспышки воспламенившегося газа расцветали в плотных нездоровых облаках.
Фэнтин был промышленным миром в течение пятнадцати столетий, и теперь он был по большей части непригоден для человека. Бесконтрольная добыча полезных ископаемых и перепроизводство нефтехимических продуктов разрушили поверхность и создали смертельный слой загрязненного воздуха глубиной пять километров.
Остались только наиболее возвышенные места. Острые горные пики и самые верхние уровни давно мертвых ульев. Эти пики и шпили возвышались над морями коррозионного газа и создавали отдельные острова, где люди, чья жадность сгубила этот мир, могли продолжать населять его. Места вроде Сиренхольма и Уранберга.
И единственной причиной существования этих рискованных поселений было продолжение использования химических ресурсов Фэнтина.
Скользнув под поручень, Гаунт уселся на краю пешеходного мостка, так что его ботинки свисали. Вытянув шею, он мог рассмотреть широкое днище дирижабля. Гофрированные газоходы. Панели из упрочненного брезента. Они отсвечивали охряным цветом в нездоровом свете наполовину севшего солнца. Он мог видеть одну из огромных двигательных гондол, здоровенные лопасти ее пропеллера были больше титана полководца.
— Они сказали, что я могу найти тебя здесь, Ибрам.
Гаунт посмотрел вверх. Полковник Колм Корбек присел рядом с ним.
— Что нового, Колм? — спросил Гаунт, кивнув своему заместителю.
Большой человек с густой бородой оперся о поручень. Его оголенные предплечья были как окорока, украшенные под волосами синими спиралями и звездами.
— Итак, что говорил лорд-генерал Ван Войтц? — сказал Корбек.
— И каков он? — добавил он, садясь рядом с Гаунтом, свесив ноги с решетки.
— Я как раз сам об этом думал. Иногда трудно понять, каков командующий. Дравере и Штурм не в счет, фес с ними. Ублюдки, они оба. Но Булледин и Слайдо…оба они были хорошими людьми. Меня всегда возмущал тот факт, что Люго заменил Булледина на Хагии.
— Люго, — проворчал Корбек. — Только не начинай…
Гаунт улыбнулся.
— Он поплатился. Макарот разжаловал его.
— Император защищает, — ухмыльнулся Корбек.
Он достал флягу из кармана штанов, отхлебнул и предложил ее Гаунту.
Гаунт покачал головой. Он воздерживался от алкоголя почти с пураитанской убежденностью со времен темных дней на Хагии несколько месяцев назад. Там он и его Призраки едва не заплатили за ошибки лорда-генерала Люго. Загнанный в угол и расстроенный, мучимый острым чувством ответственности, налагаемой на него его наставниками Слайдо и Октаром, Гаунт подошел ближе к личному краху, чем когда-либо в своей карьере. Он сильно запил, позорно, и позволил своим людям страдать. Только милость Императора, а возможно и Беати святой Саббат, спасли его. Он отбился от сил Хаоса и своих личных демонов и разбил архиврага, заставив оттянуть войска за считанные часы до падения Хагии.
Хагия была спасена, Люго опозорен, а Призраки выжили, и как активное соединение, и физически. Никакой из этих с трудом пройденных этапов Гаунт не хотел бы повторить.
Корбек вздохнул, забрал назад флягу и отпил снова. Он скучал по старому Гаунту, командиру, который мог расслабиться и пить ночь напролет со своими людьми столь же усердно, сколь мог сражаться за них на следующий день. Корбек понимал осторожность Гаунта и не имел никакого желания видеть своего любимого командира снова впавшим в неистовое пьяное недовольство. Но ему не хватало свойского Гаунта. Теперь между ними была дистанция.
— Итак, каков этот Ван Войтц?
— Ван Войтц хороший человек, я думаю. Я слышал о нем только хорошие отзывы. Мне нравится его стиль командования.
— Чувствую, что есть 'но', Ибрам.
Гаунт кивнул.
— Он направляет урдешцев в первую атаку. Не думаю, что они переживают за это дело. Он должен доверять мне, и тебе. Призракам, я имею ввиду.
— Может быть, он на нашей стороне на этот раз.
— Может быть.
— Как ты сказал, часто трудно составить мнение о командующем с первого взгляда.
Гаунт повернулся и посмотрел на Корбека.
— Что ты имеешь ввиду?
— Посмотри на нас.
— Что 'посмотри на нас?'
Корбек пожал плечами.
— Когда я впервые тебя увидел, то подумал, что на мою голову свалился самый худший командир в Империуме.
Они оба рассмеялись.
— Конечно, моя планета погибала в то время, — сказал Корбек, когда их веселье поутихло. — Затем, я обнаружил, что ты…
— Что?
— Ладно.
Гаунт поднял тост с воображаемой рюмкой. Спасибо за этот дежурный жест доверия.
Корбек посмотрел на Гаунта, все веселье ушло из его взгляда.
— Ты лучший фесов командир, какого я только встречал, — сказал он.
— Спасибо, Колм, — сказал Гаунт.
— Эй, — тихо сказал Корбек. — Смотрите, сэр.
Снаружи выглянуло солнце, и ядовитые облака уплыли прочь от иллюминаторов. Они посмотрели наружу и увидели широкий силуэт дирижабля, эскортировавшего их. Дирижабль, в километр длиной, окрашенный в серебро снизу и в белый сверху. Они насчитали восемь двигательных гондол вдоль его днища с вращающимися гигантскими пропеллерами. За его пределами во внезапно мерцающем свете они заметили следующий дирижабль в построении.
