Роман Караваев - Инверсия
— Не торопись, парень! С голодухи сразу много нельзя. Плохо будет.
Тот сначала замер с открытым ртом, потом медленно прожевал и проглотил очередной кусок и лишь после этого с любопытством спросил:
— Почему?
— Потому, — сердито сказал Клюев. — Знаю, что говорю.
Евсей отставил пустую бутыль из-под молока, вытер руки о рубаху и смиренно замер.
— Благодарствую. — Насытившись, он уже не вздрагивал от каждой мелочи. — Кто ты, добрый человек? И что делаешь один в такой глуши? — Он опять пожирал взглядом одежду, которой суждено появиться через века.
— Я хранитель, — индифферентно сообщил Макс.
— Охранитель? — не поверил Хлопов. — Охранитель золотого камня?
— Камня, — то ли спросил, то ли подтвердил Клюев. — Того, что наверху?
— Его! — Евсей перекрестился.
— Вот что, парень, — Макс, наконец, принял решение, — ты отдохни пока. И поспать бы не мешало.
— Да я… — шевельнулся Хлопов, и глаза его закрылись.
— Вот и ладно, — усмехнулся Клюев. — Настала пора и мне выступить в роли Никиты.
Он провёл рукой перед лицом предка, и царапины стали сглаживаться и сходить на нет. Потом он долго держал правую ладонь сначала у сжатых кулаков Евсея, а позже — у содранных вдрызг ступнёй. И лишь после всего этого совершил несколько плавных движений, словно закутывая мастерового в покрывало. Постоял, склонив голову набок и оценивая плоды своих трудов, встряхнул расслабленными руками и отвернулся. Теперь он знал о Хлопове всё. Годков ему минуло всего-то двадцать три с половиною. И не с Гороблагодатских заводов переведён он был в Ижевск для освоения новых производств к вящей славе матушки-императрицы Елизаветы Петровны. Нет, граф Пётр Иванович Шувалов прислал его из столицы, где обучался будущий рудознатец и мастер ковки своему нелёгкому ремеслу и зело превзошёл сии науки. А потому назначался ему на новом месте особый статус технолога и начальника экспериментального цеха, говоря современным языком. И маячило уже перед Евсеем блестящее будущее, да не сложилось.
Приглянулась ему красавица и рукодельница Настенька, числившаяся при строительстве прачкой. И хоть тяжела была работа, девушка — хохотунья и певунья — не унывала, унаследовав от родителей нрав весёлый и общительный. Но вот беда — глаз на неё и управитель положил, впрочем, не для матримониальных дел, а исключительно забавы ради. Девушка и в сторону-то его не смотрела, молодого мастерового привечая, но управитель не отставал, домогался упорно. Ну и не стерпел Хлопов, несмотря на характер покладистый, высказал супостату всё, что о нём думал, да ещё и пригрозил — не угомонишься, мол, отошью по-другому. В общем, нашла коса на камень.
Затаил управитель злобу неистовую и, поскольку сладить с юным соперником силёнок недоставало, настрочил донос в Тайную канцелярию, где приписывал Хлопову все грехи смертные, вплоть до оскорбления в пьяном виде святого имени государыни-императрицы и злоумышлении противу графа-благодетеля. Не поверил Пётр Иванович подмётной грамоте, ведь не с чужих слов знал Евсея, но здоровье его к тому времени уже весьма пошатнулось. Не смог защитить любимца.
Грозил Хлопову не просто острог, а пытки на дыбе, да не учёл управитель прыти и авантюрного склада ума юноши. Опоздала стража, ушёл оклеветанный, пообещав напоследок Настеньке вернуться, а управителю голову открутить. В чём был, в том и ускользнул. На север двинулся, в места дикие и малодоступные, шалыми людишками облюбованные. Зато по народным преданиям где-то там скрывался таинственный золотой камень, желания исполняющий. Вот только видеть его мало кому удавалось, а уж приблизиться — и подавно. Но молодой рудознатец упорен был в намерениях своих и отступать не собирался. Так и бежал через леса, спасаясь от погони и выбирая направление одному ему ведомыми уловками.
«Ай да Евсей! — подумал Макс. — Как любовь окрыляет человека! Не убоялся ведь ни гниды-управителя, ни Тайной канцелярии». Он подошёл к кромке обрыва и глянул вниз. Выяснение отношений там продолжалось с неослабевающей энергией. Солдаты Её Императорского Величества схлестнулись с настоящими хранителями артефакта — аборигенами-идолопоклонниками. Некоторое время понаблюдав за баталией, Клюев погрузил обе воюющие стороны в глубокий сон, как перед этим своего предка, а потом зеленомундирников отправил поближе к Ижевску, а лесных обитателей подальше от утёса. На этом в битве была поставлена большая жирная точка.
Хлопова же наоборот извлёк из царства Морфея. Пробудившись, молодой знаток кузнечного дела полупал глазами, прислушиваясь к своим ощущениям, рывком встал и принялся рассматривать свои руки-ноги. Вид у него при этом сделался совершенно обалделый. Мало того что конечности оказались целы, так он ещё и благоухал чистотой, как младенец после купели.
— Святые мученики! — потрясённо прошептал он, поднимая голову. — Кто же ты, добрый человек?!
— Сказано же — хранитель, — подчёркнуто спокойно произнёс Макс.
— Значит, правда! — с пылом нетерпеливого влюблённого вскричал мастеровой. — Значит, в преданиях истина!
— Истина, истина, — ворчливо подтвердил Клюев и опять развязал горловину «сидора». — Давай-ка, оденься, как подобает.
Он потащил из мешка сначала чистую белую рубаху, за ней — кафтан, кушак и широкие штаны кремового цвета, последними — исподнее и мягкие яловые сапоги. Всё — с иголочки и в соответствии с нынешними стандартами. Евсей принял дары осторожно, проверил ткань и кожу на ощупь и лишь затем начал примерять.
— Размер подходящий, — заверил его Макс. — Можешь не сомневаться. Камень знает, что делает.
— Золотой камень, — с некоторой оторопью повторил Хлопов. — Всё, как загадано, сбудется?
— Ежели хороший человек — сбудется. А плохого он и близко не подпустит.
— Как же такое возможно?
— Тайна сия велика есть! — отчеканил Клюев. — Ты сюда шёл, верил? А вера чудеса творит! Не тяни, одевайся. Я отвернусь. Потом наверх пойдём.
— К нему?! — потрясся Евсей.
— А то куда же. Воочию убедишься и даже потрогать сможешь.
Макс повернулся на каблуках и вновь шагнул к обрыву. «А ведь мне и самому чрезвычайно любопытно, — внутренне усмехнулся он, — что же там за чудо такое…» Как ни странно, он так и не сумел на расстоянии определить характер и вид артефакта, скрывавшегося на вершине. Он только чувствовал, что тот чрезвычайно притягателен для него. Блестящая штуковина не являлась капризом природы, она имела ярко выраженное рукотворное происхождение — она «фонила», и излучение это никак не походило на естественные аномалии.
Сзади шуршал одеждой Хлопов, он всё ещё облачался, тихо посапывая и шёпотом читая молитвы. Макс рассеянно прислушивался и обозревал лесные просторы. В абсолютно прозрачном воздухе восемнадцатого века видимость была превосходной. Во все стороны, насколько хватало глаз, простиралась ажурная зелёная вуаль, укрывавшая землю. Она не выглядела ровной и однотонной, наоборот, она завораживала своими прихотливыми изгибами и неожиданными сочетаниями. Она вызывала ощущение застывшего шторма, когда изумрудные волны вздыбились, но по каким-то неведомым причинам не покатились дальше, а так и замерли на взлёте. Среди этого затвердевшего кипения изредка проглядывали верхушки скал и утёсов, то голые и безжизненные, то поросшие кустарником и даже редкими деревцами.
Клюев вдруг поймал себя на мысли, что ещё не родился Пушкин, а Екатерине Великой только предстояло создавать свой золотой век, и он зябко передёрнул плечами. Далеко же его занесло. Впрочем, ничего не попишешь, надо пройти весь путь до конца, потому что в тридцати метрах сверху находится нечто, влияющее, возможно, не только на судьбу его рода, но и на общее развитие мира, в котором он оказался. Не зря же именно сюда стремился его предок в надежде обрести сокровенное. Хотя Макс и не стал бы утверждать этого со стопроцентной уверенностью.
— Охранитель, — позвали его сзади.
Оглянувшись, Клюев с удовольствием обнаружил, что Евсей, наконец, завершил процедуру облачения и сейчас уже ничем не напоминал беглого мастерового. Теперь он походил, скорее, на зажиточного горожанина, не достигшего, разумеется, высот благосостояния, но уже твёрдо стоящего на ногах. Извлечённая из «сидора» одёжка сидела на нём ладно, но без излишней эффектности. Макс одобрительно хмыкнул и распорядился:
— А теперь наверх. Я — впереди, ты — за мной.
Он специально не стал перемещаться прямо на вершину, хотя такая идея и приходила ему в голову. Не стоило без нужды потрясать предка дешёвыми трюками. К тому же Клюев понятия не имел, можно ли вблизи артефакта использовать телепортацию. А ну как тот среагирует самым непредсказуемым образом! Поэтому Макс неторопливо пересёк площадку, обойдя посторонившегося Евсея, примерился, выискивая более удобный путь подъёма, и полез, цепляясь за выступы и трещины. Хлопов молча последовал за ним. Они карабкались минут двадцать, существенно уклонившись вправо, чтобы миновать солидное каменное ребро, не позволявшее без опасений достичь цели. К исходу этого времени Клюев, вцепившись в верхнюю кромку скального массива, подтянулся и лёг животом на довольно ровную и горизонтальную поверхность. Затем перебросил ноги через край, отжался и выпрямился. Да так и остался стоять в полной неподвижности.
