Михаил Шуваев - Чужая игра
Ларри подошел к вертикальной стене и зачем-то потрогал ее, будто надеясь, что она из папье-маше. Ничего особенного, ледяная стена метров пятнадцати высотой, вот только уклон у нее немного отрицательный – черта с два без вбитых костылей и страховки влезешь! Гиллиам нашел рюкзак с частью альпинистского снаряжения (второй такой рюкзак нес Ганс) и вытряхнул содержимое на снег. Обнаружилось пять костылей, несколько титановых карабинов, бухта тонкого капронового фала и два страховочных зажима-жумара. Прикинув все «за» и «против», Ларри решил, что шанс есть и стоит попытать счастья. Он подошел к раненым, покачал головой, взглянув на медицинскую телеметрию, и решительно направился к стене.
Спустя два часа он вбил последний костыль, подтянулся, пристегнул к нему карабин и продел фал. Даже стоя на этом последнем костыле и вытянув руку с зажатым ледорубом, он не мог дотянуться до края провала метров двух. Тогда он продел фал сквозь страховочную петлю ледоруба, примерился и с силой бросил его вверх, метясь в край. Ледоруб ударился ручкой и улетел вниз. Ларри вытянул его за фал и снова бросил… С седьмого раза ледоруб вошел клыком в самый срез провала. Гиллиам подергал фал, проверяя, прочно ли он держится, и, используя зажимы-жумары, полез вверх. Самое сложное оказалось на краю провала. Он не мог вылезти из колодца, потому что тогда пришлось бы вынуть ледоруб и переместить его выше, но у Ларри не было больше костылей для опоры. Несколько минут он беспомощно водил слабеющими руками по ледяному округлому краю в поисках хоть какого-то выступа, но безрезультатно.
И вот именно в этот момент неведомая сила приподняла его над краем провала, аккуратно перенесла в сторону на несколько метров и опустила на лед. Ничего не понимая, Ларри поднялся и посмотрел вокруг. Внимание его привлек необычный объект сферической формы и желтого цвета, покачивающийся над снежным покровом метрах в ста от ледяного колодца. Рядом с ним копошились три человеческие фигурки в ярких малиновых комбинезонах.
«Кто это? – мелькнуло в голове астронавта, но тут же эта мысль была вытеснена другой. – Свои, кто ж еще может быть, иначе зачем бы им мне помогать? Только аппарат какой-то странный, наверное, новой конструкции, да цвет комбезов необычный».
Сам Ларри и его товарищи носили комбезы оранжевого цвета.
– Э-эй! – радостно закричал Гиллиам и, проваливаясь по колено в снег, двинулся в направлении необычного аппарата и людей. – Мы здесь!
Однако люди около сферического аппарата будто не замечали ярко-оранжевую фигуру, приближающуюся к ним. Они продолжали заниматься своими делами, нисколько не интересуясь происходящим вокруг. Не доходя совсем немного до сферы, Гиллиам уперся в невидимый упругий барьер силового поля. Не имея возможности подойти ближе, он стал отчаянно жестикулировать и подпрыгивать. Все напрасно! Неизвестные астронавты еще какое-то время провели снаружи, а потом в сфере дематериализовалось овальное отверстие, и они вошли внутрь. Ларри застыл. Последний астронавт, находясь в проеме люка, обернулся. Лица незнакомца из-за утепленного большого шлема практически не было видно, но его тяжелый внимательный взгляд Гиллиам ощутил явственно. Астронавт постоял немного, продолжая сверлить своими глубоко посаженными глазами Ларри, затем скрылся в темноте, и люк за ним затянулся. Спустя минуту желтая сфера бесшумно приподнялась над снежным покровом и заскользила в сторону, постепенно набирая высоту. Вскоре ничто не напоминало о присутствии здесь кого-то еще, помимо Гиллиама.
Астронавт растерянно смотрел в сторону скрывшейся сферы. Он не мог взять в толк, почему спасгруппа, или кто они там, улетела. Ларри вытянул перед собой руку – силовой барьер исчез, но идти туда уже не имело никакого смысла. Он медленно развернулся и побрел обратно, поминутно оборачиваясь в надежде, что сфера вернется и поможет ему и его товарищам.
Неожиданно он провалился в снег по пояс. Снизу раздался предательский хруст – это треснул лед под ногами. Ларри стал стремительно проваливаться в ледовую каверну. Он выхватил из-за пояса ледоруб и попытался вонзить его в край, но рыхлый снег на поверхности не дал это сделать – ледоруб просто утонул в ледяной шуге. Перед глазами мелькнул круг неба и стал быстро удаляться. Выплеснулась волна нестерпимой боли и утопила сознание астронавта…
Глава 29
Аурелия замолчала. Молчали и внимательно слушавшие ее детективы. Наконец, Сноу пошевелился и произнес:
– Выходит, вся затея с дублем для Ларри, которую провернул ваш супруг, была не нужна, так, что ли?
– Как это «не нужна», вы что? – возразила Аурелия и осеклась. – Мой муж не…
– Не надо, Аурелия, нам все известно. К тому же этим подлогом с фамилией и симулакром никто теперь не будет заниматься, так что Сэм может спать спокойно, по этому вопросу его не побеспокоят, обещаю. Продолжайте. Вы говорили, что затея со сменой фамилии…
– Очень даже нужна, – недоверчиво покосившись на Сноу, продолжила Бридж. – В глазах всех остальных Ларри оставался трусом, бросившим своих товарищей. Ведь и нам-то он все это рассказал значительно позже, когда смог говорить.
– Получается, Салли и Алексей оклеветали его?..
– Нет, ничего такого не получается, господин Сноу. Когда их нашли, Салли все время повторяла лишь одну фразу: «Ларри поднялся наверх, Ларри поднялся наверх». А Алексей не мог говорить. Как вы знаете, их обоих не удалось спасти, и ничего другого они не сообщили до самой смерти. Члены экспедиции, нашедшие их, просто поняли буквально недосказанный полубред Салли, не дав себе труда вникнуть поглубже. К тому же рядом действительно обнаружили Ларри… А Ганса и Стивена так и не нашли. Вероятно, они провалились в другую щель, более глубокую – там, видимо, и сгинули. Некоторые ледяные разломы на планете достигают нескольких километров глубины.
– А где гарантия, что Ларри говорит правду? – прищурился Сноу.
– Он прошел мнемосканирование, – спокойно ответила Аурелия. – Негласно.
– А профессор Блэйк…
– Блэйк тут ни при чем. Довольно и того, что профессор сделал для Ларри в своей клинике, не вдаваясь в моральные оценки. Хотя… иногда мне казалось, что профессор знает много больше, чем говорит. Но выяснять это ни я, ни Миранда с Тором не хотели.
– Эх вы! – вырвалось у Волкова. – Надо было бороться за честное имя Гиллиама, рассказать всем, показать результаты мнемосканирования!..
– Еще раз повторяю, все это произошло уже после того, как я уговорила Сэма организовать дубль для Ларри. А потом началась эта чехарда на Тетраэдре.
– Что за чехарда?
Аурелия помолчала, глядя куда-то в сторону.
– Где-то в 2273 году Миранда пожаловалась мне, что Тор сильно изменился: стал нервным, замкнутым и раздражительным. На все расспросы отвечал стандартно, мол, много работы и тому подобное. Чем дальше, тем хуже. Но я тогда не почувствовала никакого подвоха. Думала: ну, много работы у мужика, то да се, мол, образуется, – Аурелия вздохнула. – Не образовалось… Оно вон как повернулось. Я и сама стала замечать это – ведь я частенько приходила к Гиллиамам. Но тут вскоре произошло событие, которое заставило всех… ну, по крайней мере, меня, забыть о настроении Тора. Ларри, или как его теперь звали, Каспару, стало значительно лучше. Я просто не могла поверить в это – нас же предупредили, что ремиссия невозможна. А тут – Ларри начал говорить без усилий, двигать руками и даже привставал в своем кресле. Я думала, что вот сейчас Миранда и Тор схватят в охапку сына и помчатся сломя голову к Блэйку – закреплять ремиссию. Не тут-то было! Более того – Миранда потребовала от меня, чтобы я дала ей слово, что никому не расскажу о том, что происходит с Ларри. Крайне обескураженная таким поворотом дела, я никак не могла взять в толк, почему они от всех скрывают позитивные сдвиги в болезни сына, хотя формально, по документам, он был им не сын, а племянник. Но, в конечном счете я закрыла глаза на эти странности – главное для меня было то, что Ларри начал поправляться. Я подумала, что не так уж и важно, в конце концов, поведение родителей, но, как стало ясно позже – зря успокоилась.
– Однажды я пришла к Гиллиамам – дверь не была заперта, видимо, ждали Тора – и увидела Ларри сидящего за столом и уплетающего суп совсем как нормальный человек, – продолжала Аурелия. – Миранда сильно смутилась, растерялась и стала уговаривать меня никому ничего не говорить. Тут я не выдержала и заставила ее все мне рассказать. Выяснилось, что на Тетраэдре группа инженера Бонне проводит эксперименты, которые являются, скорее, побочным продуктом в общей постройке последней очереди доков. Ну то есть не прописаны в основном плане. Одно из направлений экспериментов – медицина. Разработан опытный образец медицинского аппарата, который воздействует на уже омертвевшие клетки спинного мозга. Тор Гиллиам дал согласие на проведение эксперимента над Ларри. И вот, результат превзошел все ожидания! В первый момент я и не знала, что сказать. С одной стороны, эксперимент над собственным сыном – это на грани морали и уголовного наказания, с другой – результат был налицо. Дальше Миранда рассказала, что ее муж подписал какие-то бумаги о неразглашении результатов эксперимента, до окончательного завершения строительства последней очереди космоверфи. И все бы хорошо, но только вот сам Тор с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее. И тут гибнет Миранда! Мне пришлось поговорить с Тором и сказать ему о том, что я все знаю. Он страшно накричал на меня и велел молчать об этом и никому не говорить, мол, он сам во всем разберется, но не прошло и нескольких месяцев, как не стало и его. Мы с мужем к тому времени уже покинули Архипелаг, но я постоянно была на связи с парнем, а иногда даже прилетала его навестить. Несчастный Ларри остался один. Правда, теперь он не был столь же беспомощен, как раньше, но афишировать свою «нормальность» не мог. Ему приходилось играть роль инвалида в коляске. От него я узнала, что раз в три месяца ему приходится проходить процедуры на новом медаппарате Бонне…
