Андрей Посняков - Отряд
- Так, чай, не большой - отмолим!
Юноша улыбнулся, взял в свою руку девичью ладонь - Василиска аж затрепетала, - зауговаривал:
- Ну правда, пойдем! Хоть одним глазком на веселье взглянем. А здесь скажем, будто родичи к тебе с дальнего погоста приехали, повидать. Вот, мол, к ним на постоялый двор и ушла.
Девушка опасливо вздохнула:
- Ой, Иване, страшно!
Иван уж дальше - с места в карьер:
- Страшно? А хочется? Ну скажи, ведь хочется хоть одним глазком…
- Искуситель ты, Иване, - Василиска расхохоталась. - Прямо райский змей!
- Змей? Ну уж, скажешь тоже… Ну пойдем, а?
И ведь уговорил бедную девушку, куда деваться? Сделали, как уговаривались, - Василиска сказала служкам, что нынче ночует с родичами, так, для порядку больше сказала, кто где паломниц неволил, чай, не послушницы, не монашки!
Иванко ушел первым, подождал за углом, Василиска на пути оглянулась - не следит ли кто? Да кому надо?
Пристроились к большой группе молодежи - нарядно одетые парни и девушки с венками на головах шли вдоль реки к дальнему лесу. Введенский-то монастырь был как раз на нужном берегу, напротив Большой обители и посада, так что не надо было и переправляться.
День как зачался с утра чудесным, таким и оставался до самого вечера, да и ночь обещала быть сухою и теплой. Чуть стемнело, как и всегда в это время, не день и не ночь, что-то среднее; Введенский монастырь остался далеко за спиной, черный еловый лес придвинулся к самой реке, становясь все гуще и гуще. Однако страха не было - не одни шли, да и видно было, как по другому берегу реки тоже идут люди, а по реке плывут лодки.
Идущие на праздник весело перекликались:
Девки, бабы, -
На купальню! -
кричали идущие впереди парни.
Им отвечали с того берега:
Ладу-Ладу,
На купальню!
А эти снова:
Ой, кто не выйдет
На купальню,
Ладу-Ладу,
На купальню.
Тут подхватили и с лодок:
А тот будет
Бел-береза!
Ладу-Ладу,
Бел-береза!
Однако парни не останавливали перекличку, смеясь, кричали еще громче:
Ой, тот будет
Пень-колода,
Ладу-Ладу,
Пень-колода!
Иванко с Василиской уже догнали ребят и теперь тоже подпевали во все горло:
Ладу-Ладу,
Пень-колода!
Меж нарядными юношами и девушками шныряли мальчишки, тоже с венками на головах, народу постепенно становилось все больше - видны были и совсем взрослые мужики, и женщины, и даже старики со старухами - всем хотелось как следует отпраздновать Ивана Купалу. По старинным поверьям, как отпразднуешь, такой будет и урожай, такой и покос, такое и солнышко.
За вершины елей зацепился серебристый рогатый месяц, на белесое небо высыпали такие же белесые полупрозрачные звезды. Впереди, за деревьями, показались огни - видать, подходили к главной поляне. И правда, совсем скоро разгоряченная песнопениями толпа вышла к горящим кострам. Молодежь завела хороводы, затянула песни, кое-кто уже начал прыгать через костры. Иван взял Василиску за руку, улыбнулся, шепнул: это, мол, чтобы не потеряться. Девушка вдруг усмехнулась, кивнув на костер:
- Прыгнем? А, вдвоем, на пару?
Иванко, рассмеявшись, махнул рукой:
- А и прыгнем! Бежим?
- Бежим!
Разбежавшись, сиганули через костер вдвоем, взявшись за руки. Чувствовалось, как ожгло ноги пламя, - и вот уже матушка сыра-земля.
- Эй, молодцы! - закричала молодежь. - Кто следующий?
Шумно было кругом, весело, водили хороводы, пели песни, славили солнышко. Устав, Иванко и Василиска уселись прямо в траву, среди молодежи. Кто-то - все равно кто - протянул им венки из желтых купальниц, пустили по кругу объемистый корец с брагой. Ядреная оказалась бражка, а уж вкусна! Интересно, из чего делали? Ягод еще вроде нет. Неужто с прошлого года осталась?
- Ой, Иванко, а я и захмелела чего-то… - Василиска прижалась к парню, и тот почувствовал сквозь одежду тепло ее разгоряченного тела. Обняв девушку за плечи, прижал к себе - так многие здесь сидели, подобные вольности были сегодня в порядке вещей. - Жаль, Митьки нету…
- А может, и есть? Здесь ведь не разберешь, народу-то - тьма.
- И правда…
Со стороны реки донеслись раскаты громкого смеха. Василиска встрепенулась:
- Пойдем посмотрим, что там?
Иван улыбнулся:
- Пойдем. Только я буду держать тебя за руку, а то потеряемся.
- Держи…
Только они подошли к берегу, как какой-то голый парень, дико смеясь, окатил их грязной водой из большого ушата. Все вокруг заголосили, засмеялись.
- Получили водицы? А теперь - купаться, эвон, на реке-то что деется!
Река у излучины вся кипела от юных нагих тел. Василиска передернула плечами.
- Что-то не хочется мне в эту воду… Знаешь что, а говорят, еще можно искупаться в ночной росе!
- В ночной росе?! Вот славно, - обрадованно воскликнул Иван. - Так что же мы здесь стоим? Бежим к лугу!
- Бежим!
Снова взявшись за руки, они выбежали на заливной луг, в густой траве которого тут и там виднелись веселящиеся парочки. Иванко хотел было остановиться, но девушка тащила его дальше, почти к самому лесу.
- Ну вот, - наконец остановилась она. - Здесь и тише, и трава гуще! А роса-то, роса… Что ж ты стоишь, раздевайся! Хочешь, я помогу?
- Помоги… А потом я тебе, ладно?
Ласковые руки Василиски сняли с Ивана кафтан, а затем и рубаху, провели по груди, плечам… Юноша дрожащими пальцами расстегнул мелкие пуговицы Василискиного саяна, сбросил его в траву, через голову стащил с девчонки рубаху…
- Ну? - Та шутливо отстранилась. - Давай-ка, теперь в траву, разом! И-и раз-два…
Прыгнули, завалились, ощутив кожей звонкую прохладу росы. Вынырнув из пахучего разнотравья, Иван привлек к себе Василиску и, обняв, жарко поцеловал в губы.
- Еще, еще… - затрепетала дева. - Целуй меня крепче, любый… И не только целуй… Сегодня ведь нет грехов!
А Иванку и не надо было упрашивать. Обнявшись, они повалились в траву… Ух и сладко же было!
Утомленные первым любовным пылом, разлеглись, подложив под головы руки, и молча смотрели на звезды. Кто-то тяжело прошагал мимо. Иванко привстал, дернулся, увидев широкие плечи незнакомца. Тот, услыхав шевеление, обернулся - чернобородый мужик со шрамом! Ныряльщик!
- Веселитесь, веселитесь, - ощерив зубы, негромко сказал мужик. - Я вам не мешаю, и вы не вздумайте мешать мне, ясно?
Погрозив влюбленной парочке кулаком, он скрылся в лесу.
Василиска обняла Иванку за плечи, прижалась, зашептала:
- Знаешь, кто это?
- И кто же?
- Он ищет цветок папоротника - тот открывает все клады.
- Вот как? - Иван улыбнулся, подумав, что такой цветок никак не помешал бы и ему - серебришка-то осталось совсем мало.
Девушка погладила его по плечам, поцеловала в шею, повалила в траву… Ох, сладко!
Потом встали, переглянулись.
- Ну что, теперь на реку?
- Одежку надевать будем?
- А зачем? Возьмем с собой, все равно снимать.
Они вышли к реке значительно выше, не там, где купались все. Но и здесь было хорошо, тихо, спокойно; на широком плесе играла рыба, а снизу доносились песни и смех.
- Эх, хорошо!
- Тсс!
Вынырнув, Иванко прижал палец к губам. С того берега доносились какие-то звуки, словно бы таясь шло много народу.
- Давай-ка неслышненько в камыши, - схватив Василиску за руку, скомандовал юноша.
- А ты?
- А я здесь послушаю.
Дождавшись, когда девушка спрячется, Иванко осторожно подплыл к противоположному берегу, заросшему густым ивняком и ольхою. Выбрался, затаился, прислушался.
- И где они? Что-то не видно, - произнес чей-то сипловатый голос, казалось, прямо над головой затаившегося в кустах Ивана.
- Не видно? - кто-то мерзко захохотал, словно базарная баба. - А ты, кормилец, прислушайся-ка! Слышь, как регочут?
- А и впрямь, - согласился сиплый. - Слышно! Утра подождем, сейчас темновато больно, упустим.
- Отец настоятель наказывал, чтоб особо не зверствовали, - вмешался в разговор третий голос, как видно, принадлежавший молодому парню. - Велено проследить.
- Да ладно тебе, брате! Всего-то отымем парочку-другую двоеверок - от них не убудет, эко дело. Ну а остальных, кто попадется, в поруб!
- Вы ждите, - со смешком произнес бабьеголосый. - А я с людишками кое-какие пути перекрою. Кого сможем - имаем, верно, Федя?
- Верно, верно! На святое дело идем.
- Инда, идите с отрядцем малым. Справитесь?
- Божьею волей.
- Ну а мы все ж света дождемся.
