Виктор Глумов - Мышеловка
Значит, все-таки он – вражеский беспилотник, и теперь Фрайб знает, что Маузер жив и помогает Артюхову. Он провел рукой по лицу, шумно вздохнул. Оставалось молиться всем богам, чтобы Фрайб не использовал Ольгу…
– Ну что? – прогремел над ухом Артюхов. Маузер от неожиданности дернулся и, долбанувшись затылком о потолок бойницы, зашипел.
– Подкрался незаметно, – проворчал он и уступил ему бойницу. – Ястреб улетел нависать над ветровцами, сам убедись.
Артюхов занял его место, нагнулся, выглянул и процедил:
– С-с-сволочь! Ну что, начинаем собираться? Януш двух «леших» у ветровцев добыл.
* * *На складе Маузер нашел отличный разгрузочный жилет и набил его под завязку. Брали самое необходимое: две банки тушенки, лепешку, флягу с водой, водку – от радиации, регенераторы: таблетки, шприц-тюбики и клей, бинты, три запасных магазина к АК, пять гранат. Поскольку волшебную винтовку Маузер отдал двойнику, сейчас он выбирал себе «калаш»: вытирал масло, собирал автомат, прищелкивал магазин.
– Привык, что патроны не заканчиваются, – вздохнул он, положил на пол два автомата и склонился над ящиком с подствольниками.
Игарт тоже взял себе разгрузочный жилет американского пехотинца. Патроны и медикаменты он рассовал по отделениям, пристегнул к поясу флягу и уставился на коробки с патронами, которые уже не влезали.
– Не очень-то усердствуй, – посоветовал Маузер, кивнул на ворсистые буро-зеленые костюмы. – Надо будет разгрузку под одежду прятать, чтоб не выделялась, а она у тебя вон какая пузатая.
– Так на войну ж идем, – проговорил Игарт с решимостью, достал металлодетектор. – Слышал, на подходе к Комнате желаний минные поля, и эта штука пригодится.
Маузер кивнул и сказал.
– По сути, столько патронов – для самоуспокоения. Наш козырь – внезапность. Если нас заметят, пиши пропало. На территории черных стрелять можно, только если надо пустить себе пулю в голову. Потому стоит прихватить парализаторы. На вот, – он вынул из ящика пистолет, похожий на игрушечный, заправил барабан дротиками с препаратом. – Кстати, что там с мутантами и аномалиями?
– Ничего не знаю, все в ПДА. Знаю, что роботы боевые и мины. Все загажено радиоактивными отходами… Ты все-таки почитай, может, в ПДА подробней написано.
Маузер сунул руку в подсумок, коснулся холодного КПК, вздрогнул. Сердце в пятки ушло. Так и казалось, что сейчас придет сообщение: «Не дергайся. Она у меня». Обмирая, он вытащил КПК: экран был черным. Размахнулся, бросил его об стену – корпус отлетел, экран треснул.
– Полегчало? – поинтересовался Игарт.
Маузер покачал головой:
– У меня там жена. В линзах. Приспичило же их купить! Фрайб ее контролирует. Он будет меня шантажировать, не уверен, что не поддамся. Так что если заподозришь неладное, пристрели меня.
– Не сомневайся, – проворчал Артюхов, натягивая маскировочный костюм.
Длинная бахрома закрывала лицо, и здесь, в помещении, он напоминал снежного человека. Но в зарослях травы или на болоте среди замшелых кочек его будет трудно заметить.
Маузер тоже облачился. «Сваримся живьем, – подумал он. – Хотя бы дождь пошел или хотя бы опустился туман».
– Ну чё, ходу? – Игарт направился к двери.
– Оружие проверить надо, – проговорил Маузер и отметил, что у напарника нет боевого опыта, только игровой.
Стреляли из бойниц. И один, и второй автоматы были исправными. За этим занятием и застал их Януш:
– Можно собирать народ на совещание?
Маузер кивнул:
– Собирай. Когда никого на улице не останется, позовешь. И еще: когда мы уйдем, позаботься о том, чтобы мой двойник побольше мельтешил на улице.
Уходили тайно от всех – мало ли что. На пороге пирамиды Артюхов застыл – переместился в ворона и посмотрел, нет ли поблизости нежелательных свидетелей. Из глубины коридора доносились неразборчивые выкрики, их перекрывал командирский голос Януша.
Наконец Артюхов «отмер», покачал головой:
– Чисто, – и вразвалку зашагал по двору, за ним тянулась лохматая тень.
Маузер заставил себя переступить порог. Он шел навстречу судьбе, зная, что проиграет, что будет так больно, как никогда в жизни. Хотелось зарыться под землю, заткнуть уши и ждать, когда все закончится. Это не его война, он далек от подобных разборок и подковерной возни.
Так же сложно прыгнуть с парашютом тому, кто панически боится высоты, нырнуть с вышки в мутную воду, не видя дна. Но другого выхода нет.
Позади тебя – бездна, ты умер. Теперь это твоя жизнь и твой мир, нравится это тебе или нет. Ты еще можешь если не обуздать судьбу, то хотя бы направить ее в нужную сторону. Да, ты не достанешь врага и не спустишь с него шкуру, но навсегда отсечешь себя от реала и тем самым обезопасишь любимого человека.
Кулаки сжимались сами собой. Клокотал кислотный сплав бессилия и ненависти, выжигал душу. «Успокойся, Маузер. Пусть это будет твоя последняя потеря. Доставай датчик аномалий – и вперед».
Артюхов ждал его в лесу – лохматый йети с автоматом.
– Помни, что я тебе говорил, – Маузер убрал нитки с лица, сунул в рот сигарету, прикурил. – Не смотри так, еще одна – и все. В Наукограде не курю, чтоб злее быть.
– Кра, – ворон опустил голову с ветки.
Ему отстрелили хвост, только несколько перьев справа осталось.
– Запускай беспилотник, Дон Хуан, – сказал Маузер, выщелкнул окурок и задрал голову.
Ворон взмахнул крыльями и устремился вверх, исчез за покачивающимися сосновыми ветвями. Их тихий шелест убаюкивал, умиротворял и будто просил остаться здесь, лечь на спину, сунуть в рот травинку и смотреть в едва проглядывающую синеву.
– Держись, – Артюхов положил руку на плечо Маузера. – Мы должны это сделать и обезопасить хотя бы нашу реальность. У меня там, между прочим, тоже жена.
– Имел честь познакомиться. Красивая, – Маузер вспомнил Ангелину. – И тоже в линзах.
Артюхова перекосило, он в сердцах ударил кулаком по ладони:
– Не, ну не дура? Столько раз ее предупреждал… Без толку. Она думала, что я старый ретроград с манией преследования. Говоришь – умная. Баба дура не потому, что дура, а потому что баба.
– Моя – умная, – проговорил Маузер задумчиво и зашагал в глубь леса. – Единственное, с чем повезло, – с женой. Жизни не жаль, а вот ее терять…
Идущий позади Артюхов крякнул:
– Это не «повезло», это сам выбрал. Я – цацку безмозглую выбрал, так мне и надо. Вышибут ей мозги – не жалко… Стой!
Маузер остановился, глянул через плечо: Артюхов застыл, морщины на его лице разгладились, глаза закрылись – он обозревал окрестности с высоты птичьего полета. До чего же можно меняться даже с помощью мимических мышц!
Когда он пришел в себя, кивнул и сказал:
– Деревья. Ничего не видно сверху. Надо будет птицу засылать вперед и только потом самим идти. Все-таки безопасней.
Экран датчика аномалий вспыхнул алым, потух, замигала красная точка, побежала строка: «Аномалия “топка”. Расстояние – 10 м». – Маузер вскинул руку, крутнул ею и указал восточнее.
– Надо же, как оно работает, – вслух рассуждал Артюхов. – Иду и не верю. Кажется, обычный лес… А оно все – ненастоящее. Это я придумал и лес, и небо, и аномалии, которые теперь могут меня же убить. Иду и сам верю, – он зло рассмеялся. – Почувствуй себя Богом, запертым в сотворенном мире. Сам себя наказал.
– Так вот оно что, – проговорил Маузер и смолк. Незачем злить Артюхова, пока с ним по пути. Фрайб говорил, что создавался обычный мир, без мутантов и аномалий. Значит, врал паскудный уродец! Он вместе с Артюховым разрабатывал мир и ловушки. Вирт задумывался как огромный киллхаус, откуда никуда не денешься. Потом бери тело натасканного убийцы и используй его рефлексы.
– Вот что я думаю, – поделился мыслями Маузер. – Готовые бойцы есть, а Фрайб их порабощает, в прямом смысле переваривает сознания. Не правильнее ли сохранять личность, просто прописывать в цифровом сознании, чтоб человек беспрекословно повиновался? Наверняка ведь вы экспериментировали с этим? – он обернулся и посмотрел на Артюхова, но зеленоватые нити маскировочного костюма скрывали его лицо и был виден лишь полумесяц рта.
– Хочешь поговорить как циник с циником? Ладно. Слушай. Да, мы работали над этим, но, как ты заметил, цифровые копии… Они не совсем копии. Они по сути – те же люди со своими особенностями… Так вот, приживленная команда в девяноста процентах случаев вступала в конфликт с разумом, и цифровая личность необратимо разрушалась. Попросту сходила с ума.
Маузер сжал кулаки и промолчал. Да, он ненавидел человечество в целом. Легко презирать людей, запершись в своей крепости. Но презирать и расстреливать забавы ради – разные вещи. Он никогда не относился к своим бойцам как к расходному материалу, не пытался их подставлять, чтобы выслужиться, и терпеть не мог тех, для кого чужие жизни – фигуры на шахматной доске.
– Вот признайся, что в детстве ты сочувствовал не освобожденным узникам Дахау, а надсмотрщикам, которых расстреляли американцы, – не выдержал Маузер.
