Михаил Михеев - Стрелок
Однако простота эта оказалась обманчивой. Такие документы никогда не лежат просто так, их охраняют, и довольно тщательно, в том числе при перевозке. В данном случае этот ящик везут в пассажирском вагоне под видом обычного багажа, в полной уверенности, что секретность – лучшая охрана. При нем находятся как минимум четверо эсэсовцев – опытные, хваткие головорезы. А сам вагон, в числе еще трех таких же, прицеплен к санитарному поезду с собственной охраной – партизаны не церемонятся и на красные кресты не особенно смотрят. Война на уничтожение имеет свои издержки, сейчас они выходили боком, справиться с многочисленной охраной – та еще проблема.
Александр, кстати, удивился, почему столь ценный груз не вывозили самолетом, но все оказалось проще. Самолеты были тогда не столь уж и надежны, а шанс нарваться днем в прифронтовой полосе на русский истребитель даже в сорок втором очень даже реален. До ночного спецрейса, как тогда считали, эти документы не доросли. Так что поезд, пусть и с учетом короткого прогона через партизанский край, выглядел предпочтительнее. Ню-ню, блажен, кто верует.
От предложения Александра решить проблему радикально всех первоначально перекосило. Как это, пустить под откос санитарный поезд? Переждав ожидаемые эмоции, Александр предложил господам чистоплюям поискать другое решение, приемлемое с точки зрения этики, а заодно с точки зрения сохранения их с Павлом драгоценных жизней. Напомнил до кучи, что немцы всю войну не гнушались устраивать штурмовку и санитарных поездов, и эшелонов с беженцами. Добавил, что уничтожение квалифицированной живой силы, вроде утопления моряков или расстрела прямо в воздухе спрыгнувших с парашютом летчиков, не говоря уж про танкистов, по которым лупили из всего подряд, именно в ту войну стало нормой для всех воюющих сторон. А потому, с его точки зрения, устроить небольшую диверсию, а после нее спокойно обыскать обломки на месте крушения, изъять ящик и смыться выглядит оптимальным решением проблемы. Учитывая же, что к санитарному поезду прицеплены вагоны совсем иного назначения, санитарным его считать нельзя. Раз так, нечего и мозги любить, не санитарный – значит, совесть чиста.
В общем, после затянувшихся далеко за полночь дебатов предложение главного циника маленького коллектива было принято. Вполне предсказуемо, именно ему в конечном итоге воевать и подставлять свою шкуру под пули. Он и спрашивать никого не будет, сделает, как считает нужным, и поди проверь. Павел его поддержит – тоже нахватался цинизма сверх меры. Потому начальникам пришлось действовать по принципу «Не можешь остановить – возглавь». Хе-хе, да куда вы денетесь, когда разденетесь.
Остаток времени потратили на спешное обучение минно-взрывному делу. Полковник лично провел инструктаж, благо кое-какую подготовку имел, используя в качестве полигона те самые рельсы, на которые еще недавно принимали эшелон с колчаковским золотом. Нельзя сказать, что Александр научился всему или многому, тем более в совершенстве, но на один раз должно хватить. Тем более кое-какой навык уже имелся (правда, не по минированию рельсов, а по подрыву «мерседесов»), а освоить надо было всего один вариант подрыва. Словом, полковник кивнул. Через сутки с небольшим напарники уже шли по лесу, навьюченные оружием так, что революционные матросы с их знаменитыми пулеметными лентами крест-накрест выглядели бы рядом с ними жалкими лохами.
Идти было куда тяжелее, чем в прошлый раз. Лето только начиналось, снег сошел относительно недавно, и не успевшая просохнуть как следует почва ощутимо чавкала под ногами. Солнце при этом было скорее противником, чем союзником, – влажные испарения создавали, мягко говоря, некомфортные условия, жара и духота действовали на нервы и быстро отнимали силы. Был, правда, какой-никакой запас времени, иначе бы не успели.
Ночевали в лесу, найдя более-менее сухое место и вырубившись от усталости раньше, чем развели костер и поужинали. В результате утром оба были голодные, злые и готовые к подвигам. Потом позавтракали… Сухпай – штука, конечно, сбалансированная, в нем есть все необходимое для поддержания функционирования организма, но о его вкусовых качествах, как говорится, или хорошо, или ничего. В результате крутые парни почувствовали себя еще круче и очень хотели кого-нибудь убить.
Увы, злость придала сил только в начале пути. Уже через полчаса монотонное чавканье по болоту начало вгонять в тоску, комары слетались на потные тела, как воронье на падаль, и абсолютно не обращали внимания на репелленты. Товарищи матерно ругались, но шли, опасаясь даже думать о том, что придется еще ползти обратно. Уставшим, с тяжелым ящиком на плечах, вдобавок, может статься, преследуемым разъяренными немцами. Впрочем, они еще на базе обговорили, что для обратного пути реквизируют какой-нибудь транспорт – там уже можно будет не беспокоиться о привлечении внимания, а хорошая карта, на которой указаны все имеющиеся здесь дороги, имелась. Но если не получится… Нет, об этом лучше даже не думать.
До места добрались уже к вечеру. Просто вышли из лесу, и вот она, железка. Поезд будет утром, время есть, хотя и немного, и поэтому напарники разделились. Павел остался в лесу, отойдя подальше от дороги, чтобы попытаться из имеющихся в наличии запасов соорудить подобие приличной еды, пока они шли по лесу, питались всухомятку, экономя время, но сейчас надо было поесть нормально. Александр отправился минировать пути, работа с устройствами, предназначенными для лишения жизни, – привычное для него дело.
Подходящее место нашлось быстро – небольшой спуск, плавный поворот… На таком машинисты вряд ли даже тормозят. Но если из этой идиллии убрать один рельс, поезд загремит аж до самого леса. И плевать, что вокруг вырублены деревья, все равно долетит, не притормаживая, прокладывая новую просеку. Осины, конечно, не скала, но вряд ли пассажиры почувствуют разницу. Именно на этом повороте Александр заложил мину с радиовзрывателем, в точности как учили.
Когда он пришел к месту, где расположился Павел, уже практически стемнело. Напарника обнаружить удалось с трудом, тот развел костер, но додумался предварительно выкопать яму, и теперь со стороны огонь был практически незаметен. То, что приготовить Павлу что-то все же удалось, он понял, учуяв дразнящий ноздри запах, и сердце его возрадовалось. «Доширак» – гадость жуткая, но после целого дня на ногах и эта лапша пойдет за деликатес. А то, что аспирант бессовестно дрых, Александра порядком разозлило. В конце концов, тут рядом железка, а на дворе не сорок первый год, когда фриц непуганый. Сейчас немцы и какую-нибудь антипартизанскую группу поблизости держать могут, возьмут тепленьким, тогда можно кому угодно жаловаться на несправедливость этого мира. Только вот первым кандидатом на прием жалоб будет апостол Петр.
