Строитель (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Ну, за мир во всём мире! — поднял первым свой бокал профессор Виноградов и дождавшись, когда князья поднимут свои кубки чокнулся с ними. Мелодичный звук хрусталя товарищей поразил, и они хлобыстнули содержимое в себя. Абсент. Шестьдесят градусов. Зелёненький такой и полынью с анисом пахнущий. На сбитень немного ароматом похож и цветом. Но… не сбитень.

Что можно сказать? А сказать можно, что абсент чуть крепче мёда. Да в десять раз крепче. Хрясь, и баснословной цены фужер выпал из рук Олега Святославича. Он этими руками за горло схватился. И глазами человека, понявшего, что его отравили, глянул на князя Владимирского.

Тот взгляд выдержал и спокойно в себя напиток бомонда всякого залил.

— Что это⁈ — прохрипел первым, отдышавшись, Дмитрий Александрович.

— Водка анисовая. Ключница готовила. Братья, вы не думайте, никто вас травить не хотел. Посидите чуть и поделитесь потом, что чувствуете. Увидите. Непередаваемые осюсения. Да, вон запейте морсом, а потом закусите пельмешками, — Андрей Юрьевич взял второй хрустальный кубок с морсом, отхлебнул и вилкой наколол пельмешек. Сунул рот и принялся жевать, закатывая глаза и водя носом, — Вкуснятина. Лепота.

Тыкали вилками в непонятное блюдо князья осторожно, видимо ожидая такого же подвоха, как от водки анисовой. Но раскусив и прожевав, потянулись за следующими.

— А теперь, братья, хочу другим напитком вас порадовать.

Кофейный ликер был не таким крепким, всего двадцать пять — тридцать градусов. Спиртометра пока нет. Всё на глаз. Пора бы заняться. Стекло появилось. Нужно научиться делать трубочки. Там такая масса приборов сразу может появиться. Термометр сделать, градусник для медиков, барометр, спиртометр с лактометром (для сыроделов). Непочатый край работы. Ещё бы понять, как это градуировать. К пищевой промышленности профессор Виноградов никакого отношения не имел. И как определить жирность молока, чтобы отградуировать лактометр не знал. Что-то там с эфиром связано. А вот как сделать эфир?

— Заморские яства? Слышал, князь, что ты с купцами генуэзскими торгуешь. От них напитки и яства? — осторожно отхлебнув ликёра, посмаковал его во рту князь Брянский.

— Нет, брат. Наоборот. Я им эти напитки продаю. Но оставим пока купцов в покое. Поважней вопросы имеются, — Андрей Юрьевич обвёл взглядом собутыльников, — Витовта вам брат мой Гедимин не простит. Войной пойдёт и завоюет ваше княжество. А вас скорее всего жизни лишит. И будет вправе. Какого чёрта вы в этот Овруч полезли?

— Так и Овруч, и Искоростень ранее были в моём княжестве. Ещё дяде моему принадлежали. Потом только Киеву отошли. За своим пришли. Овруч мне князь Киевский за помощь против вас с Гедимином обещал. Дедина землица. В своём мы праве.

(Дмитрий был сыном Александра Глебовича — князя Мстиславского (1278—1281), великого князя Смоленского, то есть родным младшим братом Василия брянского и Ивана смоленского Александровичей).

Событие шестьдесят девятое

В одной руке он держит фельдмаршальский жезл — эмблему военных подвигов, в другой — подзорную трубу — эмблему зоркой проницательности.

Гейнце Н. Э., Князь Тавриды

— Вы готовы? — Юрьев оглядел площадку перед мостом и мотнул головой в сторону чересчур густо растущих пихт, — Там пушки? Елки эти не помешают?

Если честно, то нормально поработали пушкари. Это если искать и знать, что ищешь, то видно, что густы больно заросли ёлок этих, а вон там следов много от колес в лес, левее трава вся вытоптана.

— Картечью жахнем же. Ну треть картечин чуть затормозится. Остановить эти веточки картечь не смогут. Нормально всё будет. Не боись, нобиль, — гыгыкнул главбух. Это его так князь Владимирский называет в шутку. Почему? Ну пушки же бухают, а он у них там главный. Значит — главбух.

— Слушай, Данька, всё спросить тебя забываю, а как вы мост взрывать собираетесь? Ну, чтобы достаточно человек перебралось к этому времени на нашу сторону?

— Сложно было. Там Андрей Юрьевич состав один разработал. Но нужно за верёвку дёрнуть. Так мы там у быка последнего яму выкопали, человека туда посадим и ему эту верёвку дадим. Он её дёрнет, когда мы первый выстрел из пушки сделает. Он там под щитом будет сидеть. Как бой закончится вылезет.

— Смелый парубок, — представил себя под тем мостом Юрьев.

— Чего нет унгров-то? Куда подевались? — пришла очередь Даньки вопросы задавать.

— Злякались. Мы там опять пошалили. Дозор выбили и в рыцарей постреляли малость. Ничего. Приедут. Никуда не денутся, я лагерь их видел. Там костров чуть не тысяча. Большое войско король Шаробер собрал.

На самом деле, нобиль Санька и сам волновался. Чего это Шаробер не идёт? Не дай бог, они перестарались, и венгры повернули к следующему мосту. Сам главдиверсант при таком войске вообще двумя потоками бы наступал. Половина войска тут, а половина по следующему мосту и у Загора встречаются уже на словацкой стороне. И разведку на ту сторону не хотелось Саньке посылать. Предчувствие было нехорошее. Совсем уж дурнями унгры же не были. И они могли засаду организовать. Есть у них лучники. Вон за теми дубами огромными сейчас притаились и ждут нашу разведку, чтобы перебить, а потом раненых в плен захватить. Пытать будут, планы вызнают. Нет. Всё. Они своё дело сделали. Теперь ход за Данькой, пусть его пушки и баллисты говорят.

Юрьев осмотрел ту сторону из-под сложенных козырьком ладоней. Полдень, солнце как раз там, на юге. В глаза светит. Толком и не видно ничего.

— Уходим в лес! Всем, уйти в лес! — Санька почувствовал на себе взгляд с той стороны. Ещё заподозрят вороги, что здесь не чисто. Стоят себе гады русы и разговаривают спокойно, не боятся огромной армии.

Ушли, демонстративно. Потом, чтобы враг всякие подозрения не подозревал, Санька на коне вернулся, шагом доехал до середины мосты, покрутился там и махнув рукой, в смысле, нет и не надо, резвой рысью упылил за поворот дороги саженей в ста от моста.

Там коня привязал и вернулся к удобно устроившемуся своему дозору. Народ наломал лапы пихты, прикрыл всё это палаткой нерасправленной. Сухо. Тепло. Вот ещё бы слепни и комары не одолевали, так вообще хорошо.

— Подай, — Санька протянул руку Гороне.

Тот нехотя убрал от глаза неделю всего назад присланную Андреем Юрьевичем диковинку. Диковину — так диковину. Всем диковинам диковину. Подзорная труба называется. Она позволяла в несколько раз приближать предмет. По бокам видно было плохо, и радуга там играла, а вот по центру, особенно, если стеколко прямо к глазу поднесёшь, то вон он мост. Буто прямо рядом стоишь, протяни руку и ограждение задеть можно. Даже лужицы небольшие, после вчерашнего дождя ещё не высохшие, видны. А ведь треть версты до моста.

— Смотри чуть левее дуба со сломанной вершиной, — протягивая подзорную трубу, сотник ткнул пальцем в приметный дуб на той стороне. Молния, наверное, попала. У дуба нет вершины, зато три боковые ветви огромные загнулись вверх и теперь уже почти сомкнулись, купол такой организовав.

Юрьев приладил трубу к глазу. И чуть выдвинул широкую часть вперёд, потом задвинул. Нет, он не сомневался, что Горыня её правильно отрегулировал, просто сам процесс нравился. Вот размыто всё и тут, бамс, лёгкое движение руки и предметы невидимые тут же обретают резкость. Приближаются, хоть вытягивай руку и трогай их.

Труба выточена из морёного дуба. Из тех пушек, что отслужили своё под Житомелем. Чёрно-сине-зелёная такая и приятная на ощупь. А для надёжности на неё серебряные хомуты — кольца надеты.

В окуляре неожиданно мелькнул красный цвет и Санька поправил чуть трубу. Точно, около дуба этого стояло пять унгров и раками размахивали, иногда в сторону моста пальцем тыкая. Помахав ручонками, вороги скрылись в лесу.

— Разведчики, — хмыкнул Санька, передавая назад трубу Горыне, — Сейчас пойдут через мост. Пройдусь и я поближе к баллистам. А вы не спите, — нобиль хохотнул.