Дуглас Хьюлик - Свой среди воров
Мои раздумья прервал резкий свист. Я оглянулся и увидел, что к нам трусит Птицеловка.
– Крушаки! – крикнула она. – В пяти кварталах, идут сюда!
– Но как… – начал было я и раздумал спрашивать.
Это же Птицеловка. На нее работала целая команда беспризорников и нищих, и лучше с охраной не управлялся никто.
– Предупреди, когда окажутся в двух, – крикнул я.
Птицеловка кивнула и побежала обратно.
Я посмотрел на Балдезара. Тот улыбался. Я снова оскалился.
– Не борзей, – посоветовал я. – Сто раз успеешь сдохнуть.
Значит, всему виной была ошибка. Балдезар запаниковал, сделал неверный вывод и скормил его Ирониусу. Они послали за мной Тамаса, которого я убил, и картина стала еще хуже. После этого все, что я делал – пришел к Федиму, рыскал по Десяти Путям, залез на чердак к Шатуну, плюс гибель второго Клинка, – лишь убеждало их в правильности первоначального заключения. Им чудилось, что я всегда опережаю их на шаг, избегаю ловушек или, наоборот, появляюсь в самое неподходящее время, тогда как в действительности я был подобен слепому щенку.
И все это потому, что я не сказал Балдезару, зачем мне понадобился клочок бумаги из кисета Ателя.
Я не выдержал и начал смеяться. Было бы странно, если бы не начал. Я поглядел вниз, увидел перекошенное лицо Балдезара, услышал его лепет о прискорбном недоразумении и расхохотался вовсю. Да больно же, Ангелы!
Я опустился на колено, хватая ртом воздух. Приступ прошел, и у меня закололо в боку с ногой за компанию. Я был опустошен, но странно расслаблен.
Балдезар ошалело смотрел на меня. Страх на его лице сменился пониманием, затем отвращением.
– Ты ничего не знал, пока я не сказал? – спросил он. – Вообще ничего?
– Нет, – подтвердил я.
Балдезар моргнул.
– То есть я…
– Усугубил? – помог я.
Тот вздрогнул, и я признался себе в удовольствии от этого.
– Ты даже при желании не смог бы испортить больше, – проговорил я и крякнул, выпрямляясь. – Ирониус спустит с тебя шкуру, когда поймет, что ты натворил.
– Ирониус?
– И его Принц.
Балдезар побледнел.
– Принц? Серый Принц?
– Вот видишь, и тебе всего не говорили, – улыбнулся я.
– Дрот! – затараторил Балдезар. – Я не знал об участии Серого Принца, клянусь! Пожалуйста, ты должен…
Птицеловка свистнула. Мы оба посмотрели в ее сторону.
Она бежала к нам со всех ног.
– Крушаки в трех кварталах! Идут быстро! – крикнула она. – Шесть человек, не меньше!
Я повернулся к Балдезару и ухмыльнулся:
– Тебе ничего не будет, если скажешь, что тебя ограбили. Удачи с Ирониусом и Серым Принцем.
– Стойте! – крикнул он. – Заберите меня с собой! Я расскажу о книге!
Я обернулся, как раз когда Птицеловка догнала меня и затрусила рядом.
– Что ты расскажешь?
– Забери меня и узнаешь!
Я глянул на Птицеловку. Она стояла, уперев руки в колени, и тяжело дышала.
– Дыма перебрал? – ответила она на мой взгляд. – Я его одна не дотащу, а ты, зараза, еле ходишь.
Она сплюнула.
– Не выйдет. Нам пора. Валим отсюда.
Я повернулся к Балдезару.
– Рассказывай, – велел я, – и тогда Ирониус ни о чем не узнает.
– Мне нужны гарантии.
– После твоего рассказа обойдешься и этим, – возразил я. – Надо было тебя загасить, и пусть Крушаки подтирают.
Балдезар облизнул губы и посмотрел сначала на улицу, потом на меня.
– Возьми меня к себе, – сказал он.
– Что? – спросили мы хором.
– Под крыло, – быстро выговорил он. – Стань мои боссом, и я тебе расскажу все, что захочешь.
– Твоим боссом? – повторил я. – Я не Козырная Масть. Да к черту, у меня даже организации нет!
– С меня и начнется, – настаивал Балдезар. – Если ты возьмешь меня к себе, то будешь защищать. И не замочишь за здорово живешь, а я буду знать, что мне конец, если предам тебя.
Я чуть не рассмеялся от его наивности.
– Вижу, ты мало смыслишь в устройстве Круга!
– Я знаю тебя, – возразил Балдезар. – Этого достаточно.
Я таращился на него, а Птицеловка переминалась с ноги на ногу. Она всматривалась в проулок.
– Дрот… – заговорила она.
– Завали хлебало, – сказал я.
Защищать? Это я-то? Я не сумел защитить Эппириса, а теперь моего покровительства ищет Балдезар. Чем мне его защитить? У меня ничего нет.
Но что есть у Кента? С нашим занятием, нашей жизнью – какая может быть определенность? В лучшем случае постоим за себя. И все же это не помешало мне служить Келлзу, одновременно прикрываясь, как щитом, именем Никко перед его людьми. Да, я был Длинный Нос, и никто лучше меня не знал, что такое глубокая конспирация без поддержки. И все-таки я признавал, что чувство некоторой защищенности помогало, и мне недоставало его.
Я протянул руку, поколебался и докончил жест. Балдезар сжал ее в неуклюжем клятвенном Замке. Отныне он был мой.
– Торжественная часть потом, – сказал я. – Сейчас говори.
– Я не знаю подробностей, – начал Балдезар, – но книга частично про магию.
– Мне это известно.
– Имперскую магию.
– И это знаю.
Балдезар удивленно моргнул:
– Значит, ты и про императора знаешь?
Я отпустил его руку.
– А что император?
– Насколько я понял, против него хотят использовать магию.
– Против него?
– Или против империи, – кивнул Балдезар. – Я не разобрал, но Ирониус обронил что-то подобное.
– Трахни меня Ангел, – пробормотала Птицеловка.
Я подступил к Балдезару, близкий к шоку.
– Что они…
Птицеловка схватила меня за плечо.
– Нет времени, – прошипела она. – Слышишь?
Я услышал. Вопли и крики вдалеке. Они приближались. Крушаки.
– Черт! – пробормотал я, склонился и выдал Балдезару пакетик из кошеля с травами. – Оленьи ягоды. Бери, они приглушат боль.
Балдезар с сомнением поглядел на пакетик, потом на меня.
– Я не думаю… – начал он.
– Ты был бы мертв, если бы я захотел, – окрысился я. – Зачем мне терять время и травить тебя!
Балдезар снова посмотрел на пакетик и кивнул.
– Очень трогательно, – сказала Птицеловка, хватая меня за руку. – А теперь валим отсюда, пока не полились настоящие слезы!
Она поволокла меня по улице, потом затащила за угол. Балдезар позади закричал, зовя на помощь. Он взывал к приближавшимся Крушакам и кому угодно, лишь бы подошли и спасли.
– Думаешь, его не убьют? – спросила Птицеловка, сворачивая за очередной угол.
– Он писец и мастер гильдии, – ответил я. – У них нет повода.
– А нас?
Мне было незачем уточнять. Она имела в виду откровение о планах Ирониуса насчет дневника.
– Нет никаких «нас», – сказал я. – Ты ничего не слышала.
– Дрот…
– Проваливай куда сказано и смотри за семьей аптекаря.
– А ты?
– Я Нос. Когда я слышу неприятные новости, я иду к своему пахану.
21
Келлза дома не оказалось. Вернее, его не было ни в кордоне Серебряный Диск, ни на других его территориях. Он находился в Десяти Путях и лично руководил войной против Никко.
– Все так плохо? – спросил Деган.
– Это то, что я слышал, – ответил я.
Я разыскал Дегана после того, как не смог увидеться с Келлзом. Тот сидел у Проспо, резался с Джелемом в каббат и, естественно, проигрывал.
– Тебе он нужен срочно? – осведомился Деган.
– Именно.
Келлз был из тех Тузов, что дергают за ниточки из тени, и если он пошел на улицу, да еще и на передовую, то дело дрянь.
Деган вздохнул и бросил карты на стол.
– Как нарочно – я только хотел отыграться.
– Да неужели? – хмыкнул Джелем, придвигая к себе горку монет с середины стола. – Я безмерно благодарен Дроту за то, что он спас меня от неминуемого… поражения.
– Делу время, потехе час, – отозвался я.
– Забавно, что твои «дела» всегда оборачиваются убытками для меня, – заметил Джелем, складывая монеты. – Особенно при долге за некую веревку.
Я выпрямился:
– Что-то я не помню впечатляющих результатов.
– Ах, это?.. – Джелем отодвинул деньги и поставил локти на стол. – Дай мне шесть твоих волосков.
– Что?
– Ну же! – щелкнул пальцами Джелем. – Делай, пока никого нет.
Я принялся выдергивать волоски.
– Подлиннее бери, – добавил Джелем и извлек из складок своего одеяния веревку Тамаса с узлами.
Нет, не Тамаса. Веревку Урок. На ней не было обгорелых узлов.
– Следи, чтобы никто не увидел, – велел Джелем, взял волоски и осторожно разложил на коленях.
– Что ты делаешь? – спросил я.
– Глиммер тебе запираю, понятно.
– Запираешь? – переспросил я. – Я редко имел дело с переносными глиммерами, но ни разу не слышал, чтобы их от кого-то запирали.
– Это потому, что ты пользовался либо чем-то безобидным, либо тем, чем можешь физически управлять или чего можешь не трогать после активации. А это веревка. Она извивается и закручивается. А руны оживают, когда с чем-то соприкасаются. Если промахнешься, они могут ударить по тебе. Мне продолжать или ты хочешь лишиться чувств, ударенный собственным артефактом?
