Проскурин Геннадьевич - Дары ледяного неба
Он закричал, но не услышал собственного крика. Белый шум бушевал повсюду, он заглушал все, антенна не воспринимала ничего определенного, у Сантьяги работали только два чувства – обоняние и осязание. От обоняния, впрочем, большой пользы не было, ноздри ощущали только мерзкую вонь взбаламученной грязи, пропитавшего, казалось, весь океан. Мир Сантьяги сузился до трех рук Хулио, вцепившихся в него мертвой хваткой.
Они опускались, земля приближалась, и вместе с ней приближался конец. Либо очередная трещина похоронит их заживо, либо очередная волна разобьет головы о камни, будущее сузилось до этих двух вариантов, и, казалось, третьего быть не может. Но Сантьяга был неправ, третий вариант существовал, и когда он исполнился, Сантьяга понял, что Хулио не погубил его, а, наоборот, спас.
Порыв нисходящего течения развеял муть, и Сантьяга увидел, что рыцарская скала, ранее стоявшая несокрушимым исполином посреди бушующих вод, утратила свою несокрушимость. Теперь ее основание пересекал большой горизонтальный разлом, от него ответвлялись более тонкие линии вертикальных разломов, а от них, в свою очередь, отходили еще более тонкие трещины. Это было похоже на обычную картину небесного разлома, но она разворачивалась не на недостижимо далекой небесной глади, а совсем рядом, почти над головой, и это было страшно. А потом Сантьяга с ужасом понял, что это не просто линии разлома, вся скала утрачивает целостность, рассыпается на отдельные каменные глыбы, и эти глыбы вот-вот накроют котловину, и уничтожат в ней все живое. И станет она местом последнего пристанища для всего племени травоедов. Не придется им пировать в стране мертвых, их посмертная жизнь будет уныла и безрадостна. Но виноват в этом не Сантьяга, не его стремление нарушить принятый порядок вещей и поставить народ травоедов вровень с народом рыцарей. Виноваты слепые силы природы, положившие конец этому благородному стремлению, а заодно и всему травоедскому роду. Мелькнула нелепая злорадная мысль: теперь рыцарям самим придется выращивать устриц и веревочные кусты, и вообще делать всю грязную работу, которую они раньше сваливали на травоедов.
Течение увлекло Сантьягу и Хулио вниз, их снова поглотило мутное облако, и вскоре Сантьяга почувствовал, как тело Хулио ударилось о землю. Не о камень, как опасался Сантьяга, а о мягкий песок, он ощутил это, когда их сцепившиеся тела закрутило и понесло по осыпающемуся склону вниз, в глубокую расселину. "Вот и конец", подумал Сантьяга. А потом вода ударила сверху, вминая тело в песок, и Сантьяга перестал думать и чувствовать.
Он не знал, сколько прошло времени. В какой-то момент он очнулся, потому что верный друг Хулио дергал и тормошил его, возвращая из безмолвной пустоты забытья.
– Я жив? – спросил Сантьяга.
– Жив, – ответил Хулио. – Но это ненадолго.
Сантьяга огляделся и понял, что друг прав, это ненадолго. Они лежали на дне узкой трещины, а сверху ее перекрывала здоровенная каменная глыба.
– Мы замурованы, – сказал Сантьяга. – Мы будем жить до тех пор, пока вода в этой пещере не лишится жизненной силы.
– Ты не совсем прав, – возразил Хулио. – Мы действительно замурованы, но вон там, – он указал рукой, – в стене есть узкие щели. Вода пещеры сообщается с водой океана, и оттуда поступает достаточно жизненной силы. Мы не задохнемся, а умрем от голода. Я умру первым.
Сантьяга продул жабры, это прозвучало как печальный вздох. Хулио думает, что сделает хорошее дело, принеся собственное тело в жертву тому, кого раньше называл королем. Но хорошее ли дело продлять страдания, если конец очевиден и неизбежен?
Сантьяга осторожно вытянул руки, напряг и расслабил присоски, пошевелил складками мантии. Как это ни удивительно, он почти не пострадал, открытых ран не было, а ушибы – ерунда. Антенна работала не совсем четко, но это обычное дело после контузии. А контузия была неслабая, раз под ударом этой глыбы камень так сильно растрескался. Неудивительно, что Сантьяга потерял сознание.
Он подошел к тому месту, на которое указал Хулио, когда говорил про трещины. Да, все верно, трещины есть, через них поступает чистая освежающая вода и через них же удаляется вода затхлая и несвежая, прошедшая сквозь человеческие жабры. Поток довольно сильный, похоже, что пещеру отделяет от океана не очень толстый слой камня. Гм… Похоже, это даже не слой камня, а один-единственный камень, вот этот. А если попробовать его расшатать?
Сантьяга вцепился двумя руками в одну стену, тремя руками в противоположную стену, а оставшимися тремя руками – в подозрительный камень. Напрягся, поднатужился, потянул изо всех сил, но ничего не произошло.
– Хулио, помоги мне, – приказал Сантьяга.
Вдвоем они достигли немного большего – камень покачнулся. Сверху посыпался песок и мелкие камешки.
– Достаточно, – сказал Сантьяга. – Я уже вижу, нам здесь не выбраться. Если выбить этот камень, произойдет обвал, и мы погибнем на месте.
– По-моему, лучше погибнуть на месте, чем долго чахнуть от голода, – сказал Хулио.
Сантьяга задумался.
– Сдается мне, ты прав, – сказал он, закончив размышление. – Хуже не будет. Давай толкать.
Они толкали камень до тех пор, пока не выбились из сил. Камень оставался на месте. Когда они толкали его, он смещался, но стоило ослабить напор, как он немедленно возвращался на место. Объединенных сил двух измученных людей не хватило, чтобы выбраться из ловушки.
Потом они долго лежали на полу, собираясь с новыми силами. А потом снова толкали этот проклятый камень, и снова безуспешно. А потом Сантьяга сказал:
– Сдается мне, единственное время, когда этот камень можно вытолкнуть – час прилива. Как думаешь, как скоро он придет?
– Понятия не имею, – ответил Хулио. – Внутренний счет времени я потерял, а предвестники прилива отсюда не разглядеть.
Некоторое время они молчали. А потом неведомо откуда вдруг донесся странно знакомый голос, воскликнувший:
– Да пошло оно!
8
– Ого! – сказал Дейкстра. – Росинант, Зорька, надо подняться чуть выше. Внизу обвал, муть поднимается.
– Муть утомила, – сказал Росинант и зашевелил хвостом.
Джейн перегнулась через спину Росинанта и посмотрела вниз. Камни, ранее бывшие рыцарской скалой, будто ожили, они шевелились и оседали, некоторые отделялись от общей кучи и катились вниз по склонам.
– Там внизу Роланд! – воскликнула Джейн.
– Мы ничем ему не поможем, – сказал ей Дейкстра. – Роланд ловок, он увернется от падающих камней. А если не увернется, то никто из нас тоже не увернется.
Фиона проснулась и снова начала скулить. Ее тонкий голубой писк сильно действовал на нервы.
– Замолчи, Фиона! – крикнула Джейн.
– Дейкстра, дай ей какое-нибудь яйцо, – посоветовала Зорька. – Меня ее писк тоже утомил.
– Я бы давно уже дал, но Джейн запретила, – сказал Дейкстра.
– Джейн не твой король, – заметила Зорька.
– Я знаю, – сказал Дейкстра. – Однако я считаю недопустимым расстраивать ее без очень веских причин.
– Как знаешь, – сказала Зорька. – Может, ты и прав, может, нам и не придется голодать.
– Зорька! – воскликнул Дейкстра.
– Ой, – сказала Зорька. – Вечно я болтаю лишнее.
– Моя Зорька любит говорить, – подтвердил Росинант.
И в этот момент Джейн поняла, что имели в виду Дейкстра и Роланд, когда обсуждали, дать Фионе чужое яйцо или не дать. Как же это чудовищно! Она крутила эту мысль в мозгу так и эдак, и никак не могла поверить, что мудрый Дейкстра и благородный Роланд могли на полном серьезе обсуждать такую гнусность. Роланд, правда, устыдился и замял разговор, но Дейкстра, похоже, вообще ничего не стыдится! Как ему только могла придти в голову подобная мерзость!
– Люди не едят людей! – воскликнула Джейн. – Сам Джа лично передал первым людям этот завет, и не тебе нарушать его волю! Неисчислимые бедствия повлечет за собой это преступление!
Дейкстра ответил на обвинение такими словами:
– Неисчислимые бедствия уже произошли, и я не представляю, что может стать хуже, чем то, что уже случилось. Скорее всего, человеческий род доживает последние дни. И я считаю, что мы, последние люди, должны сохранить и продолжить свой род любыми средствами, какими бы они ни были. Я не считаю, что заветы Джа сохраняют смысл. Не знаю, случилось ли пробуждение вулкана по воле Джа или нет…
– Каждая чешуйка, слетающая с рыбьего тела, слетает по воле Джа! – перебила его Джейн.
– Да, я тоже знаю эту пословицу, – сказал Дейкстра. – Однако… Ну ладно, допустим, вулкан вылупился по воле Джа. Но тогда получается, что Джа сознательно решил уничтожить человеческий род, почему-то ставший ему отвратительным. Если так, каков смысл подчиняться заветам того, кто стал врагом?
Джейн нервно хихикнула и сказала:
– По-моему, ты страдаешь манией величия. Кто ты и кто Джа? Да ты козявка между его присосками!
– А вот эта пословица мне не нравится, – сказал Дейкстра. – Но, допустим, ты что права. Тогда объясни мне, какое козявке дело до желаний того, кто вознамерился выковырнуть ее и раздавить.
