Проскурин Геннадьевич - Дары ледяного неба
– По-моему, ты страдаешь манией величия. Кто ты и кто Джа? Да ты козявка между его присосками!
– А вот эта пословица мне не нравится, – сказал Дейкстра. – Но, допустим, ты что права. Тогда объясни мне, какое козявке дело до желаний того, кто вознамерился выковырнуть ее и раздавить.
– Я не буду ничего объяснять, – сказала Джейн. – Я знаю, ты искусен в словесных играх, но я все равно знаю, что я права, а ты нет.
– Слив засчитан, – прокомментировала Зорька.
– Расслабь антенну, животное! – рявкнула Джейн. – Не тебе судить меня и не тебе сравнивать мои речи с испражнениями!
– Молчу, молчу, – пробормотала Зорька. И добавила, очень тихо: – А нет ли в этих словах какого-нибудь акулоненавистничества?
– Нет, – заявила Джейн. – Просто каждый должен знать свое место, отведенное ему волей Джа. От века заведено, что рыцари охотятся, травоеды едят траву и собирают пленку и веревки, а акулы возят на себе рыцарей и мясо. Так установил Джа, и да будет так, ибо если люди перестанут соблюдать заветы Джа, то окажется, что позволено все, нет ничего преступного, и люди уподобятся диким рыбам и червям.
– У тебя логическая ошибка в рассуждениях, – заметил Дейкстра. – Не каждое общепринятое правило является заветом Джа, и не каждый завет Джа применим к общепринятым правилам. Вот, например…
– Да замолчи ты! – перебила его Джейн. – Не хочу тебя слушать, я тебя ненавижу и твою людоедскую логику тоже ненавижу! Оно неправильна, и потому неверна!
Дейкстра помолчал немного, а затем задал вопрос, обращенный, казалось, к самому себе:
– А может, просто сбросить ее вниз, чтобы не пищала?
– Не думаю, что это толковая идея, – ответила ему Зорька. – Во-первых, за все время, что мы плаваем вокруг, я не видела ни одной достойной добычи. По-моему, все рыбы, обитавшие в этих водах, погибли от извержения, а те, кто не погиб, уплыли в холодные пустоши, охваченные ужасом. Мне неприятно говорить об этом, но нас ждут голодные дни. А во-вторых, Джейн скоро потеряет разум, и я не понимаю, Дейкстра, почему ты воспринимаешь ее слова всерьез? Из уважения к покойному Дуайту?
– Не знаю, – ответил Дейкстра после долгой паузы. – Просто мне кажется, что так будет правильно. Кое в чем Джейн права. Если будет позволено все, и не будет ничего преступного, люди действительно уподобятся диким рыбам и безмозглым червям. Раньше правила нашего бытия определялись заветами Джа, но теперь заветы утратили смысл, а я не Джа, чтобы легко сформулировать новые заветы. Я просто делаю то, что считаю правильным, потому что… Нет, ну а как может быть иначе?
Зорька вдруг нервно хихикнула.
– Антенне своей не верю, – сказала она. – Великий мудрец и герой обсуждает основы бытия с глупой акулой. Мир перевернулся.
Неожиданно Джейн почувствовала, как глубоко в недрах ее тела рождается новое и незнакомое чувство, оно распространяется по телу и телу становится легко, хорошо и удобно, а все, что волновало и мучило, становится мелким, незначительным и несущественным. Только одна вещь во всей вселенной заслуживает внимания матери – ее яйца. Она знала, что происходит сейчас с ее телом – семя Дуайта соединилось с ее семенем, и в яйцах, пока еще маленьких и очень мягких, зародилась новая жизнь. Если на то будет воля Джа, через должное время эти яйца обретут положенный размер, обрастут плотной оболочкой и покинут тело матери. К этому времени она полностью утратит разум, но это ее не пугает. Потому что нет во всей вселенной большего счастья, чем счастье женщины, готовящейся стать матерью.
– Делайте что хотите, – сказала Джейн.
И погрузилась в сладкие материнские грезы.
9
– А ты неплохо плаваешь, Сантьяга, – сказал Роланд. И уточнил: – Для травоеда, конечно.
Сантьяга ничего не ответил, он был полностью поглощен сложной задачей удержать равновесие, балансируя в переменчивых потоках. Жабры Сантьяги тяжело вздымались, он двигался неловко и расходовал слишком много сил, у него не получалось строго выдерживать направление, каждый толчок мантийных мышц бросал его тело то в одну сторону, то в другую, и получалось, что травоед плывет зигзагом. Но это не удивительно, удивительно, что травоед вообще плывет.
Восходящий поток подхватил Роланда, он расслабил мантию и сказал:
– Отдохни, Сантьяга, расслабься. Течение вынесет нас куда надо.
Некоторое время они молчали, а затем Роланд решил, что есть вещи, которые нужно обсудить прямо сейчас, наедине, без участия Дейкстры и Джейн.
– Скажи мне, Сантьяга, зачем ты начал все эти дела? – спросил Роланд. – Мой народ, договор… Дуайт тебя чем-то обидел? Или ты действительно считаешь, что травоеды – особый народ, достойный особого уважения?
Сантьяга долго молчал, а затем произнес следующее:
– Кому тебе дело до того, что я раньше считал истинным? Народ травоеды или не народ – это перестало быть важным в час извержения. Один человек – не народ.
– Я понимаю, – сказал Роланд. – Ты прав, сейчас уже неважно, были твои мысли и слова справедливыми или нет. Это меня не интересует, меня интересует, были ли они разумными. Я должен решить, как к тебе относиться, понять, могу ли рассчитывать на тебя, если это будет необходимо.
– Что ты имеешь в виду? – удивился Сантьяга. – Что значит рассчитывать на меня? Ты имеешь в виду рассчитывать на меня в стране мертвых?
– Надеюсь, до этого не дойдет, – улыбнулся Роланд невеселой улыбкой. – Я еще не совсем лишился надежды. У вас, травоедов, известны акульи предания?
– У акул есть предания? – снова удивился Сантьяга. – Мне казалось, они не настолько разумны, чтобы иметь предания, передающиеся из поколения в поколение. Впрочем, мы, травоеды, получаем знания об акулах в основном из рассказов рыцарей. Ну, иногда еще акулята заплывают в наши сады…
– Некоторые акулы вполне разумны, – сказал Роланд. – Зорька, например, подруга моего Росинанта, ты с ней скоро познакомишься. У акул есть старая легенда, ее упоминал Ахо Мудрый в одной из своих речей. Когда-то давно какой-то акул где-то встретил другого акула, который рассказал ему о каких-то людях, живущих в каком-то другом месте, рядом с которым есть какой-то другой вулкан…
Сантьяга скептически хмыкнул и сказал:
– Акул рассказал акулу о таких сложных вещах… Извини, Роланд, но я не могу в это поверить.
– Ты прав, в это трудно поверить, – согласился Роланд. – Но иначе нам придется поверить, что мы скоро умрем, и все бессмысленно. А я не хочу в это верить.
Сантьяга немного помолчал, а затем начал говорить, очень медленно и неуверенно, с трудом подбирая слова:
– В принципе, есть еще один выход. Не знаю только, способны ли вы, рыцари, есть траву, не страдая поносом…
Роланд рассмеялся и воскликнул:
– Отличная мысль, Сантьяга! Если мой план не сработает, воспользуемся твоим. Но я надеюсь, что мой план сработает. Ты меня извини, но мне не хочется, чтобы мои дети становились травоедами.
– А какой у тебя план? – спросил Сантьяга. – Где ты собираешься искать другой вулкан?
– Я не собираюсь его искать, – ответил Роланд. – Его будут искать акулы. Не уверен, что Росинант справится с этой задачей, но Зорька точно справится. Есть, конечно, риск нарваться на длинноруких великанов или на особенно быстрохвостую протосфирену, но это небольшой риск, я считаю его вполне допустимым. Восходящий столб теплых вод виден над вулканом издалека, на охотах мы всегда используем его как основной ориентир. Наши акулы не отплывают от родного вулкана достаточно далеко, чтобы увидеть другой вулкан, но я не думаю, что это невозможно. Пока я спускался к скале, я вспомнил несколько древних преданий и, знаешь, в них есть кое-какие намеки… Впрочем, лучше я перестану говорить об этом, Дейкстра знает предания гораздо лучше меня. Но прежде чем мы встретимся с Дейкстрой и Джейн, мне надо принять одно важное решение. Догадываешься, какое?
– Будет ли от меня польза? – предположил Сантьяга.
– Не угадал, – сказал Роланд. – Я и так знаю, что польза от тебя будет. Твое семя пригодится новому племени, потому что если все люди будут рыцарями, то кто будет заготавливать веревки и пленки?
– И я стану прародителем народа травоедов, который будет все так же угнетен, – печально произнес Сантьяга. – Так?
– Не так, – возразил Роланд. – По-моему, ты достаточно умен и храбр, чтобы это стало не так. Эта сумка, которую ты пытаешься держать так, чтобы я ее не видел, в ней камень-василиск, правильно?
Сантьяга испуганно вздрогнул и ответил:
– Правильно.
Он хотел сказать что-то еще, но Роланд перебил его следующими словами:
– И я верю, что если будет необходимо, у тебя хватит смелости и ловкости ткнуть меня этим камнем между глаз. Поэтому я буду поступать так, чтобы этой необходимости не возникло. Не скрою, ты был моим врагом и в час перед извержением, когда я плыл к тебе верхом на Росинанте, я плыл, чтобы тебя убить. Но, знаешь, бывают враги, которых презираешь, и бывают враги, которых уважаешь. Ты был вторым. Но наша вражда осталась в прошлом, теперь между нами нет разногласий, и я хочу, чтобы ты стал моим другом. Но я должен быть уверен, что когда ты получишь костяной меч, ты не направишь его против меня.
