Проскурин Геннадьевич - Дары ледяного неба
– Ну… – пробормотал Роланд, немного подумал и вдруг сказал: – Ладно, замнем для ясности. Не буду я спорить с тобой, этот писк вполне можно потерпеть час-другой. Ты уже достаточно размялась, Джейн? Тогда садись обратно в седло, мы поплывем вниз. Муть почти осела, а когда мы доберемся до развалин скалы, она осядет совсем.
Джейн посмотрела вниз, и ее сердце сковал ужас. Внезапно она поняла то, что ее антенна отказывалась видеть, а разум отказывался понимать.
– Скалы больше нет? – спросила она. – Эти обломки – все, что от нее осталось?
Какое-то неуловимое мгновение у нее брезжила надежда, что Роланд сейчас улыбнется и радостно восликнет:
– Нет, что ты, Джейн! Как ты могла такое подумать? Конечно, наши дела плохи, но не до такой же степени!
Однако Роланд не улыбнулся, он смотрел на Джейн печально и горестно.
– Ты права, Джейн, – сказал он. – Скалы больше нет, пещер больше нет, и я боюсь, что мы с тобой – последние люди в племени.
– Последние люди во вселенной, – повторила Джейн.
– Нет, не во вселенной, – поправил ее Роланд. – В племени. Я полагаю, океан достаточно велик, чтобы вместить себя другие вулканы и другие племена. Сейчас мы спустимся к скале и осмотрим, что от нее осталось. Насколько я вижу отсюда, она непригодна для обитания, но это надо проверить. Если я не ошибаюсь, нам придется искать другой вулкан.
– Ты действительно в это веришь? – удивилась Джейн. – Это же детская сказка, в ней акулы разумно разговаривают.
Зорька глумливо фыркнула и сказала:
– Тогда мы с тобой тоже живем в детской сказке.
– Зорька умно говорит, – сказал Росинант.
А Роланд помолчал немного и сказал:
– Если не верить в детские сказки, то я не знаю, во что нам еще верить, когда заветы Джа утратили смысл.
– Заветы Джа не утратили смысл! – возмутилась Джейн.
– Как скажешь, – ответил Роланд. – Ладно, садись на Зорьку, поплывем вниз, а то холодать стало.
Зорька вдруг фыркнула еще раз и сказала:
– Роланд, я, кажется, поняла, зачем ты хочешь продлить жизнь Фионы.
– Держи свое понимание при себе, – посоветовал ей Роланд.
Зорька фыркнула в третий раз и больше ничего не говорила до самой земли.
5
Они достигли земли в час прилива. Это было странно, Роланду казалось, что от момента катастрофы прошло гораздо меньше времени. Роланд знал, что когда происходят невероятные события, ход времени меняется, это явление много раз упоминалось в преданиях, но во всех известных Роланду преданиях время только растягивалось, но никогда не сокращалось. Впрочем, все когда-то происходит впервые.
Рыцарская скала была разрушена до основания. Осматривая ее сверху, Роланд был готов увидеть нечто подобное, но не в таких масштабах. Он полагал, что хотя бы некоторые пещеры сохранили обитаемый вид, что хотя бы некоторые кладовые доступны, а обломки скалы смогут обеспечить приют одному мужчине и трем женщинам хотя бы на недолгое время. Но он был неправ.
То, что раньше было скалой, теперь представляло собой груду обломков, и большинство из них были невелики. Чудовищная волна не просто сломала и уронила скалу, но растерла ее буквально в порошок, ведь глыбы в два-три человеческих размаха рук – это порошок, если рассуждать в масштабах скалы. Роланд обратил внимание, что камни, составлявшие плоть скалы, тверды только в тех местах, которые раньше были наружным краем скалы, а ее внутренности по большей части были составлены из мягкого пористого камня с многочисленными пустотами внутри. На изломах камня отражался необычный узор, смутно напоминавший что-то уже виденное, Роланд долго не мог вспомнить, что именно, но в конце концов вспомнил. На травоедских землях, в тех местах, которые травоеды почему-то сочли непригодными для садов и посевов, иногда встречаются небольшие каменные горки, усеянные сверху маленькими растеньицами, которые травоеды называют кораллами. Камни, из которых составлены эти горки, покрыты точно таким же узором. Может, в незапамятные времена рыцарская скала была коралловой горкой, а потом неимоверно выросла и стала тем, чем стала? Нет, это невозможно, она бы не успела так вырасти за тот короткий промежуток времени, что прошел между сотворением мира и сотворением Джона и Дейзи. Жаль, что Дейкстра умер, будь он здесь, он бы наверняка сказал что-нибудь мудрое по этому поводу. Но сейчас он не мудрец, а бесчувстенное тело, неспешно плывущее в страну мертвых, в которой он уже побывал при жизни. Или, возможно, его бесчувственное тело погребено под обломками скалы. Но последнее вряд ли – насколько Роланд представлял картину катастрофы, Дейкстру должно было швырнуть волной не к скале, а в противоположную сторону.
Не все обломки были мелкими, некоторые были очень велики, но ни один из них не был достаточно велик, чтобы целиком вместить в себе даже небольшую пещеру. Жилища здесь явно не найти. Кое-где попадались соблазнительно выглядящие проходы, и не будь сейчас час прилива, Роланд, возможно, рискнул бы их обследовать, но сейчас это слишком опасно. Роланд сам видел, как здоровенная глыба вдруг пошатнулась и грузно осела вниз с оглушительным скрежетом, взметнув облако мутной жижи. Надо ждать конца прилива, а лучше вообще не ждать, потому что и так ясно, что ни живых людей, ни пищи здесь не найти. Все загажено грязью, принесенной волнами с травоедских полей. Или все-таки подождать? Может, случилось чудо, и какая-нибудь кладовая осталась неразрушенной? Хотя какое тут чудо…
– Да пошло оно! – воскликнул Роланд.
Он говорил вслух, хотя никто его не слушал. Это верный признак раздвоения личности, Роланд понимал это, но ему было начихать. В сложившихся обстоятельствах раздвоение личности – не самая большая беда.
Внезапно Роланд ощутил второй признак раздвоения личности, еще более верный. Несуществующий воображаемый собеседник ответил ему:
– Роланд, это ты?
Роланд огляделся по сторонам и не увидел никого, кроме одинокой барракуды, робко обгрызающей чьи-то мертвые руки, торчащие из-под большого камня. По-хорошему, надо бы ее отогнать, а тело вытащить и отправить в последний путь, но если каждую барракуду гонять, а каждое тело вытаскивать…
– Роланд, ты здесь? – не унимался несуществующий голос. – Кто здесь? Отзовись!
Внезапно голос изменил интонацию и произнес тихо и горестно:
– Послышалось.
– Нам двоим не могло послышаться одно и то же, – вмешался в разговор другой несуществующий голос. – Только, по-моему, это не Роланд, а Дуайт.
– Ты что! – воскликнул первый голос. – Роланд убил Дуайта мечом, ты забыл?
– Точно, забыл, – признался второй голос.
– Я безумен, – констатировал Роланд.
И тут оба голоса завопили наперебой, со страшной силой.
– Это точно Роланд! – кричали они. – Роланд, помоги нам! Выпусти нас! Мы заперты!
Только теперь Роланд понял, в чем дело, и почувствовал, что несуществующий камень, тяжким гнетом лежавший на его сердце, вдруг куда-то исчез.
– Я иду к вам, братья и племянники! – громогласно провозгласил Роланд. – Где вы?
Голоса замолчали. Роланд подумал, что они ему все же послышались, и он реально сходит с ума. И когда он почти утвердился в этом мнении, второй голос неуверенно произнес:
– Он сказал "братья и племянники"? Мне не послышалось?
– Тебе не послышалось, – объяснил ему первый голос. – Это ему послышалось, он не понял, с кем говорит.
И в этот момент Роланд окончательно все понял. Он расхохотался и громко спросил:
– Сантьяга, это ты? Где ты прячешься, червяк травоедский?
– Это я, Роланд, – отозвался первый голос. – Сейчас я буду стучать в камень, смотри внимательнее.
На краю бесформенной груды обломков, оставшейся от рыцарской скалы, один камень начал пульсировать тусклыми и блеклыми белыми вспышками.
– Вижу, – сказал Роланд.
Он подплыл поближе и обнаружил, что если просунуть в щель под камнем три руки, его можно раскачать. Лучше бы, конечно, просунуть четыре руки, но четвертая рука не пролезает, так что придется обходиться тремя. Получится ли?
Несмотря на то, что многие называли Роланда героем, необыкновенная сила никогда не входила в перечень его достоинств. Он ловок и проворен, особенно в обращении с оружием, он в полной мере обладает тем качеством, которое другие рыцари называют отчаянной храбростью, а сам он предпочитает называть здравой расчетливостью. Но он не силен, он всегда испытывал затруднения, расставляя пакеты с мясом на стеллажах хранилища, поначалу товарищи потешались над ним, но вскоре перестали, когда осознали, что Роланд, хоть и слаб, как молодая барракуда, но столь же ловок и зол в гневе, и эти качества проявляются в нем достаточно, чтобы не позволять другим издеваться над собой. Ну, и то качество, которое люди называют храбростью, тоже сыграло свою роль.
Здесь, однако, нужна грубая сила.
– Не получается, – сказал Роланд. – Сил не хватает.
