Дмитрий Глуховский - Последнее убежище (сборник рассказов)
До здания добрались, соблюдая все возможные меры предосторожности и не встретив по пути ни единой живой души. Лишь далеко на севере мелькнула на фоне сгущающихся туч огромная крылатая тень и тут же пропала из виду. А еще из-за домов на западе донесся леденящий душу жалобный рев какого-то огромного, судя по звуку, существа.
Подъем занял некоторое время, но особых препятствий мы не встретили, благо внутри здание сохранилось также хорошо, как и снаружи. Видимо, сказывалась близость зоопарка с его таинственными обитателями, лучше всяких запоров отпугивающих отряды сталкеров.
На одном из последних этажей я сменил противогаз на респиратор, чтобы удобнее было работать. Вскоре мы добрались до смотровой площадки, представлявшей собой галерею, идущую по периметру здания. Здесь было холодно, правда, не настолько, чтобы замерзнуть, благо комбинезон был достаточно теплым. Пол усеивали обломки той самой башенки, которая, как я и предполагал, провалилась сквозь крышу площадки. Образовавшийся завал достигал крыши галереи.
Присмотревшись, я понял, что именно мне не понравилось в арках оконных проемов: простенки между ними были слишком широки, и из-за этого, чтобы сделать набросок панорамы города внизу, мне надо было бы подходить к каждому окошку по очереди. Сняв с плеча рюкзак, я поставил его на пол и подошел к проему в стене. Потом, оглядевшись и немного поколебавшись, решил залезть на крышу галереи, откуда обзор был много лучше. Пробубнив сталкерам о своих намерениях, я с превеликой осторожностью принялся взбираться по завалу, благо он оказался не особо крутым. Пришлось повозиться, но в итоге я все же осуществил свою задумку. Однако то, что я увидел, мне совсем не понравилось. Я, кажется, начал догадываться о причинах разрушения четвертой башенки.
По поверхности крыши шли длинные неровные борозды. Нужно быть совсем дураком, чтобы не понять, что это были следы от когтей. Но что за тварь оставила их? Что здесь произошло? Я подумал, что не хочу знать ответ. Каких же размеров должна быть эта тварь?
Поежившись, я решил, что лучше побыстрее закончить работу и окинул взглядом город, раскинувшийся внизу на многие километры вокруг.
Открывавшийся отсюда вид поистине захватывал дух. Я смотрел вниз, на остатки былого величия, и думал о том, как много человек потерял. В своем стремлении достичь во всем совершенства люди возводили гигантские сооружения, как будто желая достать до небес, возвыситься над миром. Но, по иронии судьбы, чем выше поднимаешься, тем больнее падать вниз. Вот и человек, однажды упав, остался лежать, поверженный собственной гордыней. И вряд ли когда-нибудь поднимется снова…
Или все-таки поднимется? Есть ли у нас шанс на это? Ведь дети не отвечают за грехи отцов, хотя зачастую и ощущают на себе их последствия… Так сколько еще нам терпеть эти последствия? Сможем ли мы когда-нибудь вновь подняться на поверхность, у которой нынче иные хозяева, и без опасения за свою жизнь остаться здесь навсегда?
Сильный порыв ветра оторвал меня от философских размышлений. Я одернул себя, тщась сосредоточиться, и, не забывая глядеть под ноги, принялся обходить башню с венчающим ее шпилем и смотреть по сторонам в поисках подходящего ракурса.
На западе, откуда мы пришли, не было ничего заслуживающего внимания, только развалины, оплавленные адским огнем. Далеко на севере виднелась Останкинская башня. Чуть накренившаяся и лишенная шпиля, сейчас она напоминала скорее почерневший от времени телеграфный столб, нежели предмет гордости жителей огромной страны. Чуть в стороне можно было увидеть кусочек Садового Кольца. Сотни автомобилей навеки застыли на месте, так и не достигнув пунктов назначения. Часть машин представляла собой обгоревшие каркасы, другие были просто покорежены. И все равно создавалось впечатление, что люди лишь отошли ненадолго и, вернувшись, снова рассядутся по машинам и поедут по своим делам. Но люди не возвращались уже двадцать с лишним лет. Лишь приходили иногда сталкеры и потрошили автомобили, растаскивая по частям.
Внизу шелестели ветвями под порывами ветра могучие деревья зоопарка. Даже сейчас, с такой высоты, мне не удалось ничего разглядеть под этим зеленым пологом. Лишь показалось, что снизу доносятся какие-то загадочные пощелкивания, хотя у меня и не было твердой уверенности в их реальности.
Я перешел на восточную сторону здания, заранее опустив взгляд — где-то там впереди находился Кремль. В метро о нем рассказывали много чего: и про биологическое оружие, якобы сброшенное на Красную площадь и скрывающееся где-то за стенами красного кирпича, и о звездах на башнях, гипнотическим светом заманивающих сталкеров в ловушку. Впрочем, находились и те, кто говорил, будто Кремля на самом деле уже давно нет, а все остальные этого не понимают или не хотят понять. Мол, всем хочется верить в нерушимость самого дорогого, любимого, вечного… Как бы то ни было, но проверять правдивость этих историй на своем опыте я не хотел, поэтому от греха подальше «миновал» взглядом это таинственное место.
Дальше располагался Новый Арбат. С одной стороны его обступали дома-книжки, непонятным образом избежавшие разрушения, с другой — обычные высотки, которым, однако же, повезло не так, как их собратьям на другой стороне улицы. Дальше, за домами, виднелся храм Христа Спасителя. Я слышал от сталкеров, что крылатые демоны, бороздящие теперь небо Москвы вместо птиц, свили себе гнездо прямо на куполе храма, рядом с крестом. Вот и думай после этого, есть ли бог на свете?..
С другой стороны, чего я, собственно, удивляюсь? В теперешнем мире, заключенном между границами станций и протянувшихся между ними туннелей, не осталось места для религии, для веры в какие-то высшие, светлые силы. Все это отошло на третий план. Оставались еще эти сумасшедшие иеговисты, бороздящие просторы метро в поисках последователей, но их бредни о скором пришествии Христа и избавлении всех от страданий давно уже никто не воспринимал всерьез. В остальном религия изменилась. Теперь, следуя всеобщему настрою, пророками новой эры стали сектанты всех сортов, от сатанистов с их воплями об адовых вратах до кришнаитов, по слухам, поселившихся на Октябрьском поле, или дикарей-идолопоклонников с отдаленных глухих станций. Но там, где не осталось веры, продолжала жить надежда. Надежда на лучшее, на возвращение прежних времен. На светлое будущее, в конце концов…
Вздохнув, я перешел на южную сторону. Впереди возвышались другие сталинские гиганты — здание МИДа и гостиница «Украина». Точно так же, как бывший «Дом авиаторов», они хмуро взирали своими незрячими глазницами на мир вокруг. Между ними я увидел Новоарбатский мост, переломленный под воздействием непонятной силы ровно посередине. А вдалеке виднелся еще один великан — МГУ. Где-то там, в его подвалах, имеющих, по слухам, выходы в метро, должен был находиться мифический Изумрудный город. Я не знал, было ли это правдой или очередной беспочвенной байкой, из тех, что так хорошо идут в дозоре у костра. И все же хотелось верить и надеяться, что сохранилась еще где-то в нашем дохлом мире цивилизация в том виде, в каком она существовала до Катастрофы.
Немного поразмыслив, я сделал выбор. Запад и восток отпали сами собой, а из южной и северной сторон я выбрал последнюю. Да и рисовать северный вид было удобнее прямо из смотровой галереи, благо пролом в стене давал довольно широкий обзор.
Кое-как спустившись вниз, я достал из рюкзака карандаши и другие необходимые для рисования принадлежности. Следом извлек свернутый в трубочку и слегка пожелтевший лист ватмана. Расстелив его на расчищенном участке пола, я уселся в основании завала и вновь оглядел раскинувшийся внизу город.
А что я, собственно, собрался рисовать? Крошащиеся развалины домов? Покореженную Останкинскую башню? Заросший зоопарк? Неужели таким Миша хотел увидеть город на этом заветном рисунке? Какие чувства может вызвать этот пейзаж, кроме отчаяния и тоски? Нет, не таким мы мечтаем видеть некогда прекрасный город…
Решение пришло само собой. Я наклонился к листу и принялся за работу. Я рисовал раскинувшийся передо мной пейзаж и чувствовал, как сердце начинает биться чаще. Потому что город — оживал.
Выровнялись бывшие когда-то развалинами дома. Несгибаемой стрелой устремилась в небо Останкинская башня. Пришли в движение автомобили на Садовом кольце. Из зоопарка исчезли огромные корявые деревья, которые заменили обычные зеленые насаждения, радовавшие взгляд еще двадцать лет назад. В вольерах появились фигурки здоровых животных. Подернувшийся рябью пруд пускал солнечные блики.
И люди… По улицам, спеша по своим делам или степенно прогуливаясь, ходили люди. Они не боялись ни радиации, ни тварей, ни солнца. Просто жили и радовались, даже не задумываясь о том, что им не нужно каждодневно бороться за свою жизнь.
