Роберт Говард - Конан из Киммерии
— Я против! — вмешался канцлер Таурус, престарелый вельможа в плаще с подбоем из горностаевого меха. От непрестанных забот на его лице давно пролегли глубокие складки, — Мы и так предлагаем огромный выкуп, и если заплатим его, государство останется нищим. А увеличив цену, только распалим жадность офирского короля. Я уже говорил, моя принцесса, и еще раз повторю: Офир занял выжидательную позицию. Он будет бездействовать до тех пор, пока мы не столкнемся с ордами Натока. Если потерпим поражение — офирцы выдадут нашего короля Кофу, победим — тогда его вернут нам за предложенный выкуп, а то и даром. Все любят дружить с сильными, слабый союзник не нужен никому…
— Силы мы не приобретем, пока сидим сложа руки, — перебил его принц Амальрик, командир наемного войска, громадный, как медведь, немедиец с львиной гривой белокурых волос. — Ежедневно из армии сбегает несколько человек, а оставшиеся донимают меня вопросами, почему мы бьем баклуши. Если не выступим на юг сейчас же, то скоро просто не с кем будет выступать.
— Мы выступаем завтра, — твердо сказала принцесса, — А поведет вас вот этот человек!
Она рывком отодвинула бархатную занавесь и картинным жестом указала на киммерийца. Быть может, она выбрала не самый удачный момент: Конан лежал на кушетке, закинув ноги на столик эбенового дерева, держал обеими руками исполинскую кость и увлеченно ее обгладывал. Он с ухмылкой глянул на вельмож, подмигнул Амальрику и вернулся к своему занятию.
— Митра меня храни! — схватился Амальрик за голову. — Это же Конан! Северянин, самый буйный из моих каналий! Но будь он лучшим рубакой в отряде, я бы давно его вздернул.
— Моей принцессе захотелось нас разыграть? — закивал, неестественно улыбаясь, граф Теспидский. — Ну конечно же, это шутка! Этот человек не может командовать аристократами, потому что он — безродный, невоспитанный дикарь. Поздравляю тебя с отличным розыгрышем, принцесса. Будет о чем рассказать моим родовитым друзьям…
— Граф Теспидский, — перебила Ясмела, — ты давал нашему дому клятву вассала. Я избавляю тебя от нее. Можешь идти.
— Идти? — опешил он. — Куда идти?
— Хоть в Коф, хоть в ад! — вспылила принцесса. — Или ты будешь служить мне так, как я хочу, или не будешь служить вовсе!
По лицу графа было видно, что он решил пойти на попятный. Склонившись в глубоком поклоне, он проворчал: — Моя принцесса, ты неправильно поняла мои слова. Я давал клятву вассала не для того, чтобы бросать тебя в беде. И если тебе угодно, чтобы в столь трудный для государства час я терпел унижения, — пожалуйста, я готов подчиниться этому варвару.
— А ты, доблестный Амальрик?
Тот, к которому она обращалась, сначала выругался себе иод нос, потом ухмыльнулся. Это был настоящий воин удачи, и никакой ее фортель не сумел бы его удивить.
— А что я? Я наемник, готов служить под чьим угодно началом, лишь бы платили. Я всегда говорил, что век воина должен быть коротким и веселым, а если в поход нас поведет этот киммерийский буян, вряд ли мы заживемся на этом свете, но зато уж повеселимся, так повеселимся!
— И наконец, ты, мой верный ага? — повернулась Ясмела к Шупрасу.
Тот пожал плечами — дескать, что еще мне остается? Это был типичный житель земель, примыкающих с юга к кофской границе: рослый, худой, с ястребиными чертами лица, даже более резкими, чем у его более чистокровных родичей — обитателей пустыни.
— Все мы — лишь орудия в руках Иштар, моя принцесса, — ответил он в духе своих предков-фаталистов.
— Подождите здесь, — велела принцесса и вышла.
Томясь в ожидании, граф Теспидский мял свой бархатный берет, Таурус нервно хрустел пальцами и что-то непрестанно бормотал, Амальрик львиной поступью расхаживал по комнате и ухмылялся. В своем покое принцесса хлопнула в ладоши, зовя рабынь.
Они принесли Конану взамен кольчуги стальные доспехи, и вновь он предстал перед аристократами, уже облаченный в броню. Сверкающие латы и шлем с плюмажем придавали его облику мрачное величие, и даже граф Теспидский против своей воли испытал робость перед этим варваром. Амальрик перестал ухмыляться.
— Вот уж чего я никогда не ожидал, Конан, так это увидеть тебя в доспехах рыцаря. Но, клянусь Митрой, они тебе к лицу. Не всякий король способен этим похвастаться, уж я-то их много повидал и знаю, о чем говорю.
Конану было суждено вспомнить эти слова Амальрика много лет спустя, когда пришло время сбыться самой сокровенной мечте.
3
Рано утром в тусклом свете солнца улицы Хорайи были запружены народом, смотревшим, как из южных ворот выезжают всадники. Наконец-то армия выступила в поход. Впереди ехали рыцари в сверкающих латах, над шлемами развевались цветные перья. Лошади под седлами из лакированной кожи и шелковыми попонами, в сбруе с золотыми пряжками и фестонами гарцевали и выделывали изящные курбеты, когда их пришпоривали наездники. Утренний свет играл на наконечниках копий, целый лес которых вздымался над отрядами, а ветер трепал красивые флажки на древках. Каждый рыцарь взял с собой на войну знак дамы сердца — перчатку, шарф или розу, привязав его к шлему или пере-вязи меча. Это была королевская конница, цвет хорайянской знати, пятьсот доблестных рыцарей под командованием графа Теспидского, мечтавшего, по слухам, жениться на самой принцессе Ясмеле.
Следом за ними двигалась легкая конница на сильных конях. В седлах сидели жители холмистых краев, худощавые, с ястребиными чертами лица. Их головы были увенчаны остроконечными шлемами, под широкими халатами блестели кольчуги. Это были непревзойденные шемитские лучники, их стрелы поражали цель на пятьсот шагов. Во главе отряда конных стрелков ехал Шупрас, тоже в остроконечном шлеме. Его худое горбоносое лицо было хмурым.
Далее шествовали копейщики. Искать среди тяжелой пехоты выходцев богатых аристократов было бы бессмысленно — в любом хайборийском королевстве считалось, что состоятельному дворянину место только в кавалерии. Зато тут хватало выходцев из обедневших знатных родов. Хорайянских копейщиков, как и рыцарей, тоже было пятьсот.
В арьергарде следовали наемники — тысяча конников и две тысячи копейщиков. Кони были рослыми и сильными, как и всадники, не выделывали курбетов. Воины, побывавшие во множестве кровавых сражений, в сравнении с рыцарями явно проигрывали. Они не рисовались, их доспехи были крепки, но лишены прикрас: простые кольчуги, шлемы без забрал. На их длинных копьях не трепетали флажки. К седлам были пристегнуты топоры или стальные палицы, и у каждого воина на поясе обязательно висел широкий меч. Подобным же образом были экипированы и копейщики, с той лишь разницей, что их копья были длиннее и тяжелее, чем у конников.
Среди наемников были представители многих рас: гиперборейцы, долговязые, широкие в кости, лезущие в карман за словом, но не за оплеухой; рыжие гандеры с холмистой северо-западной окраины Хайбории; высокомерные изгои из Коринфа; чернявые зингарцы с густыми усами и неистовым темпераментом; хладнокровные аквилонцы с далекого запада. Все они были хайборийцами, кроме зингарцев.
Самым последним в этой кавалькаде шел верблюд под роскошной попоной, а его уздечку держал в руке рыцарь, который рысил на боевом коне в окружении конных копейщиков из охраны королевского дворца. На верблюде в седле с мягкой бархатной подушкой ехала стройная девушка, закутанная в шелка; при виде ее горожане почтительно кланялись и выкрикивали приветствия.
Конан-киммериец, непривычно чувствовавший себя в рыцарских латах, косился на верблюда и неодобрительно качал головой. Он обратился к ехавшему рядом с ним Амальрику, облаченному в превосходную кольчугу, позолоченный нагрудник и шлем с султаном из конского волоса:
— Зря принцесса вызвалась ехать с нами. Она сильная девчонка, но в таком походе ей придется круто. И шелка очень скоро придется сменить на одежку попроще.
Амальрик, чтобы скрыть ухмылку, шевельнул светлыми усами. Неужто Конан думает, что Ясмела, подобно варваркам, в бою сама возьмется за меч?
— Конан, хайборийские женщины не сражаются, как твои соплеменницы-киммерийки. Ясмела поехала с нами, чтобы увидеть, как будет драться ее армия. Но, между нами говоря, — наклонился он к Конану и заговорил тише, — мне кажется, она просто не рискнула остаться одна, без защиты. Она боится…
— Мятежа? Коли так, не стоило ли нам вздернуть десяток-другой смутьянов, прежде чем выступать?
— Нет, тут мятеж ни при чем. Мне проговорилась одна из ее девушек, что среди ночи во дворец проникла какая-то адская тварь и до смерти перепугала принцессу. Как пить дать, это козни проклятого Натока. Эх, Конан, легко сражаться с существами из плоти и крови, но как противостоять сверхъестественному?
— Ничего, — буркнул киммериец, — против злых чар иногда помогает добрый меч.
