С. Микхайлов - Мир закрытых дверей
– Петрович.
Но Петрович не откликнулся.
Тогда Иван привстал и прошептал еще раз:
– Петрович!
И снова не было ответа.
Вокруг сделалось подозрительно тихо, Иван даже слышал, как что-то еле различимое пищало у него в правом ухе. Это был глюк сознания – ровно такой же, как и те серые точки и линии, что беспорядочно мерцали и мельтешили перед глазами, тщетно пытавшимися разглядеть хоть что-нибудь в окружающей обстановке.
Ощупав руками перекладины тележки и ножки кровати, Иван прикинул габариты мебели и привстал. Затем поерзал рукой по шершавым простыням, нащупал ребристое, похожее на скелет тело и снова прошептал:
– Петрович!
Но так и не дождавшись ответа, парень с усилием ткнул Петровича в бок – и опять безрезультатно. И лишь тихое сопение – Петрович дышал похрапывающими вдохами и долгими выдохами – говорило, что он был еще жив.
"Господи, что же делать?" – панически спросил Иван у собственных мыслей.
К этому времени зрение уже привыкло к темноте, и вокруг самым непостижимым образом начали вырисовываться осколки и черточки пространства. Вот здесь была кровать, на которой лежал Петрович, рядом покоилась тележка, у стены светилась узенькая щель. И вдруг Иван заметил сверху мерцающий, красный огонек, похожий на запятую. Парень сделал робкий шаг вперед – и запятая исчезла. Вернулся назад – и снова увидел сияющий знак препинания. Поперемещавши голову, парень понял, что огонек светился в вентиляционной шахте за прутьями решетки, которая и создавала эффект неожиданных пропаданий и появлений.
Иван пробрался к дальнему краю кровати – отсюда отверстие воздуховода краснело уже отчетливым троеточием. Также из этой диспозиции открывался вид на дверь, которая теперь была очерчена не только полосой у самого пола, но и через вертикальные щели просачивался малыми дозами коридорный свет.
Иван подошел к двери, пощупал ее – металл холодил пальцы, – попробовал открыть – но она была предсказуемо заперта.
Внезапно чихнул Петрович – Иван конвульсивно дернулся от неожиданности и замер. Когда наэлектризованные нервы разрядились, парень вновь услышал в тишине тяжелые и сопящие вдохи старика. А также далекие и мерные постукивания. И вдруг они превратились в шаги – в коридоре кто-то шел.
Иван настороженно вслушался. Потусторонний топот нарастал и вдруг смолк. А затем лязгнул ключ в замочной скважине.
"Господи!" – оторопел Иван. И в следующий миг входная дверь отворилась, и в черноту комнаты влилась полоса ярчайшего света. Иван прижался к стене. К счастью, он стоял в углу комнаты, где все еще сгущалась чернота, делая парня невидимым.
Вместе с полосой в комнату заглянула и тень какого-то человека. Она быстро росла, и в какой-то момент Иван увидел всплеск белого халата. Вошедший человек тут же направился к кровати Петровича.
– Так, так, так! – проговорил знакомый голос. Это был Феликс. Его широкая спина закрыла Ивану почти весь обзор в полосе света. Санитар наклонился к Петровичу и тихо пробормотал:
– Разве можно допустить, чтобы такая мерзость, как ты, могла находиться в чистой палате?
И затем Феликс смачно плюнул на пол. Иван окаменел и ссохся, словно плевок попал в него.
– Тьфу! – повторил процедуру Феликс. Потом был еще один шлепок.
– Какой же ты плевун! – злорадно прошептал Феликс.
И снова раздалось в полумраке палаты:
– Тьфу, тьфу, тьфу!
Феликс так увлекся оплевыванием, что ушел в дальнюю часть палаты и почти скрылся в темноте. И в этот миг Иван собрался с духом и сиганул в открытую дверь. Первое, что он почувствовал – как его обдало ярким светом. Затем перед глазами появились все контуры и линии коридора. К счастью, вокруг никого не было. Иван остановился и обернулся: страшное прошлое осталось позади шагах в двадцати, и оттуда, что было поистине удивительно, не выглядывал Феликс. "Неужто он ничего не заметил?" – подумал Иван, быстро свернул за угол и зашагал к полустеклянным дверям общего зала. И ощущал, словно шел во сне, а не наяву, часто вздрагивал от переживаний и ошибочно считал, что уже давно наступила глубокая ночь, хотя на кухне еще даже не начали готовить сегодняшний ужин.
Озорной коллектив синих пижам встретил Ивана полным равнодушием. Белые халаты тоже ничего не заподозрили. Парень сел на стул и попытался успокоиться.
Этой ночью Иван долго не мог заснуть. Он все думал и перематывал в голове прошедшие события – и всякий раз ему казалось, что все это было не реально, происходило не с ним, что он все это видел на экране того камерного, закрытого кинотеатра, где демонстрируют фильмы исключительно для внутреннего потребления. И мысль о нереальности прошедшего дня плавно и незаметно перерастала в мысль о нереальности вообще всей психиатрической лечебницы, а затем и Жанна, и ее удивительные взаимоотношения с министром торговли также оказывались под вопросом. "Нет, не может быть!" – вскрикивал Иван то ли вслух, то ли шепотом. Парень успокаивался на мгновение, наблюдая перед собой серый муар мерцающих точек, – а затем все те же мысли вновь заползали в голову. Иван барахтался в воспоминаниях и не мог из них выплыть. Его несло то по извилистому коридору клиники, то по кварталам однотипных многоэтажек, то по шикарным залам главного магазина страны – и нигде не было людей. Осталась лишь бескрайняя пустота размером с целый мир в толще вселенной.
И когда в палате включился свет и из хриплого динамика зазвучали бравурные аккорды дурацкой песенки, Иван все еще спал наяву. И только с появлением санитара, к счастью, это был не Феликс, парень заставил себя сконцентрироваться на простейших вещах реальности – той реальности, которая еще минуту назад казалась дурно сделанным, сновиденческим фильмом для закрытого показа чудаковатым людям.
Сразу после завтрака Ивана повели куда-то по коридору. Санитар ничего не объяснил, лишь буркнул: "Иди за мной и не отставай!" И когда на горизонте появилась знакомая дверь, Иван понял, что впереди его ждал Димитр. И, действительно, этот худощавый человек, как гордый ворон, стоял в желтом интерьере переговорной комнаты. Иван отчетливо заметил, что стол был передвинут и одного стула не хватало, но как ни силился – не мог вспомнить, о чем он говорил с полковником в прошлый раз.
– Итак, – без всякого приветствия начал Димитр, – уже прошло три дня, и я надеюсь, что ты подумал обо всем и наконец решил.
– Нет, я так и не решил, – сказал Иван, по-прежнему пребывая в тумане своей забывчивости. Парень знал, что предложение Димтра было по существу плохим, но детали издевательски ускользали от него.
– А кто будет решать за тебя? – спросил Димитр.
И уже не выдержав, Иван почти прокричал:
– По-моему, тут за меня решают все, кому не лень: что есть на завтрак, когда сходить в сортир, в котором часу лечь спать… И это все устроили, между прочим, вы! Вы!
– Ну, не совсем, – тихо сказал Димитр, сознавая, что Иван был прав. – Я тебе уже говорил, что именно благодаря мне с тобой случилось не самое худшее из возможного. Ведь был соблазн просто взять и устранить тебя физически…
– Уж лучше бы так! – воскликнул Иван.
Димитр покачал головой, словно хотел сказать, что Ивану не следовало так говорить.
– Что с Жанной? – резко спросил Иван.
– С ней все в порядке. Она рада и отлично проводит время с Николаем Александровичем, – спокойно ответил Димитр.
– Как?
– А вот так, молодой человек. Такова жизнь!
– Я вам не верю!
– Это ваше дело, верить или не верить моим словам, но я говорю правду. Конечно, иногда Жанна тебя вспоминает, но уже не так рьяно, как раньше. Все меняется, молодой человек. Жизнь течет своим чередом. И теперь Жанна о тебе мало волнуется. Ты остался почти один.
– Неправда! И, кроме того, обо мне волнуется моя мать! – вдруг вскричал Иван. И вместе со словом "мать" на него неожиданно нахлынул целый поток воспоминаний.
Димитр на мгновение растерялся, как будто и на него тоже самым непостижимым образом подействовало волшебное слово "мать". Но глупый Иван ничего не заметил.
– Так что ты надумал? – быстро проговорил Димитр, уводя разговор подальше от опасной черты. – Мое предложение все еще в силе.
Иван презрительно посмотрел на эсгэошника.
– Если я соглашусь, то что будет?… – произнес парень.
– Тебя посадят на скорый поезд, и ты благополучно отправишься в новую и счастливую жизнь.
– Почему счастливую?
– Потому что если ты не согласишься, то жизнь у тебя будет несчастливая.
Иван еще пристальнее и с еще большим презрением уставился на Димитра. Но тот даже не шелохнулся. И тогда Иван громче прежнего выкрикнул:
– А засуньте-ка этот счастливый билет на поезд себе в одно место!
– Не кричите так, – сказал Димитр. – Здесь очень не любят, когда пациенты буйствуют. Вдруг вас услышат санитары или врачи?
– А мне уже все равно!
