С. Микхайлов - Мир закрытых дверей
– Ты что-нибудь знаешь о верхнем мире? – спросил Петрович, прервав молчание.
– Ничего конкретного и правдоподобного, – ответил Иван. – Мне рассказывали, что там якобы нет потолка…
– Небо! – Петрович выдохнул с каким-то неимоверным порывом радости, как со стороны показалось Ивану.
– Что, что? – спросил парень.
– Я говорю – небо!
– А что это такое?
И в этот миг лицо Петровича сделалось беспечно-озорным, как у совсем маленького, головастого ребенка.
– Ты не знаешь, что такое небо? Разве тебе не рассказывали?
– Нет.
– А как же тебе объяснили про бездонный потолок?
– А мне ничего и не объясняли – ответил Иван, – просто сказали, что там нет потолка.
– На самом деле потолок там есть, просто он имеет другую природу и называется небом… А на небе есть солнце, которое светит ярче, чем тысяча ламп… А по ночам небо украшают звезды… И луна…
С каждым словом Петрович все больше и больше клонился ко сну, веки его закрылись – и он замолчал.
Иван подождал мгновение, подождал второе – Петрович как будто и вправду заснул. Иван поерзал, поерзал и решил, что разговор на этом окончен. И уже собрался двинуть в обратный путь, как вдруг Петрович очнулся, резко приподнял голову – но та тут же упала на подушку.
– С вами все хорошо? – шепотом спросил Иван, испугавшись зрелища.
– Не обращай внимания, – ответил Петрович. – Так ты… Да, вспоминаю: ты пришел разузнать о верхнем мире.
Иван приблизился, чтобы лучше слышать тихое бормотание больного человека.
– Дождь! – проговорил Петрович. – Ты знаешь, что такое дождь?
– Нет.
– Это когда на небе серое… А потом с неба… Вниз… Вода… Кап, кап, кап…
И Петрович опять погрузился в безмолвное, сноподобное состояние. И вновь Ивану стало страшно и не по себе. Разум подсказывал, что нужно лишь подождать немного, однако именно сейчас по спине побежали колкие мурашки. Как будто кто-то наблюдал сзади… Иван вздрогнул и оглянулся – малюсенькая щель приоткрытой двери показала кусочек тишины безлюдного коридора. "Уф, почудилось!" – успокоил себя парень и даже пару раз моргнул глазами.
– Куда ты смотришь? – послышался голос Петровича.
Иван повернулся.
– На дверь, – ответил он.
– Двери! – выдохнул Петрович. – Эти маленькие, вездесущие двери без ручек и замочных скважин!…
– Вы знаете о них?
– Конечно. Ведь без них никак не попадешь в мир, что находится наверху…
– А где именно наверху? – быстро спросил Иван, видя, что Петрович вновь погружается в свой липкий сон.
– Над нами. Над потолком… На следующем этаже…
– А двери?…
Тяжелые веки Петровича сомкнулись, но голова еще держалась приподнятой и обращенной к Ивану – однако вскоре она плюхнулась на подушку. Но Петрович остался в сознании и продолжил говорить с закрытыми глазами:
– Маленькие двери! А за ними коридоры. Длинные, предлинные. А стены в них всегда зеленые. Иногда там гуляет холодный ветер – это значит, что лаз в верхний мир где-то близко. Лестницы, этажи… Нужно идти наверх… Красная стрелка на зеленой стене…
Его голос затих. Иван уже знал, что нужно чуть-чуть подождать – и Петрович снова начнет говорить. Но пауза затянулась несколько дольше предыдущих. И когда Петрович вновь приоткрыл глаза, Иван тут же спросил:
– Как я могу попасть в верхний мир?
– По длинным служебным коридорам. Нужно идти вверх. Но это опасно. Это очень опасно!…
– Меня могут застукать?
– Не только. Сам по себе мир наверху… Там есть опасности… Когда идет дождь… Все наше дерьмо!… Крысы… Большие такие крысы…
– Что, крысы? – спросил Иван.
– Крыс много, но… Главное не это… Ох, что-то дурно мне, жарко… И время… Может прийти черт… Этот чертов…
Петрович приподнял голову и принялся качать ею, как будто что-то высматривая в комнате. И затем остановил свой взгляд на Иване и сказал:
– Помнишь, ты мне обещал?
– Да, – ответил Иван, испугавшись черных глаз, смотревших на него.
– Там есть шкаф у стены! – сказал Петрович, и из-под простыни показалась его рука. – В нем есть какие-то лекарства. Они должны быть надписаны. Что там есть?
– Сейчас, сейчас! – проговорил Иван и тут же очутился у шкафа. Флакончики и коробочки действительно были подписаны. Иван принялся произносить их длинные и непонятные названия, иногда ошибаясь с ударениями:
– Иммидрол, сантипазол, что-то неразборчивое, галоперидол, лоликсин…
– Стоп! – приказал Петрович. – Вынь мне по две, нет, по три таблетки сантипазола и лоликсина.
Иван извлек из коробочек таблетки и подошел к Петровичу.
– Положи в мою руку, – сказал он.
Иван положил.
– А для чего вам эти таблетки? – спросил парень.
– Видишь, как я мучаюсь?
Иван кивнул.
– А эти волшебные таблетки помогут мне заснуть.
И вдруг Иван понял, о каком сне говорил Петрович, – и холодок пробежал по спине парня.
– Вы хотите?… – начал в смятении Иван.
– Не думай об этом. Я все сделаю сам. И… воды! Здесь есть где-нибудь вода?
Иван осмотрелся и сказал:
– Я вижу стакан. А воду можно налить из-под крана.
– Налей.
Пока Иван возился у раковины, медленно наполняя стакан тонюсенькой струйкой, чтобы не пробудить больничные трубы, которые очень любили фыркать, булькать и петь резонансные песни; Петрович засунул полуживой рукой в рот таблетки – и парень ничего не видел.
Стакан оказался слишком тяжелым для немощной руки Петровича, и поэтому Ивану пришлось лить воду в рот старика.
– Вода попала на подушку – нужно вытереть! – проговорил Иван.
– Не суетись и не волнуйся! – сказал Петрович и опустил голову на мокрое место. – Теперь это не важно.
Иван унес стакан и посмотрел на то, в какой жуткой позе лежал Петрович.
– Ну, иди, иди! – сказал тот. – А то сейчас придут эти черти…
Петрович сомкнул глаза.
Иван повернулся, направился к выходу, и вдруг услышал мужские голоса – в коридоре появились санитары.
– Осталось только перевезти больного обратно! – гулко сказал за дверью Феликс.
Иван понял, что попал в переплет. Его глаза судорожно пробежались по всей куцей комнатке: в шкаф со стеклянными дверцами не залезешь, под раковиной не спрячешься, темных углов и ниш в помещении не было. Только под свисавшими простынями кровати-телеги было место – и Иван забрался туда. Между колесными перекладинами, почти у самого пола, была приделана вещевая полка. Иван не отличался крупностью форм и потому с легкостью уместился на этой полке. Простыни полностью скрыли его.
– Ну вот! – в помещении раздался голос санитара. – Пока мы там работали – он тут мирно спал.
– Хочешь с ним поменяться местами? – спросил другой голос.
– Ни за что! – ответил первый.
– Везите его назад, ребята! – скомандовал Феликс из коридора.
На белом полотне простыней Иван видел лишь игривые тени. Сердце заколотилось так громко, что парень даже бредово подумал, что эти стуки выдадут его. Тележка дрогнула и медленно поползла. Иван услышал, как заскрипели колесики ножек.
– Что-то тяжелая она! – произнес санитар, толкавший сзади.
– Что, утомился мыть стены? – раздался впереди другой голос.
По поярчавшему свету, от которого тени санитаровых ног стали видны отчетливее, Иван понял, что тележку выкатили в коридор. Затем произошел резкий разворот – такой резкий, что парень чуть не завалился в сторону. Но все обошлось – и путешествие продолжилось. Сильно дрогнули передние колесики, перекатываясь через металлический порог, а следом дрогнули и задние. Иван почувствовал запах хлорки – и захотелось чихнуть. Но он сдержался.
И вот транспортировка кончилась. Сердце стучало в груди в бешенном темпе. Страхи с новой силой вцепились в Ивана.
– Раз, два, взяли! – раздался сверху всплеск голоса – и содержимое верхнего этажа было перенесено на кровать. Вместе с ним исчезла и половина платяной ширмы, скрывавшей Ивана. К счастью, она исчезла с той стороны, где никого не было.
– Тележку заберем завтра! – сказал санитар и зашагал прочь. Вскоре топот ног прекратился, и со щелчком закрылась тяжелая входная дверь. А затем погас свет.
"Господи!" – взмолился Иван, оказавшись в полнейшей темноте.
Глава 21. Черная ночь
Когда стихли все звуки, просачивавшиеся из коридора, Иван приподнял рукой свисавшую простыню и выглянул – вокруг была тьма. Лишь тоненькая полосочка света лежала в щели под входной дверью, но полосочка эта была столь узкая и ничтожная, что никак не намекала крохами освещения на размер комнаты.
Продолжая паниковать, Иван отклонился в другую сторону – туда, где размещалась кровать, которую также не было видно, – и прошептал:
– Петрович.
Но Петрович не откликнулся.
Тогда Иван привстал и прошептал еще раз:
– Петрович!
И снова не было ответа.
Вокруг сделалось подозрительно тихо, Иван даже слышал, как что-то еле различимое пищало у него в правом ухе. Это был глюк сознания – ровно такой же, как и те серые точки и линии, что беспорядочно мерцали и мельтешили перед глазами, тщетно пытавшимися разглядеть хоть что-нибудь в окружающей обстановке.
