Юрий Леж - Перекресток
Изо всех сил пытаясь хотя бы на вершок отстраниться от зловещего источника боли, действуя на инстинкте, заглушившим в эти мгновения разум, Анаконда, как ей показалось, извивалась всем телом, повешенным за руки, но на самом деле едва-едва смогла шевельнуться… зато увидела, постепенно возвращаясь из мира боли в реальный мир, сумрачное старинной кирпичной кладки подземелье без окон и дверей, освещенное невнятным светом раздуваемой где-то слева жаровни, и — непонятную фигуру в буром балахоне, похожем на монастырскую католическую рясу, какими их изображают в театре или на экране. На голову неизвестный набросил объемный бесформенный капюшон, и разглядеть что-то под ним анархистка просто не смогла бы, даже если сидела в удобном кресле и хорошо освещенной комнате… но сейчас она висела обнаженной, подтянутая к низкому потолку за связанные наверху, над головой, руки, и не касаясь ногами ледяного, покрытого странной влажной пленкой плесени пола.
А загадочный визави в зловещей рясе и капюшоне слегка качнул головой, и вновь тело Анаконды обожгла боль, сопровождаемая запахом горящего мяса… «Зачем пытать, если я не могу сказать ни слова?..» — мелькнула в голове анархистки мысль и тут же исчезла, поглощенная адскими ощущениями… Она никак не могла вновь потерять сознание, наверное, отдохнула вполне достаточно между очередными порциями пыток, чтобы в полной мере почувствовать болезненные прикосновения постепенно остывающего металла к своему беззащитному телу.
«Что не так?.. — неожиданно зародилась в мозгах анархистки мысль. — В чем я ошиблась, почему попала сюда… где же тот изначальный прокол…» Как ни странно, мысль эта придала Анаконде силы. Нет, девушка не смогла бороться даже с собственными ощущениями, но они отступили куда-то на периферию сознания, и боль перестала терзать своей свежестью и первозданностью, превращаясь в данность… данность на всю оставшуюся жизнь…
«Всё началось с Теней… нет, с появления Кудесника со словами о Тенях в городе… — Анаконда мучительно вспоминала, стараясь просто не обращать внимания ни на собственную боль, ни на пристальный, сверлящий её обнаженное беспомощное тело взгляд из-под бурого капюшона… — Я, конечно, не очень-то поверила, но насторожилась… с Тенями не шутят, хотя… были бы тогда в городе настоящие Тени, никто бы не ушел живым из телецентра… А мы ушли. Сразу же, как только появился Кудесник со своей дурной вестью».
Потом… что же было потом?.. все-таки, надо было идти в Промзону, и Анаконда в первую очередь бросилась к своему секретному, личному фактически, агенту, присматривающему за нужным для похода человечком.
Они опоздали буквально на десяток-другой минут. Тот человек ушел в Промзону, причем, очень похоже, что сопровождал его кто-то из Теней, если верить описанию, и тому, что двоих очень неплохо подготовленных драбантов анархистки этот кто-то уложил двумя выстрелами. Впрочем, к тому, что проникать в Промзону придется без помощи отслеженного человечка, Анаконда было внутренне готова, вот только неожиданная помеха в лице непонятного осназовца: то ли Тени, то ли нет, — внушала опасения.
Отвернувшись от убитых, она рассеянным, задумчивым взглядом оглядела дворик и указала на доминошный столик в дальнем углу:
— Ладно, идем-ка вон, присядем, в ногах правды нет, — кивнула она Кудеснику и хозяину явки. — Надеюсь, тут никто полицию вызвать не додумался?
— У нас полицейских не вызывают, — пожал плечами длинноусый агент. — Дворник, разве что, в труповозку позвонит, куда ж еще их девать? Да, небось, нынче в городе для труповозки работы и без того с лихвой… ну, пошли, что ж теперь-то…
— Значит, ушел наш человечек… — сказала анархистка, устраиваясь поудобнее за столиком и оглядывая присевших рядом мужчин. — Пусть себе, мы же знаем — куда, точнее, само местечко, через которое он должен уйти, верно?
— Толку-то? — пожал плечами длинноусый. — Говорил же вам, что исчезает он в этой… в этом местечке. Куда девается — сам черт не разберет…
— Вот что, Кудя, — попросила Анаконда. — Сходи-ка ты к нашему любезному хозяину, у него ведь телефон дома есть?.. вот и хорошо, прозвони, вызови сюда Доминика… и еще — человек пять из моих, личных… будешь говорить, напомни им сегодняшний пароль: «Македонец»… так и скажи, мол, мне «македонец» нужен, пусть поторопятся…
Как ни торопились драбанты, да и сам Доминик, известный в анархистских кругах, как волшебник по сейфам, замкам, шифрам, паролям и прочей конспиративной необходимой мелочевке, но больше часа прошло с момента их вызова к совершенно неприметному, одному из очень и очень многих домов в рабочем районе.
Двоим из прибывших драбантов Анаконда поручила засаду в доме ушедшего в Промзону местного пролетария, совсем, кажется, еще молоденького парнишки. В квартирке его, правда, оказалась еще и престарелая родственница, и какая-то пострадавшая от дневного взрыва в клубе девчонка, но утихомиривать их не пришлось, обе вели себя, как мышки в норке, тихо и спокойно, а девица, та вообще лежала пластом без сознания, видно, крепко её приложило на взрыве.
— Конечно, он вряд ли сюда вернется в ближайшее время, — задумчиво напутствовала драбантов анархистка. — Особенно, после такого отрыва… но — чем черт не шутит, пока бог спит…
Она лично обошла маленькую квартирку, с внешней рассеянностью заглядывая в углы и шкафчики, проверила даже туалет и ванную, и напоследок сказала:
— Особенно не расслабляйтесь, один пусть за вином все-таки сходит, но — никакой водки или коньяка, не говоря уж о чем другом покрепче…
Драбанты дружно переглянулись, одновременно одобряя решение своей патронессы и определяясь, кому из них идти за вином. Для их комплекции и привычек бутылочка портвейна на всю ночь была, как слону дробинка, а все — веселее… а то в пустопорожнем сидении в засаде от скуки сдохнешь без вина, карт и девчонок…
— От вина я бы тоже не отказался, — проворчал от дверей невысокий, лысоватый толстячок с маслеными глазками, одетый в непонятную хламиду, больше похожую на иудейский лапсердак, грязные, в краске и жирных пятнах, штаны с отвислыми коленями и задницей и короткие, растоптанные до безобразия сапоги.
С таким внешним видом Доминику охотно подавали бы милостыню где-нибудь у провинциальной церквушки, если бы не светящийся в глазах острый ум и сложенные в привычную ехидную усмешку пухлые губки.
— Твое вино от тебя не уйдет, — строго ответила Анаконда. — У тебя еще работа впереди и — не самая простая…
— Хочешь сказать — по результатам и оплата? — съехидничал Доминик. — Так за мной результат не залежится, только дело давай, так что можешь сразу гвардейцев своих за коньячком засылать…
— Никого мне засылать не надо, — рассерженно прорычала анархистка, выталкивая на лестничную клетку специалиста и выбираясь следом сама. — Сначала посмотришь на дело, а там и говорить будем…
У монументальной, замшелой, старинной, трансформаторной будки в окружении зыркающих по сторонам драбантов, усатого сексота, Кудесника и самой Анаконды, толстячок даже слегка приуныл, мельком оглядев замок:
— И ради этого меня нужно было звать? Сами могли бы справиться…
Пара ловких движений отмычкой, неизвестно откуда появившейся в его руке, и Доминик со словами: «Вуаля! Ап! Прошу!» распахнул дверь. Вернее сказать, слегка приоткрыл, потому что тяжеленную металлическую дверь распахнуть также легко, как садовую калитку, не под силу было бы и любому из троих оставшихся драбантов.
— Ну, всё, дальше я не ходок, — почему-то шепотом сказал длинноусый, подаваясь от дверей назад. — Дальше вы уж сами…
— Все мы ходоки, — холодно улыбнулась Анаконда. — Был бы не нужен, показал издали и пошел бы домой, так что…
— Мы так не договаривались… — успел было дернуться сексот, но тут же ощутил у себя под ребром твердый ствол пистолета.
— А мы никак не договаривались, — усмехнулась анархистка, еще разок, для острастки, ткнув стволом длинноусого. — Так что — пошли дальше…
А дальше… Непонятного назначения металлические шкафчики виднелись по углам в слабеньком освещении единственной лампочки «двадцатки» над той самой дверью, через которую они вошли внутрь. В центре маленького зала громоздилось нечто цилиндрическое, снабженное загадочными циферблатами с подвижными или мертво замершими стрелками. Пара огромных рубильников замерла в поднятом, верхнем положении в пазах-прорезях на поверхности металлического кожуха трансформатора. И всё это хозяйство непрерывно тихонечко гудело равнодушным, механическим гулом, а из ребристых вентиляционных щелей тянуло горячим воздухом с запашком разогретого машинного масла.
— Так это что же — всё работает? — удивился, было, Доминик.
— Не просто работает, — нервно сказала Анаконда, еще разок внимательно оглядывая маленькое помещение. — Вот там где-то, среди этого железа, спрятался нужный мне человечек… а ты, дорогой, поможешь мне этого человечка достать…
