Юрий Леж - Перекресток
— Сначала деньги, — резко отрезала девица. — До утра с вас за одноместный номер пятерка, и плюс десять — залог…
— Почему это одноместный? — уныло поинтересовался Антон. — Да и какой-такой еще залог требуется?
— А вы все равно вместе спать будете, или я в людях ничего не понимаю, — нагло заявила девица. — Тем более, двухместных все равно нет, дальнобойщики заняли, а они таких габаритов, что вдвоем на одну постель просто не поместятся, а залог за стоянку, вы же не пешком пришли? У нас такса: за два часа ночью — монада, если уедете рано, то сдачу вам верну, у нас тут все честно, а вообще-то номер за вами до восьми утра.
— В восемь выгоните? — не удержался и съязвил Антон, рассеянно шаря по карманам.
— Выгоним, — уверенно сказала девица. — У нас в восемь заезд большой ожидается.
Не спрашивая ничего про загадочный большой заезд к восьми утра, Антон выложил на стол перед ней десятку, трояк и два номинала, ожидая получить в ответ ключ.
— А за душ? — лениво спросила девица, упершись маленьким кулачком в скулу.
— А сразу все посчитать?
— А вы не просили, — ответила она.
И тут Антон понял, что девице до смерти скучно, и она просто всячески затягивает время общения с новыми людьми. В самом деле, телевизора в вестибюле не было, радио, судя по тишине, так же отсутствовало, никаких книг или газет на столе или просто поблизости Антон не заметил. Вот девица и развлекала себя, как могла. Видимо, Ника поняла это гораздо раньше Антона и теперь стояла спокойно в двух шагах от стола, наблюдая за вялой перебранкой и явно потешаясь в душе.
Добавив к выложенным монетам, которые девица не спешила убирать со стола, будто надеясь на то, что гости передумают оставаться, возьмут обратно деньги и уберутся в ночь, еще парочку совсем старых, затертых и блеклых, Антон поинтересовался, впрочем, совершенно не надеясь на успех:
— А ужин нам в номер кто-нибудь может принести?
— Может, — охотно отозвалась девица, — но некому. Мне отходить нельзя, вдруг кто-нибудь еще приедет, а продавщица из бара не пойдет, у нее материальные ценности, одного только пива на полтысячи, а может даже и больше.
— Ну, тогда хотя бы ключи взять, наконец, можно? — утомленно спросил Антон.
— Возьмите, — достав из заскрипевшего ящика стола, протянула ему девица простенький желтого металла ключ с огромным деревянным брелоком. — На второй этаж идите и там ведите себя прилично.
Антон хотел было ответить еще чем-нибудь этаким, но Ника, давясь от смеха, потянула его за рукав к лестнице.
— Вас надо было на пленку снять, — хихикая, сообщила она. — Разговор глухого со слепым… и в цирк ходить не надо…
— Да уж, — не стал возражать Антон, — вот кому-то жена достанется… если еще не досталась… кольца у нее на пальце, кажется, нет…
— Может, у нее другие достоинства есть? — не согласилась Ника из чисто женской солидарности. — Постельные или кулинарные…
Номер встретил их скрипом двери, рассохшимися полами и старой металлической кроватью с панцирной сеткой и голым матрасом. Чистое постельное белье, впрочем, висело здесь же, на спинке кровати. Больше в номере ничего не было, даже тумбочки и стульев, только прибитая к двери с внутренней стороны древняя, как бивни мамонта, вешалка на пять крючков. Бросив сумку на пол возле самого входа, Антон со вздохом упал на матрас, стараясь растянуться как можно прямее и длиннее. Ника пока держалась получше и, присев на корточки возле сумки, начала подбирать принадлежности для душа.
— Карев, — спросила блондинка, увлеченно роясь в недрах сумки, — ты так и будешь здесь валяться и умирать или пойдем вместе в душ, так быстрее выйдет, а потом добредем до здешнего буфета, что-нибудь выпьем и закусим?
— Пойдем, — согласился Антон, поднимаясь и начиная раздеваться. — Мне кажется, в тутошней гостинице лучше держаться вместе…
— Испугался, что девица при входе заговорит тебя до смерти? — засмеялась Ника. — А зачем раздеваешься? Думаешь, в душевой вешалок нет?
— Вешалок там, наверное, полно, но и людей тоже, — ответил Антон. — А у меня карманы деньгами набиты… Оставлю брюки здесь, все будет меньше соблазнов для воришек…
— Тогда и я тоже…
Ника проворно избавилась от одежды и обернула вокруг бедер маленькое полотенце, протянув такое же Антону. Тот покачал головой, оглядывая задорно встопорщившиеся грудки девушки, но послушно повторил вслед за ней раздевание догола. Вот только полотенце ему пришлось поддерживать руками, слишком уж маленьким оно оказалось для его талии и бедер.
В конце пустого коридора, за дверью душевой, вовсю шумела вода. В маленьких тесных кабинках, рассчитанных на одного человека, не обращая никакого внимания друг на друга и на вошедших новеньких, смывали пыль и грязь несколько мужчин и, кажется, две женщины. Из одежды на крючках-вешалках при входе присутствовали только полотенца, да ключи от номеров с огромными безобразными брелоками. Видимо, мысли о лучшей сохранности личных вещей в номерах посетили не только Карева.
Ника первой и Антон вслед за ней с трудом втиснулись в ближайшую кабинку, под слабенькие струйки тепловатой воды, и попытались, было, помыться… увы, вместе это дело получалось плохо и чересчур возбуждающе для Антона, и тогда Ника просто выпихнула его наружу, ласково и ободряюще пробурчав себе под нос: «Дождаться ночи не может, кобель…»
Антон стоял рядом с кабинкой, облокотившись о кафельную стенку, когда мимо него, к вешалкам, прошла высокая, коротко стриженая девица лет тридцати с маленькой крепкой грудью и абсолютно безволосым лобком. Симпатичная такая девица, хотя, Ника все-таки лучше всех… но додумать эту мысль Антон не успел. Провожая чисто мужским автоматическим взглядом упругие движения женских ягодиц, он громко икнул и принялся, не глядя, наугад, нашаривать рукой Нику под душем.
— Ты чего? — выглянула наружу блондинка. — Нашел чего-то? делиться будем?
Вместо ответа Антон глазами показал Нике на упругую попку женщины, в этот момент снимающей с крючка свое полотенце. Там, между ягодицами, торчал и покручивался в разные стороны явно живой и задорный хвостик размером в пол-локтя.
Ника протерла глаза, посмотрела еще раз, повнимательнее, и в этот момент женщина оглянулась через плечо и задорно подмигнула ошалевшей от невиданного до сих пор зрелища парочке, махнув при этом хвостиком, как бы приветствуя их. Тут Антону показалось, что и зрачки ее глаз вертикальные, как у кошки или змеи… Не спеша промокнув воду с плеч и спины, женщины обмотала полотенце вокруг бедер и вышла из душевой, соблазнительно виляя бедрами. Хвостик, успокоившись очевидно, едва заметно трепетал под полотенцем.
— Ника, давай-ка побыстрее, — нервозно поторопил девушку Антон, прислушиваясь к довольному мужскому уханью и кряканью, доносившемуся из дальних кабинок.
— Боишься, что вот с таким хоботом кто выйдет и меня отобьет? — не менее нервно засмеялась блондинка, на руках показывая размер хобота. — Залезай, я уже готова.
— …знаешь, я тоже про этот момент подумала, когда мне начальник Сто восемнадцатой жетон вручал, — будто прочитав чужие мысли, кивнула Ника.
— Уважаемая госпожа Инспектор! — торжественно провозгласил Мишель. — Предлагаю вечер воспоминаний перенести в местный ресторанный зал, тем более, кормят тут очень прилично, общество по вечерам собирается не буйное, а я ужасно проголодался, да и Антон тоже целый день ничего не ел…
— Конечно, я вот только переоденусь… — сбрасывая с плеч зачем-то на них накинутую собственную курточку, — не раздумывая, ответила блондинка. — Да и вам, особенно господину писателю, надо бы привести себя в подобающий выходу в свет облик…
Антон счастливо засмеялся. Все его подспудные тревоги и волнения обернулись ночным туманом, развеявшимся с первыми лучами солнышка: Ника из своего космического дальнего, но краткосрочного странствия вернулась абсолютно такой же, какой она и отправилась туда…
20
Анаконда очнулась от странного певучего и мощного гула в голове, будто засунули её под медный колокол и ударили в него… раз, другой, третий… Не открывая глаз и пытаясь дышать как можно незаметнее, девушка попробовала определить лишь на слух и обоняние — где же она сейчас находится? Но тут вмешалась боль в вытянутых вверх и связанных где-то там, над головой, затекших руках. И тело странно покачнулось… кажется, она висела… под потолком? На связанных, вытянутых руках, не касаясь ногами пола? И еще слева в бедро резко веяло горячим, почти обжигающим воздухом, а справа била в ноздри тугая, могильная и холодная сырость. Сквозь едва заметно подрагивающие ресницы Анаконда уловила мрачные отблески огня… не электрического света, а живого, настоящего огня. Откуда-то — она так и не успела понять — пахнуло резким запахом раскаленного металла, и жуткая, острая, фантастическая в своей неправдоподобности боль возникла пульсирующим сгустком в правом боку, мгновенно распространяясь на все тело… и смрад паленого мяса заставил анархистку резко, во всю ширь распахнуть глаза… интуитивно, дико, по-животному хотелось кричать от нестерпимой боли, но, как во сне, горло оказалось перехвачено чем-то непонятным, будто заморожено новокаином, и не единого звука невозможно было издать, разве что невнятные, жалкие хрипы…
