Илья Одинец - Импланты
Все было хорошо, пока Коленька не заболел. Врачи определили у него мелкоклеточный рак легких. Моему сыну проводят лечение, но это агрессивный рак, и без удаления опухолей шансов у Коленьки мало. Единственное, что может помочь, так это новые легкие, пока метостазы еще не распространились по телу.
Достать орган, тем более для четырехлетнего ребенка, в нашем городе практически нереально, остается надеяться на чудо имплантологии. Врачи вызвались помочь, но денег на операцию у нас нет.
Обращаемся в вашу газету с просьбой о помощи! Добрые люди! Не откажите! Моему сыночку нужна операция! Перечислите, кто сколько может! Да благословит вас Господь»!
Подобных криков о помощи мы получаем десятки. Имплантаты слишком дорогое удовольствие для многих людей, а для некоторых равноценны жизни. Хотя медицина и сделала огромный шаг вперед, новые технологии все еще очень дороги для обывателей. Неизвестно, сколько пройдет времени, когда любой нуждающийся сможет получить необходимый искусственный орган.
С сегодняшнего номера мы будем публиковать письма с просьбами о помощи. Не оставайтесь равнодушными! За этими письмами реальные человеческие жизни.
Расчетный счет для перечисления средств на лечение маленького Коли Тихомирова: 64184304560000001453, Мичуринское отделение банка «Капитал-финанс».
«Понедельник»
N 823, август 2099 г.
Часть 3
Хочу, но не могу
Глава 1
Дворник
Жизнь Федора Сомова проходила в сумраке, и тьма была везде: на улице, в доме, в сердце… она сопровождала Федора куда бы тот ни пошел, обнимала липкими черными руками, закрывала глаза, просачивалась в мозг, шептала на ухо мерзости, призывая к действиям. Сомов пытался не слушать, не видеть, предпочитал игнорировать тьму, но ничего изменить не мог. Сумрак был его единственным спутником.
Полумрак на улице был потому, что Сомов работал дворником, и его деятельность начиналась тогда, когда остальные горожане мирно спали в своих кроватях. Он вставал в половине третьего ночи, наспех бросал в рот бутерброд или выпивал растворенный в стакане «Быстро-суп», и отправлялся на уборку территории. Днем он предпочитал не появляться на улице, а когда выходить все же приходилось, старался обернуться как можно быстрее.
Полумрак в доме был обусловлен бедностью. Федор жил в подвале трехэтажного ЖЭКа. Помещение было достаточно большим, но большую его часть занимали трубы, а два окошка, находящиеся чуть выше уровня земли, называл «окнами» только сам Федор, настоящее их назначение состояло в проветривании подвального помещения.
Чтобы в «окна» не влезали бродячие кошки и собаки, Федор закрыл их. Долго выбирал между ватным утеплителем и полиэтиленовой пленкой, но остановился на последней: летом свет важнее тепла. Единственная лампочка, которую ему удалось подключить, тайно протянув провод, подсоединившись к электросети ЖЭКа, светила тускло, но большего Сомов позволить себе не мог — если чиновники заметят «утечку» электричества, он не сможет оплатить электрификацию подвала и останется в полной темноте.
Но страшнее темноты улицы и «дома» — полумрак в сердце.
Федор был беден. Он находился практически на грани, балансировал между существованием и абсолютным мраком смерти сколько себя помнил, и сколько себя помнил, ничего не мог изменить. Он искал работу, брался за самые тяжелые и грязные задания, был готов на все, что угодно, лишь бы выбраться из ямы нищеты и отчаяния, но все тщетно.
К сорока трем годам он накопил триста семьдесят два кредита. Этого хватило бы, чтобы снять небольшую комнатку в общежитии, но Сомов откладывал трату этих денег на другое, более важное дело.
— Спи, спи, моя девочка.
В темноте подвала Федор нечаянно ударился коленом об алюминиевую трубу, отчего помещение наполнилось гулким гудящим звуком. Вот девочка и проснулась.
Сомов постоял с минуту неподвижно, прислушиваясь к звукам, а когда глаза привыкли к темноте, тихо прошел в противоположный угол «комнаты». Там на трех старых матрасах, уложенных друг на друга, лежала его дочь — хрупкое шестилетнее дитя.
— Я на работу, — прошептал Федор, целуя дочь в горячий лоб. — Спи.
Девочка вздохнула и отвернулась к стене.
Стараясь не шуметь, Федор наспех оделся. Надел брюки, резиновые сапоги, черную рубашку, и грубый темно-синий рабочий фартук. Инструменты — метлы, ведра, грабли, лопаты, металлический лом для колки льда — стояли в углу рядом с дверью. Взяв метлу и ведро, Сомов выбрался из подвала. У входа он перекрестился и привычно пробормотал:
— Господи, сделай так, чтобы она дожила до моего возвращения!
— Где тебя черти носят?! Снова проспал?
Федор вжал голову в плечи и зажмурился.
— Уже пять минут тебя тут караулю. Работать надоело? Так я быстро тебе замену найду!
— Простите. Я не нарочно.
— Я тебе не девочка под дверью стоять! Может, мне еще тебе личный будильник подарить? Чтобы больше не опаздывал! А то так накостыляю, неделю кровью харкать будешь!
Судя по тому, что громкость голоса несколько уменьшилась, гроза миновала, и Федор открыл глаза. Напротив него стоял лысый мужик в потертом вельветовом костюме и кепке набекрень. Михалыч, заведующий ЖЭКа, изредка инспектировал подчиненных, ругая всех подряд независимо от степени их вины.
— Ну, чего вылупился? Топай работать! Я за тебя улицы мести не буду. И контейнеры проверь, может, где сдох кто. Воняет.
Федор кивнул.
— Погодь. Зарплата задерживается на неделю, так что не ныть.
— Но…
— Не ныть, я сказал! Когда деньги придут, тогда заплачу. Иди работай, жопа с метлой. И чтобы к утру тут все блестело. И не воняло.
Михалыч удалился, а Федор перехватил метлу в правую руку и отправился на свой участок. Электронное табло над ЖЭКом показывало без трех минут пять, но это не имело значения. Михалыч отчитал бы его, даже если он пришел на работу на час раньше.
* * *
Участок, за который отвечал Сомов, находился в районе развлечений и среди дворников имел славу худшего участка в городе. Во-первых, он был большим: включал три улицы и небольшую площадь. Во-вторых, в его центре находился ночной эротический клуб «Зажигалка», а это значило не только горы мусора, но и пьяные песни каждую ночь, мордобои и кровопролитие раз в неделю, а то и чаще. В-третьих, дворников там не любили. Не считали за людей и пакостили. Жестоко и глупо.
Около ночного клуба Сомов убирался в последний момент, после того, как приводил в порядок три прилегающие улочки и перед тем, как отправиться домой. Когда он только устроился дворником, по неопытности решил заканчивать с самым неприятным в первую очередь, не откладывая напоследок. Увы, ничего хорошего из правильного и умного на первый взгляд решения не получилось. После того, как Федор приводил в порядок другие места, он возвращался к клубу и неизменно обнаруживал, что мусорные бачки снова перевернуты, фонарь измазали чем-то белым и липким, забор повалили, а единственную лавочку разобрали на доски.
Через неделю мучений дворник выработал оптимальный маршрут уборки и окончательно переместил территорию рядом с «Зажигалкой» в конец списка.
— Эй, мужик, закурить не найдется? — спросили откуда-то слева.
— Не курю, — буркнул дворник.
Федор старался как можно меньше общаться с незнакомцами, потому что ничего хорошего от них в своей жизни он не видел. Дважды ему ломали нос, один раз ребро, три раза выкручивали руку, а количество синяков и оскорблений давно перестало учитываться, ибо они стали практически нормой. Ни дня не проходило, чтобы кто-нибудь не назвал Федора грязным мусорщиком. А он не мусорщик, он дворник. Добрый и честный мужик. Хоть и действительно не слишком чистый.
— Может, спички есть?
— Нету.
Сомов зыркнул на вопрошающего. В темноте ночи все прохожие казались злыми и агрессивными, даже этот на первый взгляд хлипкий бомжонок в грязном бушлате. Федор ускорил шаг, и ночной клуб скрылся за поворотом.
Первым делом дворник вытаскивал контейнеры, чтобы настоящие мусорщики, которые приезжали в шестом часу, успели забрать отходы жизнедеятельности на свалку. Единственные рукавицы давно порвались и пропитались неповторимым ароматом мусора, но Михалыч не горел желанием снабжать дворников инвентарем, и каждый выкручивался, как мог. Сомов надел рукавицы и принялся за работу.
Контейнеры были тяжелыми и грязными. Большинство металлических хранилищ отходов имели дыру в боку или в днище, отчего после вывоза мусора на асфальте оставались либо лужи вонючей жижи, либо картофельные очистки, либо и то и другое. Уборка следов уборки тоже входила в обязанности Федора.
