Евгений Красницкий - Отрок. Внук сотника
– Про славян?
– Это считается ересью, происками дьявола, но существует повествование о том, что у Иисуса Христа был сын. Ты про то, что Андрей Первозванный посетил в свое время Русь, конечно, слышал?
– Да, воздвиг крест и проповедовал на тех горах, где потом построили Киев.
– Да, но, говорят, пришел он сюда не просто так, а спасая от преследования и убийства младенца, родившегося от любви Иисуса и Марии Магдалины. И путешествовал между многими славянскими племенами, а когда мальчик вошел в возраст мужа, славяне приводили к нему юных дев, и он возлегал с ними, и семя сына Христова рассеялось по славянскому народу. Так что утверждение славян «мы – внуки Божьи» не лишено зерна истины. Видишь, как все непросто переплелось?
– Но это же действительно ересь. Тебя за это сюда сослали?
– За такое не ссылают. За такое либо убивают сразу, либо дают умереть медленно в тесном заточении. А тебе я это рассказал не для того, чтобы ты еретиком сделался, а для того, чтобы понял: все очень и очень непросто. Христианство и язычество противостоят по большей части в телесной жизни, а в духовной… Вот Перун, например, стал Ильей Пророком, Велес – Власием, Макошь сменила имя на Параскеву Пятницу, но суть осталась прежней; моральные нормы славян, в принципе, не противоречат десяти заповедям христианства, ну, и прочее.
Дело не в иной вере, а в иной жизни. Христианский князь – единовластен, а князь у язычников был просто воеводой. Без слова веча и без одобрения волхва ничего сделать не мог. Понятно?
– Другой способ управления требует и другой идеологии, другого духовного обоснования, язычество самовластия не приемлет.
– Так, а единобожие, сиречь монотеизм: «Един Бог на небе – един царь на земле».
* * *«Да, а Нинея-то говорила – все ворованное. Послушала бы она те наши беседы, а еще лучше, поговорили бы они между собой по душам, вот было бы интересно послушать. Она-то тоже мне про внуков Божьих толковала, только по-другому. Так ведь нет, убить друг друга готовы».
– Миша! – монах впервые за весь день обратился к Мишке по имени. – Трудно тебе там было? Ведьма-то, поди, искушала от истинной веры отречься?
– Да нет, впрямую не искушала, так только – намеками.
– А ты?
– А я ей из Экклезиаста читал.
– И?..
– А она Экклезиаста, оказывается, лучше меня знает, и философов древних тоже.
– Удивляешься?
– Странно как-то: старуха, в глухой деревне…
– Старуха… нет, Миша, не простая это старуха… Ходила она когда-то в шелках и ела на золоте.
– Нинея?!
– Гредислава… Боярышня древлянская.
– Боярышня? Так древлянское княжество еще княгиня Ольга… Сто пятьдесят лет прошло!
– Больше. Почти сто восемьдесят. Только род Нинеи такой древний, что для него и триста лет – не срок. Ничего не забыли и ничего не простили.
– Но здесь земли дреговичей, а не древлян.
– Где-то же древлянам надо было укрыться.
– А Беляна? Их матери за двоюродными братьями замужем были.
– Не знаю, Миша, не знаю. Братья те, думаю, тоже не из простых. Был мне наказ от Владыки – дознаться обо всем, да поздно теперь.
– Почему поздно?
– Она не расскажет, а люди ее мертвы все. Покарал Господь, не стал людской кары дожидаться.
– Так о ней сам Владыка знает?
– И не только о ней. Ты думаешь, мало их – от прежних времен оставшихся? Думаешь, смирились они с потерей власти? Мы про них все должны знать, готовыми быть ко всему…
Отец Михаил снова зашелся в кашле.
– Полежи, отче, не разговаривай.
– Нет, я тебя расспросить должен. Намекала, говоришь? На что?
– Ну… Попрекнула, что Экклезиаст христианином не был, а мы его книгу священной почитаем.
– А ты?
– Не нашелся я, не сумел ответить.
– Вот они – происки Врага рода человеческого: посеять сомнение, смутить. А потом это сомнение тебя, как ржа, изнутри разъест.
– А как же я ответить должен был?
– Потом, Миша, потом об этом поговорим. Люди к ней какие-нибудь приходили?
– Не видел, но я дней семь в беспамятстве был… Или спал, Нинея усыплять умеет.
– Что, и среди дня усыпляла?
– Бывало. Она говорила – сон лучшее лекарство.
– Бывало, значит… А странностей каких-нибудь не заметил?
– Так там все странное, деревня-то вымерла.
– А кто хоронил? Не Нинея же трупы таскала?
– Вроде бы Велимир. Сложил всех на костер, тризну справил, а потом сам повесился.
– Это она тебе сказала?
– Да.
– А поля он тоже в одиночку все сжал?
– Да я же говорю – все странное. Поля сжаты, огороды убраны, скотина вся куда-то подевалась. А у Нинеи запасов на несколько лет и все свежее.
– Помог ей кто-то?
– Она сказала: мир не без добрых людей.
– Настолько добрых, что в жатву свои поля бросили и Нинее помогать пришли?
– Не знаю… Может, нечистую силу призвала, а в уплату всю скотину ей отдала?
– Сам-то веришь в то, что сказал?
– Ну… поля же кто-то сжал…
– Ты кликушу-то темную из себя не строй!
«Вот уж хрен вам, стукачом епископального КГБ я не нанимался!»
– Прости, отче, не придумалось больше ничего.
– Я отдохну, Миша, а ты подумай, может, еще чего вспомнишь?
* * *До Ратного успели добраться еще засветло. Мишка, въехав в речные ворота, поворотил было к церкви, но отец Михаил, молчавший почти всю оставшуюся дорогу, вдруг подал голос:
– Правь к себе, Миша, и помоги сесть: негоже мне перед паствой слабость являть.
«Вот она, сила церкви: больной – не больной, а пиар обеспечь! Съездил в логово нечисти, с колдуньей сразился, отрока невинного освободил, теперь семейный конфликт улаживать будет. Орел наш отец Михаил не убоялся и преуспел! Бабий «интернет» распространит и обсудит, паства оценит и проникнется».
– Войдем в дом, стой возле меня и ничего не говори!
– Да зачем, мы же…
– Не перечь! О семье подумай: если одному можно супротив хозяина дома норов выказывать, значит, и другим тоже! Смиренность и почтение – не блажь старших, а залог крепости семейных уз и покоя в доме. Благолепие трудом и терпением созидается, а наипаче – обузданием гордыни. Я тебя когда-нибудь плохому учил?
– Нет, что ты!
– Вот и делай, что говорю. Будь ты хоть трижды прав, почтение к старшим являть обязан, понеже младшие, на тебя глядя, к тебе тоже почтения проявлять не станут. Понял?
– Понял, но…
– Никаких «но»! Только стой и молчи. Я за тебя все сделаю, ибо уничижение паче гордости.
«И в этом тоже сила. Иерархическая структура: подчиняйся старшим и получишь право требовать подчинения от младших. Каждый на своем месте работает на достижение общей цели. И попробуй, блин, только вертухнись!»
