Александр Конторович - В связи с особыми обстоятельствами
«Ладно, ефрейтора пропускаем, один хрен уже никуда после не денется. И уработаем замыкающего. После него – левофлангового. Ему проще стрелять, не надо особо проворачиваться. Тот, что справа – ему больше времени на поворот нужно. Он к пленным левым боком обращен. Пока развернётся, да оружие вскинет… Успею!»
И капитан скрылся за краем канавы, прижавшись к земле.
Звук шагов – колонна проходила мимо. Совсем рядом щелкнул камешек, отброшенный ногою кого-то из проходящих.
Ещё чуток…
Сколько раз приходилось Ракутину вставать вот так – рывком, навстречу неизвестности! Но тогда были где-то рядом товарищи, имелся шанс на то, что кто-нибудь окажет помощь, прикроет огнём… да и просто предупредит об опасности. Всегда проще, когда кто-то из своих поблизости есть.
А сейчас – один.
И никто не поддержит, не подаст руки в трудную минуту. Под конвоем идут бойцы, и ожидать от них подмоги не приходится.
Но и просто в кустах отсидеться – капитан не мог. Совесть не позволяла. Слишком уж явственно стоял перед глазами горящий сарай…
Хруст сапог… удаляется! Прошла колонна!
И не рывком выскочил на дорогу капитан – выкатился, словно клубок, на пол уроненный.
Перекат – удар под колено, на себя немца рвануть!
И оседает на землю замыкающий солдат, напоровшийся в падении спиною на острый клинок.
Тихо всё произошло.
Ну… почти тихо, скажем так.
Не слишком шумно.
Не обернулся никто из немцев на шорох.
– Halt! Stillgestanden!
В крови у немецкого солдата послушание – приучен он команду исполнять. Немедленно – и беспрекословно. Раз команда прозвучала, стало быть, человек, её отдавший, имеет на то право. И не станет тут никто рассуждать, выполнит приказание. Это он уж потом думать и соображать будет… если успеет.
И немец, слева от колонны топавший, не стал исключением – вытянулся по стойке «смирно», винтовку свою к груди прижав – словно команду «на караул» выполнил. Не совсем, понятное дело, так, но очень даже похоже.
И назад не обернулся.
Оттого и не успел прикладом клинок отбить, что ему чуток повыше поясницы-то и вошел…
А вот тут уже совсем другие пляски пошли.
Хоть и вытянулись похожим образом третий солдат и ефрейтор, однако, до них почти тотчас же дошло, что происходит нечто непонятное.
Ну кто, скажите на милость, здесь такие команды может отдавать?
Ефрейтор?
Так вот он – впереди топает и ничего такого не кричит. Видел его солдат, оттого и врубился в ситуацию достаточно быстро. Что уж тогда про самого ефрейтора говорить – до него это ещё быстрее дошло.
Дернул он с плеча винтовку, да назад обернулся.
Чтобы словить пулю всей грудью – Ракутин тоже времени даром не терял. И пистолет из кобуры раньше выхватить сумел. А попасть с десятка метров – ну это уже совсем лопухом быть надобно, чтобы с такой дистанции промазать.
И понял тогда последний фашист, что ситуация у него складывается аховая. На короткой дистанции пистолет куда как опаснее, нежели винтовка – быстрее он стреляет. И намного быстрее. Да тут ещё и десяток пленных, которые его тоже на руках качать не станут. Нет, подбросить-то – это за милую душу! А вот поймать… И таким макаром – раз пять…
И рванул немец прямо через канаву – в поле рванул, к рощице недалекой. Мог он, конечно, затвор передернуть, да пальнуть.
Мог.
Да вот только бежать быстро в таком разе не получается. Тут что-то одно делать надобно.
Либо бегать, либо стрелять.
А уж спиной назад, да по неровной местности – лучше и не пробовать даже. Проще с размаху башкою пень бодать – не так болезненно будет.
Ноги у солдата оказались сильные и длинные, да и бегал он неплохо. Так что разрыв успел положить между собою и капитаном весьма изрядный. И не слыша (про свой-то топот забыл?) за собою шагов преследователя, обернулся.
Хрясь!
Алексей в прыжке впечатал каблук сапога прямо в бочину запнувшегося солдата – тот кубарем полетел на землю. Ускакала куда-то вбок и винтовка.
А вот встать фашисту уже было не суждено…
Поднявшись на ноги, Ракутин гаркнул во всё горло столпившимся на дороге пленным. – Похватали немцев, их оружие – и к роще! Бегом, мать вашу за ногу!
А сам наклонился к мертвому бегуну. Тяжелый оказался фашист…
Но до рощи капитан его доволок первым, бойцы подоспели позже. Кто-то из них отыскал и подобрал оружие убитого. Притащили и остальных конвоиров, живых среди них не оказалось. Приметив чернявого парня с трофейным карабином за плечами, Алексей окликнул его.
– Как фамилия, боец?
– Красноармеец Копытов, товарищ капитан! – вытянулся тот.
– Патроны у немца возьми – и на пост! Смотри, чтобы нас тут не накрыли ненароком.
– Есть на пост, товарищ командир! – и Копытова словно ветром сдуло.
Присев на корягу, Ракутин осмотрел своё воинство.
Двое раненых, из-под потемневших бинтов проступает кровь. Ранены, надо полагать, не сегодня и не вчера – повязки давно не менялись. Как ходоки они… словом, плохие ходоки. Трое крепких парней в черной форме – моряки? Тоже не без ссадин и повреждений, но на ногах стоят уверено. Копытов на посту, кроме него ещё один светловолосый парень в закопченной гимнастерке. Один мужик средних лет – отчего-то в гражданской одежде.
И…
А где этот – который чистенький?
– Бойцы! А куда ещё один девался?
Красноармейцы переглянулись.
– Так это, товарищ командир, – прокашлялся гражданский. – Здеся он был… Как с дороги рванулись, я рядом его видел!
– И куда ж он делся?
– Дык… – развел руками мужик. – Не приметил я…
Вот ведь незадача! Парень-то мог и ногу ненароком подвернуть, лежит сейчас где-нибудь в поле и губы кусает!
– Он в другую сторону побег, товарищ капитан, – пробасил один из моряков. – Я как раз за немцем дохлым нагнулся – а он и отпрыгнул в сторону-то! Фашиста тащить надо было, вот и зевнули мы его… Туда побег!
И моряк показал направление – на правую оконечность рощи.
– Эк его! – сплюнул Алексей. – Пропадёт же, дурак! Тут немцев – как мух на свалке! Вот, что, товарищ…
– Огузов я, товарищ капитан! – поправился моряк. – Краснофлотец Огузов! Матвей Федорович.
– Возьмите с собой кого-нибудь в помощь и пройдитесь в том направлении. Надо бойца найти! Нехорошо выходит, мы-то здесь, да вместе! А он там в одиночестве бегает – и без оружия.
– Есть, товарищ капитан! Это мы мигом!
И двое моряков исчезли в кустах.
Ракутин достал из полевой сумки блокнот и карандаш.
– Итак, товарищи бойцы, попрошу представиться…
Раненые оказались зенитчиками, пострадавшими во время артналета на их позиции. Там их и подобрали немцы – истекающих кровью и без сознания. Все трое моряков оказались с Днепровской флотилии, их катер был поврежден при бомбежке и затонул. Спасшихся членов экипажа захватили прямо в момент выхода на берег – в кустах засел секрет противника. А поскольку никакого оружия у краснофлотцев не имелось (слишком быстро ушел на дно катер), то и оказать серьёзного сопротивления не получилось. Без драки, понятное дело, не обошлось – матросы схватились врукопашную. Только вот немцы не стали особо рассусоливать, а попросту полоснули по драчунам из автомата – разом отправив на тот свет трех человек и положив на песок оставшихся. А прочих, не успевших ещё выбраться на сушу, расстреляли прямо в воде.
