Александр Афанасьев - Свой среди чужих
В описании рода Полети не нашел ничего. Кроме разве что Карло Полети – председателя совета директоров Банка ди Рома.
Начал искать Салези. Салези, Салези…
И нашел.
Пьетро Антонио де Салези, барон Салези, граф ди Марентини. Викарный кардинал Римской католической епархии и – наиболее вероятный претендент на папство. Нынешний папа, как известно – стар и болен, и…
И православная церковь никогда не примет этот брак. Ни при каких обстоятельствах. Даже дальняя кровная родственница возможного римского папы никогда не получит благословения церковного на брак с Императором. Николай, должно быть, это понимает – и он понимает, что церковные иерархи никогда не примут ни Анахиту, ни ее детей.
Что – все? Звонить Ксении?
Сто-стоп-стоп… Сам же говорил, что надо все проверять. С чего это я решил, что Анахита происходит именно из этой линии Марентини? Только из того, что несколько минут листаю Готский Альманах?
Надо все проверить как следует. Найти человека… изрядного детектива, лучше в Риме и со связями в Ватикане. И все проверить.
Я достал фотоаппарат, который был у меня в телефоне, и сфотографировал интересующие меня страницы – дважды, на всякий случай, и тут же – одну копию отправил в файлохранилище. Удобная все-таки жизнь в современной цивилизации.
– Премного благодарен, мсье.
– Мсье, а как же ваша книга?! Мсье Штойбле!
Но я уже был в машине. Надо было спешить.
Примерно через час я вылетел в Рим.
20 октября 2011 года
Россия, Пост святой Ольги
Центр боевого управления Флота Тихого океана
Минус восьмой этаж
По-видимому, опять вляпался…
Гардемарин Вадим Островский, которому до окончания курса подготовки остался месяц, уже изучил все флотские премудрости, и одна из них гласила: никогда не знаешь, какой косяк ты упорол, пока командование тебя за него не накажет. И ко всему этому надо относиться философски: лучшее поощрение – это отмена ранее наложенного взыскания.
Этот день был свободным – т. е. курсанты, готовясь к «выпускному», отрабатывали то, что у них не получалось, то, чему надо уделить больше внимания. У гардемарина Островского было все как у всех, что-то получалось больше, что-то меньше, в нормативы он укладывался – но вместо того, чтобы, как все, подтягивать отстающие дисциплины, он решил пойти наоборот. Он решил заняться отработкой того, что у него получалось лучше всего, для того, чтобы в чем-то быть действительно лучшим, лучшим из всех, лучшим на курсе, лучшим в подразделении, лучшим на флоте. Вадим собирался быть лучшим в стрелковых дисциплинах.
В каждой гимназии, особенно на территориях, есть несколько комнат, которые отданы скаутскому отряду, там висит портрет генерала Корнилова, основателя и покровителя современных скаутов как организации, которая учит пацанов дружить и выживать, и обычно еще висит портрет ныне покойного Государя Александра Пятого – еще в бытность наследником он был Августейшим шефом корпуса скаутов. Одно из его высказываний, которое знают все скауты, – стыдно быть русским и плохо стрелять. Каждый русский должен быть готов выступить на защиту своей родины с оружием, даже если он и не служит в армии! Скауты это знали, а Вадим знал еще и то, что если он промахнется, то скорее всего останется без еды сам и оставит без еды отряд. Как и все сибирские скауты, он летом мотался по тайге в составе своего маленького скаутского патруля и как разведчик должен был позаботиться о пропитании отряда, причем используя для этого только винтовку дамского калибра 5,6. Из такой винтовки можно было подбить птицу или некрупное животное, но для этого надо было уметь стрелять почти идеально и подкрадываться к зверю на расстояние вытянутой руки. Вадим умел делать и то, и другое, один раз он подстрелил детеныша сибирского марала, и сделал это только потому, что ему и его отряду нужна была пища. Потом он не по своей воле попал в Афганистан, и там ему впервые дали в руки настоящий армейский автомат, такой, какой есть у каждого военного. Тогда-то он и решил заняться стрельбой всерьез, тем более что возраст уже подошел, и он мог купить что-то более серьезное, чем оружие под дамский патрон. Когда он пришел на вербовочный пункт – за ним были уже два первенства города и звание кандидата в мастера спорта, причем по взрослому разряду. Теперь к званию кандидата он мог с гордостью присовокупить подвески мастера[50] по стрельбе из пистолета, снайперской винтовки, автомата, легкого и единого пулемета, а также третье место на первенстве Флота Тихого океана по армейскому стрелковому многоборью, где он соревновался с много лет отслужившими военными, в основном инструкторами.
Третье место его не устраивало. Если бы устроило – он не был бы русским.
Сегодня он решил заняться автоматом – его он считал наиболее сложным в освоении видом армейского стрелкового оружия, сложнее, чем снайперская винтовка. Стандартный автомат Барышева армейского калибра 6,5, магазин на тридцать патронов – шестидесятипатронные он не любил, они были менее надежны. Оптический прицел малой кратности – он полагался ему как лучшему снайперу в патруле. Одиночными выстрелами он мог свалить мишень быстрее, чем та окончательно займет исходное положение для стрельбы. Проблема в том, что в этой дисциплине засчитывалось поражение цели двумя патронами, а некоторые упражнения были рассчитаны на исполнение их автоматическим огнем. Русская армия сразу после появления автомата Федорова стала первой армией в мире, которая начала серьезно работать над проблемой поражения противника именно автоматическим огнем, над созданием огневых завес, над беспокоящим огнем, даже над стрельбой по панораме, хотя другие армии отрабатывали этот вид огня только на пулеметах. Североамериканская армия, переняв британскую концепцию точного сокрушительного одиночного огня на средней дистанции, приняв на вооружение мощную винтовку для стрельбы преимущественно одиночными, нахваталась по самое «не хочу» от японцев в ходе долгой, тяжелой и кровавой войны в Индокитае и Центральной Америке. Нация стрелков, чтоб их. Японцы нахватались, в свою очередь, «плюх» от русских в ходе короткой и жестокой второй русско-японской, известной как «война за КВЖД», – уже тогда приняли на вооружение легкие автоматы и пистолеты-пулеметы ближнего боя, которыми был вооружен каждый японский десантник. Русская армия обучала своих бойцов автоматическому огню намного больше, чем одиночному, поэтому Вадим отрабатывал сейчас именно автоматический огонь, пытаясь заучить, затвердить в памяти именно такое положение тела, при котором отдача раскладывается правильно и автомат не уводит вверх, и тем более – в сторону.
Для выполнения упражнения Вадим надел наушники, и поэтому он понял, что рядом кто-то, только тогда, когда его хлопнули по плечу. Он повернулся – и увидел майора по адмиралтейству Тишко, с которым он подружился после того случая.
– Господин майор по адмиралтейству… – начал доклад Вадим, не снимая наушников.
Тишко отрицательно покачал головой, сделал знак, чтобы он заканчивал со всем этим и шел за ним.
На гражданской машине, принадлежащей Тишко, они доехали до Поста святой Ольги – военного, в основном, города, где находилась военно-морская база и дислоцировалось соединение амфибийных сил – так называли части боевых пловцов и морскую пехоту. Самому Тишко довелось тут служить, и Вадим ни о чем плохом не думал. Смотрины. Офицер, имеющий отношение к курсам подготовки, присмотрел хорошего, перспективного гардемарина и сообщил об этом своему бывшему командиру. Такое часто бывало, офицеры сохраняли связи со своими частями, а командиры старались подбирать себе личный состав прямо с курсов, особенно отмечая тех, кто мог в будущем стать офицером, хороший, инициативный офицер – на вес золота. Сейчас с ним поговорит командир соединения легких сил, возможно, и еще кто-то из офицеров, потом, если он их устроит, они пришлют на него заявку. В свою очередь, и он посмотрит, где, возможно, ему предстоит начинать свою службу.
И лишь когда они прошли третий рубеж охраны и вошли в один из лифтов, который пошел вниз, Вадим понял, что ему предстоит что-то другое.
– Не трясись, салага… – легко и с необидной подколкой ответил на незаданный вопрос Тишко, когда их лифт медленно полз вниз, – тут одно дельце наклевывается. Я тебя отрекомендовал. Дело добровольное.
Что именно за дело, Тишко рассказывать не стал, а гардемарин не стал спрашивать, потому что гардемарину не пристало ни о чем спрашивать майора по адмиралтейству. Он никто, у него даже нет воинского звания.
В себя Вадим пришел только тогда, когда они оказались в кабинете легендарной «Медузы» – контр-адмирала Русского флота Таманцева, который сейчас, выслужив все положенные сроки, возглавлял диверсионную службу Флота Тихого океана.
Кабинет Медузы оказался довольно примечательным. В углу – шкаф из дорогого дерева, там черной летучей мышью распластался костюм для подводного плавания, судя по виду – пятерка, пятимиллиметровый, для холодных вод. Вместо обычной для кабинета офицера высокого ранга стены с дипломами, свидетельствами об окончании курсов, фотографиями с известными людьми и дворянского герба, у кого он был, – на стене развешано холодное оружие, а в застекленной витрине из того же дерева – оружие огнестрельное. Вадим заметил бесшумный пистолет-пулемет Стерлинга с магазином, вставляющимся сбоку, легкий пулемет Стоунера, какой использовали североамериканские боевые пловцы, и несколько японских образцов, включая бесшумный пистолет Та-Чи, который обычно использовали ниндзя. Из холодного оружия выделялась мамелюкская сабля североамериканского морского пехотинца с подарочной надписью на лезвии и несколько мечей. Японских катан было только две, обе на вид с солидной историей. Выделялся более короткий, чем катана, зачерненный меч с тонким, обоюдоострым лезвием. Вадим не знал, как он называется, но знал, что и он, и вон тот меч-посох с двумя лезвиями – излюбленное оружие ниндзя.
