Александр Сивинских - Имя нам – Легион
– Рыбу глушишь, браконьер?
– Вроде того, – сказал я, чувствуя по достаточно миролюбивому тону, что удастся отделаться без травм. – Прости, Гена, задумался.
– Что, серьезно? – изумился он. – Да ладно, не расстраивайся. Все мы этим пороком время от времени страдаем. Даже, веришь ли, я. Для чего ж волну-то гнать? Неужто так все плохо?
– Плохо, Генка! – сознался я. – Хреново, чего жеманничать.
– Ну, так заходи, обсудим, – сказал он. – Зачем в одиночку маяться…
Я скопом вывалил на него весь ворох подозрений и догадок. Сбивался, перескакивал с одного на другое, шипел, не находя слов. Выглядел я, наверное, не лучшим образом: параноик в мокрых трусах.
Он внимательно выслушал меня, а когда я начал повторяться, остановил:
– Погоди, я понял. Ты обвиняешь Братьев. Но в чем? В подлоге? В обмане? В тщательно скрываемой кровожадности? А им это надо? Ты сам подписал контракт, где обязался беспрекословно выполнять приказы. Разве там была хоть строчка о великодушии легионера к врагу? Мало ли что тебе наплел Игорь Игоревич по поводу терранского мягкого сердца… Откровенностями он тебя потчевал в частном порядке. Так не булькай и будь признателен. Значит, держит не за боевого робота, а за более-менее мыслящее существо. Что-то я не помню, чтобы с нами в российской армии советовались по поводу решения национальной военной доктрины… И, не забывай, Капрал, главного! Онзаны действительно вооруженными вторгаются в чужие миры, и миролюбием это не пахнет. Они действительно уничтожают эти миры не хуже библейской саранчи. И уже пройденных ими миров действительно колоссально много. И, черт тебя дери, движутся они в сторону Земли! Нашей Земли, на-шей, тупая твоя башка!
– Хорошо, – покачал я головой, не желая сдаваться. – Совершенно верно, спорить не буду. Онзаны несут погибель всему живому и оставляют за собой пустыню. А почему? Да потому что от бескормицы бегут. Что совсем другой коленкор, нежели императивная агрессивность. А еще, может, – вбросил я в привычный расклад новый, приберегаемый как раз для такого момента козырь, – может, они из концлагерей драпают! Из тех, в которые заточили их Братья-терране. Тогда, когда поняли, что существа, имеющие дар ходить между мирами, могут сделаться реальной проблемой через сотню-другую лет. Проблемой для их безмятежного благополучия. Кто там из головастых людей поведал нам, что война – продолжение политики другими средствами? Клаузевиц, что ли? Может, он сам был эмиссаром Больших Братьев на Земле? Фамилия-то какая, а?
– Но делегации, Капрал! – замахал пальцем Генрик, которому тоже поднимать лапки и пасовать – хоть бы и перед козырями – нож острый. – Но переговоры, гибель послов! Терра на самом деле пытается решить вопрос полюбовно. Это что, по-твоему, представления, состряпанные специально для нас? Фальшивки для поднятия военного духа? Липа для боевых листков?
– Генрик, славный ты мой! Поверь, дурить головы уместно не только отстраненным от достоверной информации наемникам. Разве лгать собственному народу – привилегия одних лишь земных правительств? Ты из какой страны сюда попал? Неужто не знаешь, как черное оборачивается белым, промахи – достижениями, а поражения – победами? «Слушайте, братья и сестры! Пришла беда, откуда не ждали. Отечеству грозит гибель от лап кровожадных супостатов-нелюдей! Засучим же рукава и окоротим монстров в едином порыве священной ярости!..» Ложь для терран привычна. Так же, как подлоги. Нас-то с тобой, братец, на девчонок поймали. И Бородача. И многих других. Хочешь, завтра ребят расспросим, какими ветрами их в Легион занесло? Да только девяносто процентов ответов и так знаем.
Генрик помрачнел.
– Ошибаешься, Капрал, не на девочек нас изловили. На нашу собственную жестокость. Девочки – фигня, антураж. Нас даже не ловят, а лишь отслеживают. Лезем-то в сети мы сами. Зацепится такой гаврик, рванет рубаху на груди, разбушуется – значит их человек. С таким не только онзанов, кого угодно в лапшу порубишь. Без проблем.
– То-то и оно, что в лапшу, – веско сказал я. – А теперь представь ход мыслей Больших Братьев при виде человека, уродующего в метро поддатых сержантиков. Итак, Генрик Саркисян нападает на представителей государственного аппарата, всего лишь исправляющих прямой долг. Смотрим, анализируем. Тестостерона у парня много? О, да! Галочка. И адреналина? Вторая галочка. Боевой опыт присутствует тоже, а тормоза слабоваты? Третья галочка, с восклицательным знаком. Замечательно. Берем. Ну, а окажется у него злобности, положим, недостаточно – добавим. Пастилки эти – сома их хренова, – что это на самом деле, Гена? Да, все как обещано. И скорость реакции увеличивается – любо-дорого, и силушки становится – хоть отбавляй. И царапины за день заживают. Вот только что она еще меняет в нашем организме помимо метаболизма? Звереем же на глазах! Я на первой операции как институтка изнеженная блевал, а сейчас? Почти никаких эмоций не осталось. Адаптация говоришь? Так-то оно так, но больно уж быстро я адаптировался. А другие – те, что давно лямку тянут. Бородач со своими тесаками; Волк с болезненной жаждой давить, давить, давить гадов; даже ты, Генка!..
– А я-то с чем? – окрысился он.
– Да с гранатометом твоим кошмарным. Нравится же тебе, когда от онзанов ошметки летят, а? Нравится, вижу…
– Ну, тут ты меня подловил, дядька, – обескуражено признался он. – Н-да, брат, и возразить-то нечего. Как же это я так? Неужели и впрямь заметно?
– Заметно, Генка, – сказал я безжалостно.
Он матерно выругался и раздраженно разрубил волосатым кулачищем воздух.
– Прости, это я не тебе. Вырвалось. Знаешь, а ведь тебе почти удалось меня разозлить, – с удивлением признался он. – И даже настроить против Братьев. Зачем, дядька? Требую объяснений.
– Почти? – сказал я язвительно. – Интересно было бы посмотреть, как ты злишься всерьез… Издалека, разумеется. А объяснений у меня нет, – соврал я.
– Как же, как же! Знаю я тебя. Разве стал бы ты понапрасну воду мутить? Ну, в чем конкретно виновны Братья?
– Хорошо, – сказал я, довольный результатом подготовительного этапа, – слушай. Версия первая: нас к чему-то готовят. И вся эта туфта, которой нас потчуют – исключительно для отвода глаз. Главным образом не наших даже – кто мы такие, чтобы на нас столько сил угрохать? – а глаз широкой терранской общественности. Понимаешь зачем?
– Предположим, – сказал Генрик осторожно. – Но озвучивать твои бредовые измышления не хочу. Сам отдувайся.
– Ладно. Сколько угодно. Так вот, мы – будущая ударная сила в борьбе за власть. Жупел мы; кнут и бронированный кулак. Насколько трудно наемника, привыкшего стрелять в кого попало, бросить на штурм Кремля, Рейхстага или как там еще Терры? Молчишь! Тыкву скребешь! То-то! Скреби шибче! Учти, убивать, возможно, никого не придется. Серьезного сопротивления попросту не будет. Так, выбьем десяток зубов, переломаем парочку конечностей, рявкнем матом. Единственно в целях устрашения. Дел – на считанные часы. А потом, когда антинародная клика будет низложена и распределена по застенкам и стадионам, главком Легиона, опершись на наши широкие плечи, объявит по всем информационным каналам: «Радуйся вольный народ Терры, ликуй! Кучки предателей, толкавших тебя в рабство членистоногим дикарям, более не существует! Отныне вся власть перешла в руки истинных патриотов и радетелей за мир. А посему объявляются чрезвычайное положение – раз и всеобщая мобилизация для борьбы с врагами – внешними и внутренними, – два. Да здравствует свобода! И еще, очевидно: “Положим за нее головы!”» Помнится, бывший терранский орнитолог Игорь Игоревич жаловался мне, что общество их замерло, погрузившись в мещанство. «Никаких гениальных прозрений, никаких гениальных творений. Красота умирает, подмененная слащавой красивостью!» – лил он горючие слезы. Так ведь противоядие давно найдено. «В страдании и трагедии люди создали красоту; надо их глубже погрузить в страдание и трагедию, чтобы удержать в людях чувство красоты». Узнаёшь кристальное сверкание мысли? Правильно, старина Ницше собственной персоной. И ведь погрузят, чего там! Ради благого дела чем угодно пожертвуешь…
Я выдохся и замолчал.
– Страшновато, – признался Генрик. – Поэтому я сейчас попробую тебя опровергнуть. Думается мне, если бы Братьям нужны были агрессивные кретины для штурма Терранского правительства, они набрали бы как раз кретинов. И бросили бы их в бой сразу, наградив шикарным авансом и пообещав, в случае победы, еще больше. Так нет же, они почему-то отобрали людей с приличным образованием и высокими принципами. Тебя, меня, Березовского, Бородача, близнецов…
– Волка, – вкрадчиво подсказал я в надежде смутить его, и осклабился. С клыков моих капал яд.
– Волка в особенности, – сказал, ничуть не смущенный, Генка. – Да будет тебе известно, безжалостный наемник, скрывающийся под кличкой “Волк” – доктор исторических наук Вольдемар Евгеньевич Кашеваров. Интеллигент и умница, блестяще защитивший диссертацию в двадцать шесть лет. В двадцать шесть!
