Александр Сивинских - Имя нам – Легион
Давняя блондиночка вспыхнула как маков цвет. Вот уж, кажется, от кого не ожидал. Я сделал вид, что ничего не заметил, и спросил заржавшую публику:
– Правда, здорово? Сам сочинил. «Былина о сильномогучем витязе Еруслане Лазаревиче и заморской девке-распутнице Монике». Вы прослушали только финал. Не могу рассказать былину полностью, потому что не все помню. Но кратенько, если интересуетесь, постараюсь. Вообще-то произведение эпический размах имеет. – Меня, чувствовал я, понесло. – Там в начале Еруслан тащится на пляже, травку покуривает, пивко потягивает, короче, полная Джамайка. Вдруг подбегает красотка завидных угодьев. «Зубки жемчуговые, глазки голубые, щёчки – словно персики, губки – алый мак. Талия осиная, косы золотые…», – и начинает стыдить витязя. «Ты, – говорит, – лежишь на солнышке, аж дымится задница, а на Русь надвинулась страшная беда! Стерва иноземная – Моника-развратница, что грешила с Клинтоном, движется сюда! Окружают Монику разные отбросы – курвецы педрильные, факари ослов. Некрофилы мерзкие, старцы-фаллососы, хакеры да ниггеры… в общем, нету слов! А сама-то блудница, Моника-шалава…»
– З-зат-ткнис-с-сь!!! – жутким заикающимся и шипящим одновременно шепотом сказал Генрик и занес над моей головой кулак. – Или врежу!
– Молчите, проклятые книги, – с печальным достоинством сказал я, отмечая краем глаза прибытие штабного транспортера. – Пошел ты, Гена, понял, цензор хренов. Не нравится – не слушай, а врать не мешай. Так вот, значит, а сама-то блудница, Моника-шалава…
Он врезал.
Единственный способ одолеть мою словесную диарею – отвесить доброго леща. Это знает Генка, знаю и я, поэтому стараюсь не обижаться. Однако, обижайся не обижайся, а гуля на лбу, оставшаяся от применения кардинального средства, побаливала все равно. Она-то и отвлекала меня от суеты, происходящей вокруг.
Суета же стояла страшная. Легион вовсю готовился к драпу из Онуиса Дабаг и наспех подчищал следы. Севшие в лужу Большие Братья судорожно кумекали, удастся ли проникнуть в здешние секреты. По крайней мере, целые выводки “шмелей” уже гудели, разминая крылышки перед массированным шпионским нашествием на планету.
А онзанов, упущенных Легионом, разыскали и оприходовали дабагские всадники с «ледорубами». Они появились невесть откуда и сразу в ошеломительных количествах. Онзанов быстренько согнали на открытое место. Там туземцы с ними и покончили, деловито и точно орудуя своим чужим оружием.
Мы наблюдали за сражением, будучи уже на базе. Велась прямая трансляция. Боевые быки кружились и плясали, трубно мыча. Дружинники слаженно пели грозную боевую песнь под рокот боевых барабанов и завывание боевых рожков. Через три четверти часа от оккупантов осталось только воспоминание. Победители предались обильным возлияниям, а быков отпустили пастись. Быки паслись среди поверженных врагов. Я с ужасом понял, почему их глаза все время чудились мне такими злобными.
Быки оказались плотоядными.
Я валялся на кровати, широко разбросав голые руки и ноги. «Война миров» была заложена на странице, где шустрые английские собаки уже растаскивают куски мертвых марсиан по Лондону, а мир стоит на пороге нового, страшного века. Мне не спалось, хоть и однозначно бодрствующим себя назвать я бы тоже не решился. В какой-то странной, знобяще-холодной, сумеречной зоне болтался, не протекая никуда, поток моего сознания. Как цветок в полынье.
Меня мучили сомнения.
По потолку скользили бледные пятна отраженного света лунных колец. Зеркальной поверхностью служило колоссальное надувное корыто с чистейшей аэрируемой водой, где плавали золотые карпы. Корыто стояло под окном и называлось мини-бассейном. Предназначалось оно для «психической релаксации» – созерцания серебра воздушных пузырьков и золота рыбьих тел.
Я же, варвар, в нем купался.
«Сходить, окунуться разок, что ли?» – подумалось мне. Нет, не хочется. К тому же не особенно и жарко. Не жарко, устал как собака, плотно поужинал, книгу почитал. Отчего же не идет сон? Кажется, впервые в жизни. Глупо.
Глупо? Конечно. (Цветок сознания резко перебросило в следующую прорубь и начало колотить о ледовые стенки.) Все глупо. А глупее всего война эта непонятная. Зачем Братьям земные наемники, скажите на милость? Хорошо, пока тактика онзанов примитивна: скопом, со шмотками, с бабами, с развернутыми знаменами и шашками наголо переть на рожон, мы еще можем сгодиться. Как «живцы» в ареалах зачистки. Как исполнители контрольных выстрелов по недобитым перфораторами онзанам. Как живые мизерикорды широкого профиля. Ну а что дальше?
Дальше-то что?
Дойдет же когда-то наконец до туповатых членистоногих, что можно и по-другому голодную экспансию развивать. Когда поползут они не дурными толпами, неделю собирающимися подле входа в червоточину, а поодиночке да небольшими группами. Да без явного предварительного обнаружения намерений… Когда начнут вдруг выскакивать, как чертики из табакерки в самых неожиданных местах. Когда уже не уследишь: кто? где? сколько? и когда? – зачем мы тогда станем нужны? Сидеть у каждого прохода в дозоре? Палить во все, что движется? Глупо.
Глупо, бесперспективно, ненужно! Значительно проще и надежней оборудовать горловины штолен боевыми станциями (лучше автоматическими) да и громить прямой наводкой всякого, кто сунется на расстояние уверенного поражения.
Не милосердно? Жестоко?
Чушь! Чушь и надувательство все эти байки о «милосердном» оттеснении онзанов. Во-первых, куда их оттесняют? И, во-вторых, многие ли из них остаются в живых после наших «гуманных» операций? «Точечные ракетно-бомбовые удары, практически не поражающие мирного населения», – это и мы проходили. И до сих пор проходим. И долго, наверное, еще будем. И цену этому вранью отлично знаем.
Разве можно назвать милосердным изгнание голодных толп переселенцев (какие, к черту, интервенты!) на вытоптанные, бесплодные, предельно оскудевшие территории? Там же больше жрать нечего! Неужели не ясно, что голод, эпидемии, отчаяние, отсутствие какого бы то ни было просвета в будущем, уничтожают их намного эффективнее и мучительнее, чем плазменные пушки?
Или с глаз долой – из сердца вон?
А сегодняшнее побоище при дабагской деревне? Братья оскалили зубы, и оказалось, что клыки их остры, а желудки вполне терпимы к живому мясу. И ни слезинки. Чай, не крокодилы. Да и перед кем комедию ломать. Перед кем? Наемники, они ж ребята свойские. Даже обрадовались, что позволено наконец-то наподдать зловредам, спасая братьев по крови и плоти. И не только обрадовались – любопытствовать осторожно начали. Дескать, не пора ли и дальше эдак-то решительно воевать? Может быть, пришло время отказаться от полумер, проблемы нашествия онзанов определенно не решающих? Если неразумный враг не сдается заведомо сильнейшим, то судьба его, простите, какова?..
– Sic! – вскричал я, соскочив с кровати, набросив простынку на манер римской тоги и задрав к потолку указательный палец.
Вот оно! Кажется, у клубочка обнаружился-таки хвостик. Попробуем потянуть? Да отчего бы нет!
Нам помазали губы кровью, и вкус ее нам понравился. Мы уже ждем продолжения. «Это как наркотик, – откровенничал мой сосед по общежитию Димка о сексе, которым буквально одержим. – Стоит раз попробовать, потом не остановишься!»
А кровь? Что секс рядом с нею? Смешная забава для юнцов и юниц…
Мне стало жарко.
Я выбежал из казармы и хлопнулся плашмя в бассейн. Карпы заметались. Прохладная вода хоть и остудила тело, но мозги продолжали кипеть. Мысли налезали друг на друга, пытаясь пробиться в первый ряд.
Хищник, отведавший человечины, становится людоедом. Аксиома. Солдат, прошедший войну, остается солдатом навсегда. И это – аксиома тоже. Остается солдатом и до самой смерти ждет, когда его снова позовут в бой. Или не ждет, а уходит сам. Противник найдется. Беспременно найдется…
Дома, на Земле, мы ждали. Может как я, не сознаваясь в этом перед собою, но – ждали. Тут-то и появились агенты Больших Братьев и поманили нас войной. Напитали войной. И мы уже не хотим останавливаться. Мы уже не можем остановиться. Дайте нам врага! Дозу! Дозу!!!
– Зараза! – Я в ярости хлопнул ладонью по воде.
Звук получился такой, что я вздрогнул и с опаской уставился на расходящиеся волны – не начнут ли всплывать кверху пузом контуженые карпы. Не мог я также сбрасывать со счета реальную перспективу получить от сослуживцев урок о правилах добрососедского общежития.
Карпы не всплыли. Зато открылось окно. Всклоченный Генрик, протирая волосатыми кулачищами глаза, недовольно спросил:
– Рыбу глушишь, браконьер?
– Вроде того, – сказал я, чувствуя по достаточно миролюбивому тону, что удастся отделаться без травм. – Прости, Гена, задумался.
– Что, серьезно? – изумился он. – Да ладно, не расстраивайся. Все мы этим пороком время от времени страдаем. Даже, веришь ли, я. Для чего ж волну-то гнать? Неужто так все плохо?
