Василий Сахаров - Дальний поход
— Как вы добрались, мужчины? — спросил я наших дипломатов.
— Пешком, — нахмурился Татаринцев.
— А что так? — удивился я. — Ведь есть путь по Дону, которым еще лет восемь назад купцы из Ростова пользовались, да и самолет могли бы до Воронежа сгонять.
— Река на замке. Сектанты вдоль берегов сидят и расстреливают все, что по Дону идет. Наши промышленники сейчас бронекатера и канонерские лодки строят, но в боевой поход они выйдут еще не скоро. Дай боги, к осени только первый монитор к Воронежу попробует прорваться. А насчет самолетов, то с этим тоже не все так гладко и красиво, как может издалека показаться. Они есть, и помимо АН-2 в Ейске новые типы самолетов начали выпускать. В газетах писали, что почти точные копии пассажирского ЛИ-2 и бомбардировщика СБ. Вот только, падают они слишком часто и, честное слово, по земле ходить спокойней и надежней.
— Понятно. А здесь, в Воронеже, чем заниматься будете? Ведь вы не вдвоем прибыли, насколько я понимаю?
— Конечно, не вдвоем, — майор усмехнулся. — Нас здесь сорок человек. Основная задача, помимо общих дипломатических функций и разведки, работа с местными войсками, милицией и ополченцами.
— Военные советники, что ли?
— Они самые.
— И как вам местные вояки? Сдержат Внуков Зари?
На этот вопрос ответил Миронов, который поморщился, как от резкой зубной боли, и сказал:
— Если сектанты всерьез надавят, то нет, не сдержат. Пограничники, самый боеспособный элемент и местность по области хорошо знают, но их мало. Они взводами раскиданы по всем анклавам, и даже если их в кулак собрать, то это максимум двести пятьдесят человек. За ними, следующими по боеспособности, стоят милиционные части, в общей численности сотен пять наберется, оружия нет, боеприпасов нет, а холодное оружие не освоили. Ну, а что касается ополчения, так это полный атас. Мужички живут, и знать ни про какую войну ничего не хотят. Считают, что все обойдется, а на самый крайний случай они с семьями всегда смогут в лесах отсидеться.
— А правительство местное куда смотрит?
— Оно смотрит на север, куда в случае серьезной опасности сбежать сможет. Единственный, на кого можно положиться, это Качалин.
— Кто таков?
— Министр Обороны и Внутренних Дел в одном лице. Физически слабый человек, возраст преклонный и болеет много, но стерженек внутри имеется, и такой сдаваться не станет.
— Хоть это хорошо, — выпив чая, я посмотрел в пыльное окно, где на площади перед вокзалом чистили лошадей наши воины, и вновь повернувшись к дипломатам, продолжил задавать интересующие меня вопросы: — Пока с Дона к Воронежу шли, сектантов много встретили?
— Нашим путем хочешь домой вернуться? — переспросил Татаринцев.
— Да, тороплюсь, а то запарился на чужбине.
— Сектантов ходит много, и за ними вся территория от Павловска до Миллерово. Считай, почти сто пятьдесят километров по прямой. Что удивительно, мы прошли спокойно. Два раза сатанисты на нас выходили, но пропускали, и преследовать не пытались.
— Действительно странно.
— Очень. Мы крупные отряды встречали, по три и четыре сотни бойцов, но они куда-то на северо-восток перли. При желании, могли бы всех нас в блин раскатать и в лесах положить.
— А что Триумвират говорит?
— Видимо, что-то знают, но отмалчиваются. Мы попытались, навести справки, однако, результат нулевой.
— Ладно, разберемся. Что со связью?
— С Краснодаром, через мощные ретрансляторы в Шахтах и Ростове, каждый день в 20.00 общаемся. О том, что ты уже на подходе, еще вчера сообщили, так что вечером добро пожаловать к нам в гости, сможешь со своим начальством пообщаться и ЦУ получить, а потом посидим, выпьем и былое вспомним.
— Договорились, только адрес скажите.
— Мы на соседней улице остановились, а дорогу к нам тебе любой патрульный укажет.
— Обязательно буду.
На этом разговор сам собой притух, у Татаринцева и Миронова было много дел, и они покинули нас. Дипломаты ушли, а я отправился посмотреть, как устроились воины и где лейтенанты выставили караулы. Удостоверившись, что все в порядке, и настроение личного состава бодрое, вернулся в комнату и занялся тем, до чего в дороге никак руки не доходили.
От покойных братьев Молиных мне достался «сундучок со сказками», как я его сам для себя определил, а если конкретно, то вся их поганая бухгалтерия, где березовцы отмечали каждую свою жертву и добычу, которую с нее сняли. Презабавное чтиво. Мерзкое, конечно, но информативное, хотя занимало меня вовсе не описание злодеяний, а самые разные документы, добытые с мертвецов. Бережливые разбойники не сжигали их, а хранили вместе со своей амбарной ведомостью. В основном здесь были рекомендательные письма от одних деловых людей к другим, и торговая переписка, но помимо этого имелось кое-что и посерьезней. Например, мандат на имя товарища Кривошеина, датированный ноябрем 2062 года:
Мандат.
«Член Совета Народных Комиссаров Гомельской Советской Социалистической Республики, народный комиссар Павел Анатольевич Кривошеин, назначается Советом Народных Комиссаров общим руководителем всего повстанческого движения на территории Липецкой области Союза Советских Социалистических Республик.
Кривошеин П.А. облечен чрезвычайными правами. Всем местным и областным подпольным ячейкам, командирам повстанческих отрядов, комиссарам и сочувствующим гражданам, ратующим за возрождение Великой России в границах 1985 года, предписывается неукоснительно исполнять распоряжения товарища Кривошеина.
Генеральный секретарь Совета народных комиссаров ГССР
Тарасюк В.Н.».
Про Гомельские Советы я кое-что слышал, но питаться слухами это одно, а держать в руках явственное подтверждение тому, что такое государственное образование существует, совершенно другое. А помимо этого мандата, была переписка двух повольников, Вадика Туманова и Валеры Иноземцева. В своих письмах два авторитетных человека, один из Ельца, другой из Усмани, рассуждали о том, как бы им совершить поход в сторону Урала. При этом они приводили много полезных сведений о том, что же их ожидает в пути, и из этой переписки становилось понятно, что связь с Уралом кто-то поддерживает, а разведка Всероссийского диктатора Степанова, не так давно ходила походом до самого Екатеринбурга. К несчастью для Туманова и Иноземцева они со своими небольшими группами повольников сошлись на встречу в Березовке, и там их всех прибили, а переписка, которая не была уничтожена, досталась мне.
С бумагами я провозился часов до шести вечера. Может быть, и дальше бы в них копался, но появился Володя Липатов, который уже успел сдать свой обоз, побывать у себя дома, получить от своего начальника Качалина разнос, а затем благодарность, и новую задачу.
Пограничник в мою комнату почти вбежал, схватил чайник с теплой водой, стоящий у двери, порывисто выхлебал половину, обтер рукавом губы и, серьезно посмотрев на меня, выдохнул:
— Саня, ты меня уважаешь?
Что на это можно было ответить? Только одно:
— Конечно. А чем суть такого вопроса?
— Продай оружие, которое в Березовке добыл. Мне Качалин мозг выел, что я чуть было обоз не угробил и людей потерял. Теперь требует, чтобы я раньше наших купцов у тебя стволы и прочее полезное имущество выкупил.
— Запросто, но учти, возьму только золото или драгоценные камни. Серебро не котируется, объем большой.
— Само собой.
Спустя полчаса, все было улажено. Счастливый Володя Липатов, став обладателем более чем ста семидесяти единиц огнестрельного оружия и некоторого количества боеприпасов, отправился принимать груз. А я, счастливо избавившись от стволов и имущества, которое не мог тянуть с собой на родину, получил восемь килограмм драгоценного металла в юбилейных и коллекционных монетах российской чеканки. Конечно, добычу отдал в полцены, но зато оптом и без всякой волокиты. Переведя выручку на наши «конфы», потер руки, мысленно посетовал о том, что золотой запас братьев Молиных так и не был найден под обгоревшими останками их дома, и подумал о том, как же счастливо я заживу, когда доберусь домой. Это будет что-то, решил я, не жизнь, а малиновый звон.
Впрочем, загадывать плохая примета, и вскоре, прибыв в ППД нашего дипломатического корпуса на территории Воронежской республики, я в этом убедился.
Добротное двухэтажное здание, обнесенное бетонным забором. Меня и сопровождающих воинов встречают наши земляки, все офицеры и сержанты гвардии и госбезопасности. Воины остаются во дворе и обсуждают с нашими «дипломатами» новости из дома, а я прохожу внутрь здания и оказываюсь в радиорубке, где помимо радиста, находится ожидающий связи с «большой землей» Татаринцев.
Мы с майором молча киваем один другому. Время ровно 20.00, и начинается сеанс связи. Первым с Краснодаром общается глава дипломатической миссии, все же он здесь хозяин, а я в это время тихонечко курю в сторонке и стараюсь никому не мешать. Докурил папироску, посмотрел на озадаченного и хмурого майора, который ничего не сказав, выскочил из комнаты как ошпаренный и, надев наушники, приготовился выслушать указания моего начальства.
