Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок
Обогнула эту каменистую естественную преграду и сразу, как на ладони, увидела на склоне горы дома. Один, поближе, двухэтажный, с опоясывающим балконом-террасой словно тянулся в сторону реки. Как и площадка для коптера, он держался поодаль от склонов, красуясь на ровном месте. Чуть дальше, в паре сотен метров, виднелся второй дом, тоже двухэтажный, прилепленный к горе на манер кавказской сакли и частично встроенный в сложный рельеф. Казалось даже, что он отчасти нависал над пропастью. И там имелся балкон-терраса, а вниз от второго дома сбегала тропинка к небольшой пристани, у которой покачивался на воде катер.
Чем ближе подходила, тем сильнее билось сердце — в одном из этих домов ей предстояло жить. Понять бы ещё — в котором.
Миновать первый можно было с любой стороны, пройдя между кучами и штабелями разных стройматериалов. А капитан говорил, что дом не достроен, значит, это его? Но почему тогда из окон тянет таким приятным запахом? А потом увидела на крыльце молодую красивую женщину в переднике, помахавшую ей рукой.
— Привет. Проходи скорей, всё готово. Меня Настя зовут. А ты Маруся?
— Ага, — кивнула насторожено. И мысли нехорошие сразу закружились — с какой стати у капитана такая симпатичная кухарка. Но оставила сомнения при себе, проследовала за девушкой внутрь, и смутилась, заметив у неё большой живот. Да ей же рожать скоро! И сразу почему-то просветлело на душе.
Сбросив вещи у порога, прошла в большую светлую кухню, вполне обжитую. Помыла руки и уселась за стол.
— Какой срок уже? — спросила, с вожделением глядя на поставленную перед ней глубокую миску дымящегося борща с большим ляпом сметаны посередке.
— Через пару недель должна рожать, — неуверенно улыбнувшись, поведала женщина и поставила себе такую же миску. — Жду-не-дождусь своих непосед.
Маруся взяла кусок ноздреватого хлеба, размешала в борще густую сметану и с блаженством проглотив целую ложку — проголодалась всё-таки — с удивлением воззрилась на хозяйку.
— Непосед? — спросила, дожевав.
— Ага. Вот так повелось в нашем семействе, либо двойня, либо тройня, по-другому не бывало. Но чтобы сразу четверо… Впервые такое.
— Четверо? — не поверила своим ушам Маруся. О таком она слышала в первый раз.
— Ага. Видела бы ты физиономию их отца, когда я вышла из кабинета врача и ему это самое сообщила. Точь-в-точь как у тебя!
— Так есть с чего, — усмехнулась девушка, косясь на действительно большой живот. — Не боишься тут далеко от людей на таком сроке? Спина болит?
Настя в ответ отложила ложку, потерла поясницу:
— Потягивает нынче с утра, да моего ещё носит незнамо где. Ты-то в родах понимаешь чего?
— Принимала трижды сама, — призналась Маруся и покраснела: — правда, два раза у коровы, и только один раз у соседки. Фельдшерицу не успевали позвать, ну меня и поставили, так сказать, к горнилу. Страху натерпелась, так и годков мне тогда было около десяти.
— Ой, как мне повезло, — обрадовалась Настя. — Ведь подсобишь коли что, по-соседски?
— А дом капитана…
— Ага, следующий. С выдумкой поставлен. У вас там и двор в трёх уровнях, за ним ещё и луг хороший, а дом прямо в скалу встроен. На уровне второго этажа есть пещеры — вот капитан их тоже оборудовал для хозяйства. Пашка с ребятами там помогали, а потом капитан ему и предложил, мол, стройся рядом, место хорошее, да и спокойнее с соседом. Я и уговорила его, что капитан дело говорит. Тут и сутолоки городской нет, и дорога, что через перевал идёт, считай под боком, и материал по реке как раз до порогов ловко подвезти. Большой разумник твой Василий Петрович — всё обмозговал в лучшем виде.
И Паша мой доволен, всегда, говорит, мечтал на природе жить. А какой вид из окон открывается, ты подойди, глянь.
— Настасья! — Маруся прервала бурный монолог хозяйки, заметив как та поморщилась. — А ну говори честно, когда схватки начались!
Женщина потупилась, потом подняла на гостью виноватые глаза:
— Дак всю ночь. — И добавила торопливо: — Но срок-то через две недели только, так врач сказал. Да и коротенькие совсем они — схватит и отпустит.
— Как часто?
— А уже и не знаю, зачастили. То пять минут пройдет, а то и полчаса ничего нет.
Маруся быстро доела борщ и поднялась.
— Пойдем-ка, покажешь, где тут в случае чего можно рожать.
Глаза Настасьи стали совсем испуганными, но женщина быстро взяла себя в руки.
— Думаю, при баньке в самый раз будет, — сказала она дрогнувшим голосом, — там у меня чистота, что в твоей операционной. К дому пристроена, позади. Затопила её с утра, так что, ежели желаешь с дороги…
— Это хорошо, кивнула Маруся, следуя за хозяйкой.
Та по дороге показала ей детскую, пристроенную к спальне. Марусе очень понравились две двойные колыбели, подвешенные к потолку, широкий пеленальный столик, белый шкаф, разукрашенный, как и стены комнаты, разными забавными рисунками.
— Это я сама разрисовала, — сказала Настя, — чтобы не скучать, пока Паша в разъездах, навожу тут уют, как мне охота.
— Красиво, — кивнула Маруся.
Предбанник ей тоже понравился. Была тут и скамья подходящая, да с такими толстыми столбиками, что как раз в них ногами роженица и упрется, в случае родов. И вода рядом — горячая и холодная. И чистота такая, что заходить боязно.
— Я сейчас вот что, — решила она, — обегу вокруг, зайду со двора, в баньке попарюсь и сюда выйду. Отцу-то когда сообщила, что схватки начались?
— Думаешь, пора? — смутилась Настя.
Оставалось тяжело вздохнуть и попросить чистое платье или халатик. А потом вдруг дошло, что Паша и Грачев, возможно, одно лицо. Имена у них, во всяком случае, совпадают.
И когда Настя подтвердила догадку, едва не сорвалась — ведь мог же он на том самом коптере Настасью в больницу отвезти. Но сдержалась, незачем её волновать, да и отца тоже, а народ местный крепкий, авось все будет хорошо. И в чистом поле бабки рожали.
Подбадривая себя такими мыслями, Маруся готовилась к приёму родов. Внутри противно подрагивало, четверня всё же, как они пойдут? Но виду показывать, что волнуется, нельзя.
— Позвонить ему можешь? Есть здесь связь? Что такое?
Настасья вдруг вся согнулась и часто задышала, хватаясь за стену. А следом раздался характерный звук — и, опустив глаза, Маруся со вздохом наблюдала за всё растущей прозрачной лужей.
— Воды отошли? — хрипло спросила Настя, тяжело дыша, как после бега.
— Ага, они самые. Хорошо, что светлые! Так есть связь?
— Есть. Там, на втором этаже, в спальне.
Метнулась на второй этаж, нашла небрежно брошенные на стол визоры, и, активировав их, задумалась. Кому звонить? Капитану — так его контакта у неё нет… есть, визоры-то Грачева. Только зачем его тревожить? И Грачева встряхивать незачем, только суета от этих мужиков, а помощи в таком деле — никакой. Пусть лучше, чем заняты, тем и занимаются. Рустамке? Та кого хошь найдет, да только и растрезвонит всем… Оставалось одно — Ольге Петровне.
Та откликнулась сразу.
— Это Маруся, теть Оль! У меня тут роды, четверня, банька что надо. В доме есть всё необходимое.
— Далеко? Погоди, отслеживаю твой сигнал, — спокойно отозвалась Яга. — Ага, Нифонтовка. Не там ли дом капитана Савельева, деточка?
— Ага, тут он, соседний.
— Роды уже начались? Воды отходили?
— Ага, отходили. Не уверена, сколько продлится, но подстраховать бы.
— Ну, Марусь, тебе уж не впервой. Не тушуйся там, а я скоро буду, кого надо прихвачу. Это ты удачно позвонила. Я как раз закончила все неотложные дела.
Договорившись с Ягой, Маруся метнулась обратно к роженице, застав Настю в очередной схватке.
— Как часто? — спросила, мягко массируя ей поясницу.
— Да вот, третья уже… Как ты ушла.
— Ну и отлично, — улыбнулась Маруся во весь рот. — Где простыни? Застелем сейчас эту лавку. Я позвонила, медицина вот-вот будет, не дрейфь!
— Как хорошо, что ты здесь! — выдохнула Настя.
— Отставить лирику. Ты бы и сама позвонила, знаешь же. О, опять? Давай-ка, уже ложись, я посмотрю.
Но сразу не получилось. Раздобыв чистое домашнее платье, Маруся все же обежала дом, и прошла через баньку в предбанник, умудрившись вымыться за несколько минут, скинув с себя дорожную одежду. Настасью застала уже лежащую на лавке. Сходу вставила ей в зубы подходящей формы веточку, отхваченную по пути вокруг дома от куста и обёрнутую кожаной полосой, что отрезала от ремня и вымыла в баньке. Сбегала на кухню, поставила на огонь большую кастрюлю с водой, замочив в ней нож, ножницы подходящего вида и несколько очень плотных прищепок — сойдут за зажимы.
А сама осторожно, дождавшись окончания схватки, проверила, что там и как делается у Настёны. Оказалось, всё не так уж радужно, раскрытие уже большое, вот-вот начнётся потужной период, а Яга так быстро не успеет. Оставалось молиться, чтобы положение у детишек было правильное, и чтобы лезли они культурно, по очереди и желательно головкой вперед. Потом, помяв живот со всех сторон, удалось определить, что первый идет точно головкой — и вздохнула с облегчением.
