Дорога к фронту (СИ) - Ливадный Андрей Львович

— Да я ведь уже говорил: снимите трубку, позвоните. Вам же проще.

— Чем же мне будет проще?

— Так проблем меньше. Не надо будет дальше с нами возиться.

Майор задумался. Тяжело ему тут в комендатуре. Без иронии. Поди пойми, кому из окруженцев можно верить, а кому нет.

— В общем так. Ждите. Повезло вам. Приказ у меня, — летчиков с боевым опытом по возможности возвращать в строй. Сейчас капитан Земцов подъедет, окончательно разберемся.

Нас вывели в коридор.

Иверзев шумно выдохнул, поморщился.

— Спасибо, Скворцов. Думал сейчас выведут и к стенке поставят.

— Да, ладно, Прохор Иванович. Рад, что ты жив и к своим выбрался, — ответил я.

Хочу в небо. Бить фашистов. Все остальное сейчас не имеет значения.

В расположение эскадрильи мы прибыли только под утро. По дороге завезли Иверзева в госпиталь. На самом деле его ранение в руку оказалось вовсе не пустячным.

Вопреки моим ожиданиям нашим конечным пунктом оказался не аэродром Ржева, а грунтовая взлетно-посадочная полоса, оборудованная за чертой города.

— Довоенный аэродром постоянно бомбят, — ответил на мой вопрос Земцов. — Немцы повадились блокировать его с раннего утра. Не дают взлететь. Пришлось рассредоточиваться. На старом летном поле сооружаем макеты, а расчеты нескольких зениток постоянно перемещаем, — добавил он. — Взлетаем по приказу, — горючего мало. В основном эскадрилью поднимают на перехват бомбардировщиков, но чаще всего мы опаздываем, — продолжил вводить меня в курс дела капитан. — Имей ввиду, начальства тут полно. Так что особо не умничай. Наши соседи — вторая эскадрилья 34-го ИАП ПВО[5]. Непосредственно за боевую работу авиации на нашем участке фронта отвечает майор Ковалев. Он принял командование сводной авиагруппой. Советую ему не перечить.

— Понял.

— Тогда иди завтракай и принимай машину.

Погода стоит осенняя. С утра зябко, но солнце все еще пригревает. Затяжные дожди пока не начались, значит вылетов предстоит много.

Самолеты — четыре «МиГа» и три «И-16» замаскированы под деревьями. Невдалеке видны дома. Что за деревенька не спросил, потом посмотрю по карте.

Полевая кухня и навес, под которым оборудована столовая, разместились в березовой рощице. Пока не облетела листва наше месторасположение трудно обнаружить с воздуха. Взлетно-посадочная полоса по сути является выровненным и расширенным участком проселка.

— Андрюха! — от палаток расположения ко мне бежит Илья.

Я крепко его обнял.

— Здорово, бродяга! — Потапыч тоже тут. — Отощал ты.

— А где Иван с Николаем?

— Готовность номер один. Слышишь разрывы? «Сто десятые» опять старый аэродром штурмуют, значит вскоре будет крупный налет.

Действительно издалека доносится рокот.

— А почему «сто десятых» никто не встречает? — спросил я.

— Так приказа нет, — ответил старшина. — Появятся они или нет, с раннего утра непонятно, а теперь взлетать уже поздно, только себя обнаружишь, — добавил он.

Мы уселись завтракать. Ильюха выглядит осунувшимся, измотанным, и я спросил:

— В чем дело?

Он смотрит в тарелку.

— Ильюх, ну выкладывай, в чем дело?

Потапыч, быстро поел и хлопнул меня по плечу:

— Жду у самолета.

— Сейчас буду.

Захаров тем временем проглотил только пару ложек каши, от силы. Не нравится мне его настрой.

Поняв, что я не отстану, Илья тихо произнес:

— Не получается у меня ничего. Немцев тьма, Андрюха. По четыре-пять вылетов в сутки делаем. А я сбить никого не могу. «МиГ» в маневрах ведет себя как бревно…

Вполне его понимаю.

В чем была главная проблема ребят, встретивших фашистов в летнем небе сорок первого года? Отчаяния, ненависти к врагу и храбрости им было не занимать. Шли на тараны, разве к этому факту можно что-то добавить?

Лишь теперь я начал осознавать весь трагизм сложившейся ситуации, вспоминая себя в самом начале карьеры виртуального пилота. Что я вообще мог? Понимал ли машину? Чувствовал ли ее, как сейчас?

Нет, нет и нет. Сотни летных часов потребовались мне, чтобы при виде врага прекратить рвать ручку на себя, в тщетных попытках довернуть на цель и непременно выстрелить. Это не приводит ни к чему, кроме потери скорости и как следствие — сваливания, а затем и срыва в штопор. Сколько я потерпел аварий, сколько раз был сбит, прежде чем хоть чему-то научился?

Для полной ясности приведу самый простой пример. Очень часто на посадке в конце пробега «МиГ» (лично у меня) вдруг становился неуправляем. Его резко закручивало влево, зачастую отрывая закрылки, а то и рули высоты. Я нигде не мог найти внятного пояснения, почему так происходит? Работа рулем направления не помогала удержать самолет, избежав аварии. И только множество посадок позволили мне понять в чем дело. Оказывается, когда скорость на пробеге снижается до ста километров в час, нужно просто добавить газ, немного увеличив обороты двигателя, и тогда машина вновь начинает слушаться рулей.

Но у Ильи нет возможности идти путем проб и ошибок, ибо большинство из них фатальны. Именно из-за этого жизнь молодых ребят летом сорок первого зачастую сводилась к одному-двум фронтовым вылетам.

— Ильюх, ответь честно, как ты атакуешь?

— В смысле? — он вскинул взгляд. — Увидел фашистов, доворачиваю на них, сначала иду в лоб, стреляю, потом делаю боевой разворот…

— И вы снова на встречных курсах?

Он кивнул и добавил:

— Только немцев обычно двое или четверо, а я один. Они идут с превышением, а у меня после боевого разворота скорость слишком мала для немедленного маневрирования. Если выбрал для атаки кого-то конкретно, то за ним не довернуть, — окончательно теряю скорость, а остальные мгновенно садятся на хвост. Приходится отрываться пикированием, но они все равно висят сзади.

Он бледен. Смертельно бледен. Неуверенность в своих силах постепенно перерастает в страх. Немецкие истребители кажутся ему намного лучше наших «МиГов».

— Выслушай меня внимательно, — я анимирую свои слова, изображая ладонями два самолета. — Не ходи в лобовую. Просто забудь об этом. Попробуй на встречном курсе коротко спикировать, набирая скорость. Что, по-твоему, сделает немец?

— Полезет на высоту с разворотом, чтобы увязаться за мной.

— Правильно. В начале боя он использует всю мощность двигателя, но у него одна минута форсажа, а у тебя десять, ведь так?

— Да.

— Начиная пикирование, ты увеличиваешь скорость и одновременно уходишь от прицельного огня. Дальше шаблон немцев известен. В большинстве случаев они действительно полезут вверх. Пока «мессеры» свечкой набирают высоту, куда смотрит их оружие?

— Вверх. Почти в зенит, — ответил Илья.

— Правильно. Они не смогут по тебе стрелять. Расходясь на встречных, ты должен уйти ниже, набирая скорость, — я сознательно повторился, — затем отсчитать про себя две-три секунды, и начать энергичный вертикальный маневр. Да, потемнеет в глазах. Но в результате ты увидишь в прицеле «мессершмитты», уже разменявшие скорость на высоту. А у тебя движок все еще тянет ввысь! Ты нацелен на них и можешь открыть огонь. В идеале, если все сделаешь правильно, один или даже двое, будут как раз «в развороте на горке», — зависнут в верхней точке, почти неподвижно. Но даже если вдруг промахнешься, то энергии у «МиГа» хватит, чтобы проскочить чуть выше, а «мессеры» снова окажутся в уязвимом положении, — им ни задрать нос, ни выстрелить по тебе, пока снова не наберут скорость.

Я несколько раз при помощи ладоней наглядно продемонстрировал ситуацию. Вижу, что Земцов, доедая кашу, исподволь прислушивается к нашему разговору.

Илья серьезно кивнул. Его взгляд немного ожил.

— Я попробую, — произнес он.

— А если придется виражить? — решаю продолжить разговор.

Он примолк, задумался.

— Доворачивая за «мессером» ты поневоле тянешь ручку на себя, теряя скорость.

— И что же мне делать?

— Представь, что враг встал в вираж. Он движется по окружности. А ты предугадай, где окажется немец через некоторое время. Резко доверни туда и иди по прямой, как бы перерезая его маневр. Да, на прицеливание останется секунда, не больше. Но у тебя полторы тысячи патронов в «ШКАСах». Сыпани по нему, попади в мотор, радиаторы, — надежно сбить с первой очереди вряд ли получится, но если ты его повредишь, то сделаешь уязвимым, менее скоростным и маневренным, да и пилота заставишь дергаться. Фактически ты выведешь его из боя. Даже если он не уйдет к линии фронта, то станет уже не таким опасным противником. Возьми это за железное правило. Не обязательно сбить с первой атаки. Особенно когда у врага численное преимущество.