Александр Зорич - Клад Стервятника
— Идти сможешь? — спросил я.
— Постараюсь, — неуверенно пообещала она.
Чувствовалось, Анка очень расстроена своими болячками. И решила сразу расставить точки над «ё».
— Понимаешь, в клане бойцов по найму не одни только киллеры, снайперы или громилы с квадратными челюстями. Есть разведчики, лазутчики вроде ниндзя, даже экономисты и те есть. Во всяком случ-чае, после «Янтаря» лучшие химик и физик — у нас.
Я удивленно приподнял бровь.
— А что ты думал? Правильно оценить и классифицир-ровать хабар, определить свойства неизвестных пока что артефактов так, чтобы избежать излишней огласки, — это все делают тож-же наши люди. Специалисты высшей квалификации.
— А ты? — осторожно спросил я. — У тебя какая… классификация?
Вопрос был, конечно, интересный. И опасный — можно легко схлопотать по шее. Но нужно отдать Анке должное: в своей жизни она дело всегда ставит превыше личных интересов. Как и Гордей, кстати.
Эх, до чего же мне до них еще пахать и пахать над собой! Стр-р-рах, как далек я от народа.
— Я специалист по сбору информац-ции, — ответила она. — Также в мои обязанности входит ее первичная обработка, предварит-тельный анал-лиз первой степени и последующая транспортировка ее клиенту согласно договору. И я вовсе не обязана уметь метко стрелять из всех вид-дов стрелкового оружия, бегать кроссы, разбираться в аномалиях, как твой Гордей, и вообще — быть твоим телохранит-телем. У меня, если хоч-чешь знать, совсем другая специализация.
— Ну, я что-то такое с самого начала и предполагал. Хотя не отказался бы, если бы ты немножко поохраняла мое тело, — дипломатично заметил я.
— Не дождешься, миленький.
— Я уж понял. И кому же ты «транспортировала» мою карту?
— Во-первых, карта не твоя, а сталкера по кличке Стервятник, — улыбнулась девушка. — Ты ее просто присвоил, пользуясь обстоят-тельствами… м-м-м… непреодолимой силы.
— Угу, — кивнул я. — Только я-то их как раз и преодолел.
— Оставим пока юридическую стор-рону дела, — предложила она. — Иначе, уверяю тебя, ты очень скоро будешь полож-жен на обе лопатки.
— Если твои лопатки будут рядом, я бы не возражал, — лениво протянул я.
Она шаловливо шлепнула меня ладошкой по губам.
— Не отвлекайся, нам еще нужно отсюда выбираться. А во-вторых, если тебя еще интересуют мои планы…
— Очень, очень интересуют, — немедленно подобрался я, как охотничий пес-спаниель, почуявший поблизости утку.
— Тогда могу поставить тебя в известность. Ту копию, которую я позаимствовала у тебя… на время…
Она сделала выразительную паузу.
— Я не считаю документом, полностью заслуживающим доверия. В конце концов, это всего лишь ко-пий-я, а в нынешний век фотошоп-па можно состряпать любую фальшивку, которая будет отличаться от оригинала одним-единственным нюансом, к примеру. Но именно этот нюанс может посадить любит-теля копий в такую глубокую лужу — ой-ой!
Я пожал плечами. Вовсе незачем подозревать меня во всех смертных грехах. В конце концов, уж не настолько я и всесилен.
— А оригинал карты Стервятника я так и не видела. Поэтому мне и сравнивать не с чем ту копий-ю, что, по твоему мнен-нию, прочно хранится в файлах моей гениальной головы. Ты же постоянно носишь его с собой, у сердца, верно?
Она задорно подмигнула мне.
— А ты что, хочешь, чтобы я носил ее в плавках? — огрызнулся я.
В этот раз она совсем не обиделась, хотя вполне могла бы.
Вместо этого она осторожно ощупала ногу, поморщилась, но не издала ни звука. Затем внимательно огляделась по сторонам. И лишь теперь обратила внимание на красную сливу у меня под переносицей.
— Кто это тебя так?
— Ты будешь смеяться, но это Гордей, — печально вздохнул я. — Если бы не его спецметоды психомедицины, я бы сейчас дышал ровнее.
— Угу, ясно. А где же Гордей?
— Да тут я, тут, — неожиданно послышался неподалеку будничный и невозмутимый голос очкарика.
Партнер! Я аж чуть не прослезился, мама дорогая.
С минуту мы напряженно вслушивались в шаркающие шаги, а затем он возник из темноты. Картина была в высшей степени героическая.
В изрядно пострадавшем комбезе, с расцарапанной щекой, автоматом в одной руке, положение «дулом кверху» по моде палестинских партизан, и подозрительным брезентовым свертком в другой, Гордей выглядел как грозный бог войны Арес, который только что навел шороху в подземельях Аида, устроив там форменную «зачистку».
— Здравствуй, Бим.
— Здравствуй, Бом, — пожал плечами очкарик-воитель.
— Ну рейнджер, чисто рейнджер! Чак и Норрис в одном лице.
Я сдержанно приложил ладонь к ладони в скупом аплодисменте. И, не сдержавшись, зашипел как кот — они были здорово содраны, местами до мяса, еще когда я отирал спиною трубу.
Анка с любопытством глядела на мешок. Гордей со значением встряхнул его, и я едва не расхохотался. Судя по стальному звяканью, мешок был полон гаек!
Выбравшись из трубы, мы решили обсушиться, наскоро закусить и обговорить план дальнейших действий. Моя неожиданная встреча с контролером произвела на партнеров большое впечатление.
Я вкратце пересказал им содержание нашей беседы без галстуков. Однако утаил кое-какие детали. Мне почему-то не хотелось говорить Гордею и Анке о таинственном Защитнике, который известен контролеру.
Честно говоря, сначала я думал, что мутант имел в виду девушку — не зря же она из клана наемников, а тем сам Черный Сталкер велел защищать патрона. Но теперь, после энергичной беседы с Анкой, это предположение рассыпалось в прах. У нее, видите ли, узкая специализация. А у меня, между прочим, — снорк! И тот скорей всего уже наступает нам на пятки.
Впрочем, им и впрямь за глаза хватило вести, что за нами идет снорк.
— Чертова тварь, — выругался Гордей. — И кто же его науськал?
— Я вижу, вокруг нашей скромной экспедиции начинают прямо-таки роиться чужие секреты и тайны, — резонно заметил я. — Так приходит мирская слава?
— Когда придет снорк, он тебе объяснит, — сухо сказал Анка. И озабоченно потрогала больную стопу.
— У тебя еще ушиб бедра, Аня, — напомнил Гордей, старательно отводя взгляд.
Аня? Вот еще новости!
— Да, кстати, как тебя угораздило? — полюбопытствовал я.
Анка молчала, сосредоточенно массируя ногу. Я бы на ее месте этого не делал — только стимулируешь процесс отекания.
— По дороге припечатала к стене бюрера, — неохотно пояснил Гордей.
Похоже, ему было неприятно вспоминать этот ускользнувший от меня эпизод их похода по трубе. Еще бы: мужчина, вполне способный — и умеющий! — управляться с оружием, допустил то, что в их расположение ворвался опасный противник.
Да я бы на его месте просто умер бы от стыда!
— Вот как?
Чтобы не травмировать лишний раз самолюбие напарника, я решил свести все к шутке.
— Хотел бы я оказаться на месте этого бюрера. Такой прелестной ножкой — и прямо в душу…
— Тогда бы ты не разговаривал с нами тут, — пожал плечами Гордей. — Бюрер-то сдох.
Тут я уже иначе взглянул на нашу спутницу.
— Завалила бюрера? Одним ударом ноги? Гм… Это что — моя гиря?
* * *Моя гиря — это все, что я сумел запомнить из инструкций Комбата, когда ему пару лет назад вдруг вздумалось поучить меня восточным единоборствам. Кажется, так назывался один весьма эффективный удар ногой, который Володя не преминул продемонстрировать мне на мне же самом.
Уже потом, немного отлежавшись в родной избушке, я самостоятельно попытался отработать «гирю» последовательно на своем диване, дубовой столешнице и даже стопке кирпичей, предварительно облитых водой и заботливо замороженных в холодильнике.
Итог моих тренировочных единоборств с бытовой техникой — 3:0 в пользу объединенной сборной Дивана, Стола и Кирпичей. Причем столешница выиграла у меня особенно эффектно: развернувшись после моей неуклюжей «гири», она неожиданно метко врезала мне по лбу, лишь по счастливой случайности просвистев острым углом мимо правого виска. Так что я натурально ощутил себя Урфином Джюсом, против которого взбунтовался предмет его собственной меблировки!
Наверное, это у меня просто мозги слегка тряхануло — столешница-то дубовая, сам выбирал.
Даже то обстоятельство, что спустя полчаса таких домашних тренировок мой старенький диван вдруг ни с того ни сего задумчиво развалился, вовсе не добавило мне психологии победителя. Зато две последующие ночи я провел на жестком полу, как стоик и истинный пес-самурай. Подложив под голову диванный валик, я отрешенно размышлял о нравственных законах внутри себя и параллельно внимательно изучал звездное небо над головой — в свое время пришлось оклеить астрономическими картинками из какого-то старого атласа весь потолок избушки, потому что тупо не хватило обоев.
