Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)
-Здесь по две банки, - сообщил он, сглатывая слюну.
-Эх, Снегирь. - вздохнул Вовочка. – Ты снова запамятовал, что Христо
приказал выделить Андрею экипировку. Не дело ему расхаживать по резервации
одетым по-дикарски.
-Ничего я не запамятовал, болтун, - обиделся Снегирь. – Вот, - небрежным
жестом он протянул мне тяжелый холщовый мешок. – Полный комплект, включая
оружие.
У Марины в распоряжении была собственная келья: кровать, печка-
буржуйка, на стене - треснувшее зеркало. Мы примостились на кровати.
Нетерпеливым движением я распаковал пакет: две жестяные банки без
этикеток, с десяток ржаных сухарей, а так же нечто сухое, красноватое, похожее
на корешки дерева.
-Сушеный кальмар, - пояснила Марина.
Я взял в руки одну из банок.
-Ананасы?
Вспомнились Джунгли, наше, кажущееся бесконечным, путешествие.
-Лучше, - Марина протянула мне нож. – Открой и попробуй.
Я вскрыл крышку. Терпко и пряно пахнуло мясом. Подцепив из банки
небольшой кусок, отправил в рот. Марине явно доставляло удовольствие
созерцать мою физиономию.
-Что это?
-Это тушенка. Как говорит Снегирь, драгоценная тушенка. – Марина
засмеялась. – Возможно, одна из последних банок в резервации, а остатки -
сладки. Даже стрелки уже перешли на тварку и концентрат.
Марина открыла свою банку и, взяв сухарь, стала есть.
-Ешь с хлебом - так быстрее насыщаешься, - жуя, проговорила она. – Учти,
паек – на целую неделю.
Свечка горела ровно, бросая на стены кельи световой круг. Как там сказала
Марина? Старцы, ведущие летопись эпохи? Я представил, как сгорбившись, один
из них сидит у свечи и кропотливо и бережно заносит в толстую, обшитую кожей
книгу события и людей. Но вот дверь кельи отворяется и входит Царь ( Кремль так
близок к Храму!), он тоже старец, но борода у него не седая, а рыжеватая. Царь
что-то тихо говорит летописцу, словно просит о чем-то. Летописец скорбно качает
головой. Царь начинает кричать, распаляться и вдруг … обрушивает набалдашник
своего посоха на голову старика! Страницы недописанной книги заливает кровь…
Марина доела тушенку и положила пустую банку в пакет.
-Андрей, давай посмотрим, что за экипировку тебе выделил Христо?
По голосу было ясно – ей интересно. Я пожал плечами: «Действуй».
За годы скитаний по Джунглям у меня выработалось убеждение: то, что
надето на мне, – оптимально для выживания.
-Ух, ты!
Марина вытащила из мешка короткое кожаное пальто с высоким
воротником.
-Наверное, Снегирь нарыл в развалинах музея, - сообщила Марина.
Кроме пальто в мешке оказались ботинки на высокой платформе с
толстыми носами, усиленными металлической пластиной.
-Настоящие гриндера! – восхитилась Марина. – Христо явно благоволит к
тебе.
Свитер, попорченный молью, промасленные джинсы с сохранившимся
значком на поясе “D&G”, противогаз, перчатки, и, самое главное, - пистолет, а к
нему – патроны.
Скажу честно, содержимое мешка по-хорошему удивило меня. Да к тому же
могу ли я, в самом деле, разгуливать по резервации в тряпье игрока?
Я стянул через голову старый свитер, изрезанный заточками и клыками,
пропитанный моей кровью и слюной тварей. Увидел: Марина стоит рядом со мной,
зеленые глаза слегка поголубели – колдунья!
-Я рада, что ты простил меня, Андрей, - прошептала она, касаясь пальцем
застарелого шрама в виде буквы «С» у меня на груди.
Я обнял свою женщину, поцеловал – ее губы пахли тушенкой.
Марина вдруг заплакала.
-Я рада, что ты простил меня, Андрей.
5
ВЗРЫВЧАТКА
Собаки повизгивали, приседая так, что шерсть на груди утопала в снегу.
Шесть пар глаз сверкали в сумерках.
Сильные, лоснящиеся от сытости животные. Чем Снегирь их кормит?
-Берегите собак, - увещевал хозяин, застегивая ремень на шее последнего
пса. Снегирь ловко орудовал левой рукой, помогая себе обрубком правой. -
Других нам не найти.
-Не волнуйся, - беззаботно отозвалась Марина. – Чуть что, мы способны
постоять и за себя, и за собак. Разве только шальная пуля…
-Чур тебя. Сплюнь!
Марина сплюнула на снег. Поверх комбинезона она надела пуховик с
надписью на спине: «Полиция», на голову водрузила шапку-ушанку. В правой руке
- длинная погонщицкая палка.
Я чувствовал себя неуютно в новой одежде: пальто жало под мышками,
джинсы терли в области паха. Зато гриндера словно специально пошиты под мою
ногу.
Собаки рвались, подергивая ремни. Трудно поверить, что они смогут
сдвинуть сани, если мы с Мариной усядемся в них.
-Пшли! – крикнул Снегирь, ударив по загривку вожака упряжки, пегого пса с
обвисшими, порванными ушами.
Ветер рванулся навстречу.
Красная площадь осталась позади, упряжка понеслась вдоль поросшего
кустарником берега реки. Зеленая вода неподвижна, лишь кое-где плыли по
течению снежные островки. Посреди широкой дороги замерли проржавелые
машины. Казалось, что скрипение полозьев и ровное дыхание собак разносится
на многие километры вокруг.
-Взгляни, Андрей, – окликнула Марина.
Справа от упряжки виднелись белые развалины.
-Храм Христа Спасителя. Здесь проходили церковные службы. В книге
сказано: Храм был разрушен, затем всем миром восстановлен.
-Как это – всем миром?
-Значит, каждый дал, сколько смог.
Направляемые Мариной собаки свернули в переулок. От развалин домов
рябило в глазах. Джунгли еще не пришли сюда – упрямо и бесповоротно - но кое-
где их наступление уже заметно.
Луна скрылась за тучей, стало темно. Я думал, Марина остановит упряжку,
но не тут-то было: собаки не сбавили скорости. Мы въехали на мост, полный
мертвых автомобилей, - река внизу струилась черной лентой.
-Тпру!
Упряжка замедлила ход.
С моста виден густой лес, выросший вдоль речного берега.
-Парк Горького – одно из самых опасных мест в Пустоши, - сообщила
Марина. Голос ее звучал настороженно. – Андрей, держи пистолет наготове.
Мы свернули с моста в тонкую кишку переулка. Снова выглянула луна, снег
заблестел. Полуразвалившиеся здания возникали перед упряжкой, как будто
вырастая из-под земли. Мне начинало казаться, что собаки сбились с пути.
Вдруг Марина крикнула:
-Стой!
Упряжка замерла. Псы дышали тяжело, роняя на снег слюну.
-Приехали.
Я увидел желтую ленту железной дороги, платформу с покореженной
табличкой: «Москва – товарная». До боли захотелось взобраться на невысокую
насыпь и по шпалам – прочь из этого города, в Джунгли.
-Андрей, скорее. Кажется, будет метель.
Марина была права – небо заволакивали тучи; усиливался ветер.
-Здесь раньше был рынок, – перекрикивая ветер, сообщила Марина. - Кое-
что сохранилось.
-Рынок сохранился?
-Кое-что из барахла.
Я взял вожака за ошейник, дернул. Упряжка последовала за мной, таща
сани.
Это было длинное приземистое сооружение из шероховатых, соединенных
между собой металлических листов. Крыши не было, ворот тоже. Вместе с
собаками мы вошли внутрь. Лучше бы мы этого не делали… Посреди склада
горел костер (и как только мы не заметили, не почуяли дым). У огня, сгорбившись,
сидели трое.
-Мародеры, - шепнула Марина.
Я сжал в кармане рукоять пистолета.
Мародеры поднялись нам навстречу. Двое, крупные, с одинаковыми
квадратными подбородками, с близко посаженными свиными глазками
(близнецы?), с выражением сытой невозмутимости на физиономиях, одетые в
одинаковые тулупы и большие валенки. Третий – коротышка, горбоносый,
тщедушный, в желтом пальто похожий на цыпленка.
-Кто вы такие? – крикнул «цыпленок». Голос у него оказался неожиданно
низким, словно украденным у другого человека. – Уёбывайте отсюда! Это моя
территория.
-Что значит твоя территория? – внешне спокойно ответила Марина. – С
каких пор Район Второго Кольца поделен?
Коротышка сплюнул на снег.
-С тех пор, как я сюда пришел.
-Ты? – Марина пожала плечами. – Я тебя впервые вижу.
«Цыпленок» умолк, глядя по-волчьи. Его сподручные переминались с ноги
на ногу.
-Ну, не будем ссориться, - коротышка вдруг сменил гнев на милость.
Замер, разглядывая меня.
-Кожанка, гриндера… Недурные вещицы… Вы сектанты?
Молчание.
-Можете не отвечать. Вижу: сектанты. Ленинцы, сталинцы, возрожденцы?
-Не твое дело, - оборвала коротышку Марина. – Мы приехали за барахлом,
и имеем на него такое же право, как и вы.
