Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 2
— Кристина Уоррен. Великобритания.
Она сознательно не стала называть ни профессию, ни издание, на которое она работала.
— У вас есть визитная карточка?
— Да, вот…
— Одну минутку…
Визитная карточка была мгновенно просканирована в каком-то аппарате.
— Да… вам назначено, мадам. Прошу за мной…
В сопровождении охранника она прошла вглубь здания — там оказались лифты. Два лифта, один напротив другого — а вот лестницы видно не было. Крис не была специалистом по безопасности, и не знала, что так иногда строят. Здание с повышенной степенью защиты, достаточно со второго этажа отрубить питание на лифтах и пробиться наверх можно будет лишь с помощью взрывчатки.
На втором этаже — была только большая приемная, лифт вел сразу в саму приемную. Отделана в старомодном стиле семидесятых, никакого "металл и стекло", только дерево и кожа. Из приемной, которая здесь выглядела как холл — вели сразу несколько дверей, но ни на одной из них не было таблички, извещающей о том, кто является хозяином того или иного кабинета…
Она уже хотела загадать, какой именно кабинет — была такая примета на счастье, угадаешь или нет — как вдруг открылась дверь, и из одного из кабинетов вышла женщина. Молодая, но в то же время не двадцатилетняя, ближе к тридцати. Волосы цвета воронова крыла, голубые глаза, но при этом совершенно не похожа на итальянку. У итальянок обычно пышные формы, волосы кудряшками и курносый нос — а эта женщина была похожа… разве что на скандинавку. Совершенная красота, насколько совершенная, что боязно даже прикоснуться.
На женщине были дизайнерские джинсы, какого-то странного вида безрукавка и туфли на высоченном каблуке. Совершенный китч — но на ней это все смотрелось на удивление гармонично.
Не обратив на них ни малейшего внимания — женщина прошла за ширму, скрывавшую один из углов кабинета. Очевидно, там все-таки была лестница — а может быть, еще один лифт.
Охранник — провел Кристину к тому же кабинету, из которого вышла эта женщина.
Дочь? Любовница? Жена? Падчерица, как это принято у богатых людей Италии?
Барон Карло Полетти оказался немного не таким, как на фотографиях, которые ей удалось достать в сети. Немного полысевший — но не слишком, на самой макушке, он не предпринимал никаких мер, чтобы скрыть это, не зачесывал волосы на косой пробор. Выше среднего роста, не ходой — но и толстым его назвать было нельзя, обычное телосложение для пятидесятилетнего мужчины. Дорогой, но скромный костюм, внимательные глаза — он совершенно не походил ни на картинного магната, ни на банкира. Это как в том анекдоте, про одноглазого банкира. Сэр, а я знаю, с какой стороны у вас глаз не настоящий. И с какой же? С правой. Нет, не угадали, с левой. Угадал, сэр. Когда вы отказывали мне в кредите на лечение, я увидел в вашей стекляшке маленький отблеск сочувствия…
Карло Полетти был не таким.
— Сударыня, прошу вас… — барон уже доставал содовую, настоящую итальянскую содовую, кажется, с мятой, — не возражаете?
— О, нет, очень мило с вашей стороны…
Крис не знала, как себя вести. В Сити — некоторые велись на голые коленки… это за исключением тех, кому это было… не в масть, скажем так[73]. Жизнь инвестиционного банкира, бизнесмена не так проста, как кажется. Папарацци — слово, кстати, итальянского происхождения, хотя британские папарацци оборзели вконец — караулят за каждым углом. Супруга — только рада будет газетному скандалу — появится возможность для развода и раздела имущества в свою пользу, а речь в таких случаях идет о миллионах, если не миллиардах. Грязный скандал в газете может привести к нервозности на бирже и падению курса акций, которые заложены в банке как обеспечение под инвестиционные проекты, банки могут занервничать и потребовать внести дополнительное обеспечение, что приведет к еще большему падению акций из-за проблем эмитента с банками… ну, поняли, в общем. Гибельное пике. Про секретаря — и говорить смысла нет. Секретари есть у многих, у многих это бывшие модели и просто очень красивые женщины — но спать с ними рискуют только редкостные идиоты. Дело в том, что женщина воспринимает секс несколько иначе и после секса считает, что у нее есть некоторые права на мужчину. А если мужчина показывает, что никаких прав нет, и это был просто секс — то за этим следует обида, а потом — и месть. Как может отомстить секретарь, знающая все сокровенные тайны, держащая руку на пульсе фирмы — и думать страшно. Так что журналистки, пришедшие за интервью, часто были одним из самых безопасных вариантов. Но Крис понимала, что это — не тот вариант. Просто понимала — и все.
Банкир поставил перед ней большой бокал с содовой, мятной настойкой и кусочками колотого льда.
— Признаться, я несколько удивлен… — сказал он, — мы не торгуемся в Сити со времен взрыва Балтийской биржи[74]. Не ожидал, что британским инвесторам будет столь интересно услышать о нас…
— Признаюсь, я работаю не только на холдинг Таймс — потупила глаза Крис.
— Вот как? А на кого же еще, сударыня?
— На себя саму, сэр. Я собираю материал для книги.
— Вот как? И чему же будет посвящена эта книга.
— Борьбе с коммунизмом.
Крис внимательно глядела на банкира — но он никак не отреагировал — не вздрогнул, не отвел взгляд.
— Борьбе с коммунизмом… Вообще то, сударыня, вы меня удивили. Такие книги обычно пишут писатели… несколько другого склада.
— Да… но я считаю, что свежий взгляд на проблему будет кстати. Тем более, что, по крайней мере половина читателей всех книг — женщины, но издатели почему то упрямо игнорируют этот факт…
— Да? Полагаю, с вашим появлением в издательстве они уже не смогут и дальше игнорировать этот факт…
— Это комплимент?
Она ждала улыбки. Улыбки охотника, которая появляется в этот момент почти у всех самцов. Но улыбки не было.
— Нет. Это констатация факта. Но боюсь, сударыня, я не смогу ничего сказать о коммунизме, кроме того, что я его ненавижу. Это варварская религия, подрывающая саму основу нашего общества и проповедующая путь к светлому будущему через террор и убийства[75]. Коммунизм делает невозможным дальнейшее развитие из-за обобществления и отказа от ответственности. Из-за коммунизма — в восьмидесятые годы наша страна оказалась отброшенной в развитии на тридцать лет назад.
— Я понимаю. Позвольте…
— Нет, сударыня, не позволю — барон смягчил резкие слова улыбкой — в какой-то степени меня тоже следует считать пострадавшим от коммунизма. Так что любой разговор об этой чуме для меня в тягость…
Крис несколько мгновений решала, говорить или нет. И все таки не рискнула — упоминание могло привести к тому, что интервью закончится и не начавшись толком.
— Хорошо. С вашего позволения, давайте поговорим о вашем бизнесе. Вы не могли бы сформулировать свое кредо?
— Что, простите?
— Кредо. Ну… в нескольких словах сформулировать, как вам удалось добиться такого успеха в бизнесе.
— Ах, это. Мое… кредо, если его можно так назвать — можно сформулировать только одним словом — "работать". Работать, работать и еще раз работать.
— Весьма странное кредо для дворянина — улыбнулась Крис.
— У вас весьма превратное впечатление о дворянстве, сударыня. Впрочем, оно такое у всех нуворишей. Дворянство — это прежде всего обязанности. Мой отец с детства заставлял меня участвовать в крестьянских работах рядом с замком.
— Ваш отец… Вы можете немного рассказать о нем?
Барон споткнулся.
— Зачем это?
— Полагаю, читателям вы интересны не только, как человек, создавший из ничего второй банк Европы, но и как личность.
— Вот как. Мой отец был… он был суровым человеком.
— Суровым?
— Нет… вы не так поняли. Он пальцем ко мне не прикоснулся… можно сказать, что он растил меня один, потому что мать умерла. Он… никогда и никому не давал никаких поблажек. Никогда и никому. Но и себе — он их не давал в первую очередь. В первую очередь — он сурово относился к себе самому.
Ну, да. А потом — привел в дом жену — ровесницу тебе. Наверняка, ты воспринял это как предательство, только не хочешь говорить об этом. По крайней мере, я бы восприняла это именно так. Как предательство.
— Вы учились в Швейцарии.
— Да, но это ничего не значит.
— Вот как? — подняла брови Крис.
— Да. Даже самый хороший университет даст вам не более десяти процентов от тех знаний, какие у вас должны быть, чтобы заниматься чем-то. Остальное приобретается только практикой. Работой с людьми.
— Присматривайся, как делают другие, запоминай это и пробуй сам?
— Именно. Но не только. Как можно больше общайся с людьми. Узнавай новое от них и запоминай это. Не отказывайся ни от какой работы, ибо тебя обогащает любое знание…
