Виктория Гетто - Беглецы - 2
Махнул рукой. Снова встал:
— Пошли, бестолковка.
— Я… Я…
— Да помолчи ты. И так тошно. Я, конечно, сволочь ещё та. Но не настолько же, в конце концов…
Спустились вниз, затем ещё ниже, в подвал, где она сидела раньше. Мужчина отпер двери в другую половину, и Юрата замерла, увидев самодвигатель. Низкий, широкий, на толстых колёсах удивительно маленького размера. Что‑то пискнуло, моргнули осветительные приборы. Он открыл дверцу, кивнул:
— Садись.
Озираясь на него, несмело опустилась в невероятно удобное сиденье. Он занял место водителя. Повернул что‑то, двигатель заработал практически бесшумно. Как это всё отличалось от всего знакомого ей! Самодвигатель тронулся с места, очень легко, только подрагивали стрелки на больших круглых приборах, подсвеченных изнутри. Несколько поворотов, он затормозил возле будки охраны, что‑то произнёс на незнакомом языке, солдат кивнул. Шлагбаум поднялся, выпуская их, а затем была езда по ночному городу. Яркий свет фар, негромкая музыка, льющаяся отовсюду. Сидеть было приятно и удобно. Но куда он едет? Однако вскоре Юрата поняла — это вокзал! Главный пассажирский вокзал… Самодвигатель затормозил возле входа. Полицейские покосились на него, но увидев дипломатический значок, деликатно отвернулись.
— Держи.
Он протянул ей небольшую сумочку. Несмело взяла.
— Здесь твои бумаги и немного денег на первое время. А теперь — выметайся.
— Что?!
Такого удивления девушка ещё ни разу не испытывала в своей жизни.
— Вылезай из машины. Свободна.
— Но…
Рука протянулась к дверце, щёлкнул замок, и он буквально вытолкнул её наружу. Юрата едва удержалась на ногах. Хлопнула негромко дверь, щёлкнул замок. Обдав запахом сгоревшего топлива, самодвигатель буквально прыгнул с места, моргнув на прощание громадными задними фонарями. Нуваррец отпустил её? Это что же? Она ему вовсе не нужна? И он не захотел её?!.
…Владимир крыл себя последними словами. Как же! Поддался порыву! Добренького захотел сыграть! Да и …с ней! В конце концов, чего отказываться, когда предлагают? Жениться он не собирается, по крайней мере, пока немного не наладится. Время пока позволяет. Но, дьявольщина, организм своего требует… Вильнул в сторону. Кажется сюда… Пять минут спокойной езды по ровной асфальтовой мостовой… Да. Он не ошибся. Весёлая улица… Или улица красных фонарей… Снял с крыла флажок на магнитной подставке, бросил на заднее сиденье. Медленно двинулся вдоль тротуара, на котором через каждые пять — шесть метров стояли жрицы любви. Разных возрастов, сложения, вида. Совсем молоденькие и уже под сорок, худенькие, и толстухи. Накрашенные, словно сама смерть, и без следа косметики. Те удивлённо провожали взглядами невиданную раньше машину. Уж слишком чуждой она была для нынешних времён. Кажется ничего. Плавно остановился возле выбранной, нажатием клавиши опустил стекло. Та несмело заглянула внутрь:
— Господин?
— Сколько?
— Двадцать кинов, господин. За ночь. Я член профсоюза, поэтому так дорого.
…Значит, любительницы ещё дешевле? Впрочем, рабочий на фабрике в неделю получает немногим больше…
— А любительницы где? Начинающие?
Скривилась, буквально выплюнула:
— Там, за углом.
Полез в карман, вытащил десятикиновую купюру, полученную сегодня в ресторане, протянул ей:
— Это тебе за консультацию.
Она взяла, разглядела, ахнула:
— Может, вам показать где это?
А что? Тут уж точно не ошибёмся…
— Залезай.
Открыл дверцу, и шлюха тут же нырнула внутрь, восхищённо осмотрелась, но перехватив его взгляд, торопливо ткнула рукой:
— Вперёд, господин. До конца улицы.
Он тронул автомобиль. Следуя указаниям, проехал до конца, повернул налево. Ещё немного, снова поворот. Теперь направо. На параллельную улочку. Едва удержался от удивления — там девчонок было куда больше.
— А почему их тут столько?
Услышал неожиданно горький ответ:
— Прежде чем вступить в профсоюз, надо заработать на вступительный взнос, господин…
— Ясно.
Зашарил снова в кармане, но проститутка замахала руками:
— Не надо, господин! Вы и так слишком щедры. Если позволите… Возьмите тут девочку.
Ткнула вперёд, и он увидел ту, которую рекомендовали. Усмехнулся:
— Знакомая?
— Живём в одном дворе. У неё муж умер. Попал под поезд. Скинули с платформы. Не выжил. А у неё ребёнок. Мальчик. Ему три годика. Кормить надо, а на работу с детьми никто брать не хочет. Бедняга всё распродала, а сегодня решилась… Только тут сами видите, какая конкуренция…
…Он присмотрелся. Симпатичная. И — молодая. Едва двадцать исполнилось. Если не младше. Тут взрослеют быстро…
— Позови её.
Шлюха замерла, потом быстро кивнула, задёргала дверцу, не умея открыть. Перегнулся, потянул за рычаг. Женщина быстро выскользнула наружу, едва ли не бегом устремилась к вдове. Что‑то быстро заговорила, показывая на автомобиль. Молодая нехотя кивнула, затем обе подошли к машине.
— Господин?
— Залезайте, обе. Ты назад, а ты — вперёд.
Обе молча подчинились. Как только заняли места, под завистливый гул тронулся, разворачиваясь. Поехал обратно, где подобрал свою проводницу. Вторая всё время молчала, опустив голову, разглядывала своё старенькое платье. Затормозил на прежнем месте. Обернулся к профессионалке:
— Прибыли. Вылезай.
— Да, господин.
Нащупала рычаг, запомнила, оказывается. Открыла дверцу, и уже выйдя наружу, вдруг обернулась:
— Только вы не обижайте её, господин. Жизнь такая…
Махнула рукой, закрыла дверь. Он сразу тронул машину. Чёрт, а куда ехать то? Везти её к себе? Да ну…
— Эй, куда едем?
— Если господин пожелает, то можно ко мне…
Шелестящим, прямо таки неживым голосом тихо ответила та.
— Показывай дорогу.
Она ткнула рукой вперёд, чуть добавил скорость, спохватился:
— У тебя же ребёнок! Он не будет…
— Не будет, господин. Я отвела его к соседке. На случай, если…
Замолчала. Ну, раз так… Дальше ехали молча. Она только время от времени говорила, где свернуть. Вскоре въехали в спальный район. Повинуясь её указаниям заехали в большой двор.
— На месте, господин. Можете оставить свой самодвигатель здесь. У нас не воруют. Хаширы строго следят за этим.
Кивнул, ставя машину на сигнализацию. Пискнул зуммер, моргнули габариты.
— Веди…
…На третий этаж по скрипучей лестнице. Чем‑то воняло. Открыла двери квартиры, обитые каким то рядном. Щёлкнула выключателем. Сразу резанула по глазам неприкрытая нищета. Небольшая комнатка, в углу — старая деревянная кровать. Две подушки. Одеяло из лоскутов. Матрас, набитый то ли соломой, то ли стружкой… Поломанный стул. Проём на кухню, где на колченогом столике стоит то ли примус, то ли керогаз, возле которого на удивление чистая посуда. Правда, тоже бедная. Небольшая металлическая кастрюля, такая же маленькая сковородка. И — куча аптечных пузырьков. Женщина перехватила его взгляд, залепетала:
— Это не моё, господин! Я здорова! Совершенно здорова! Вы можете не волноваться. Это моего сына. Он часто болеет…
Махнул рукой.
— Ладно.
Стало как‑то неловко — он никогда ещё не покупал женщин… Вздохнул:
— Ладно. Давай, что ли…
Она покраснела, потом жалобно прошептала:
— А можно выключить свет, господин? Я… Стесняюсь, господин…
Звучит странно. Стесняться, когда решила выйти на панель? Впрочем, прятаться тут совершенно негде…
— Сейчас.
Обернулся — да. Дверь закрыта тщательно. На массивный засов. Так просто не войдёшь. И — третий этаж. Подошёл к окну, выглянул во двор — тихо. Ни души.
— Выключай.
Она щёлкнула выключателем. Стало темно, но глаза почти сразу привыкли к темноте. Впрочем, не так то и темно. Свет уличных фонарей отражается от облаков, и можно всё различить. Женщина стоит неподвижно. А, вот же…
— Раздевайся.
— Да, господин…
Снова шелест тихого покорного голоса. Отошла чуть в сторону, завозилась. Ну, да. Всё отлично видно. Даже сам не ожидал. Сначала потянула платье, блеснула молочная белизна тела. Это идиотское океанское нижнее бельё… Нечто вроде грации или корсета. Потом — короткая нижняя рубашка, панталончики… Умоляюще сложила руки на груди, ещё не потерявшей форму… Худенькие бёдра довольно длинных и стройных ног, рёбра наперечёт.
— Господин…
Кивнул на кровать. Быстро скользнула на своё место, отодвинулась к стенке, буквально вжимаясь в неё. Да уж… Это не сексодром. Тут всё рядом. Да и не войдёт в эту конуру его кровать, к примеру. Она куда больше этой комнаты… Аккуратно сложил свою одежду поверх её на единственный стул. Хорошо ещё, что пол чистый. Подошёл к кровати, глубоко вздохнул, откидывая одеяло и залезая к ней. Кое‑как уместился. Узко. Мало места. Перевернулся на бок. Женщина лежала на спине, стиснув зубы и изо всех зажмурив глаза. Боится. Осторожно подвинул руку, дотронулся до небольшой груди. Та напряглась, ощутил, что её кожа покрылась пупырышками. Задрожала. Не от желания. От страха предстоящего. Чёрт, так всё желание уйдёт! Внезапно разозлился:
