Олег Верещагин - Очищение
— Лютовой, опять же, что-то подобное говорил… — пробормотал Романов. — Понимаешь… вокруг люди, с которыми о таком не заговоришь. Не поймут просто. Разве что Жарко… ну, он с детьми работает, ты его видел, — Русаков кивнул, — а остальные… нет. Это — не их. Я даже заводить разговор о таком боюсь… черт-те что подумают… А Лютовой только советует. Мне иногда кажется, что — издевается! — в сердцах сорвался Романов и стукнул кулаком по столу.
— И Русскую армию, и Большой Круг — это ты хорошо придумал. — Русаков почесал нос, глянул хитро: — Помнишь, была у нас тема, потом заморозили… про устройство общества? Так почему ты ее не воплощаешь?
— С дворянами? — невольно усмехнулся Романов. — Да ну… я тогда-то посмеялся…
— Слова потеряли свой первоначальный смысл, — наставительно сказал Русаков. — А ты про это забываешь. Смотри. Пусть будет Большой Круг. Все твои люди, которые тебе нужны в повседневном управлении, просто необходимы. Больше, меньше, те, что сейчас, потом еще кто-то добавится… — Он прочертил обеими ладонями по воздуху окружность. С хлопком их сомкнул, потряс. Романов следил за ним внимательно. — Дальше — Русская армия. Это не армия, как ты привык понимать…
— Витязи с дружинами? — Романов прищурился. — Так там писалось?
— Именно. Тоже подчиняющиеся только тебе, может, кто-то одновременно будет входить в Большой Круг, но — не принципиально. Это элита.
— Самим себе присвоим звание элиты? — сердито спросил Романов.
Русаков пожал плечами:
— Во-первых — что такого? Мы же для дела. А во-вторых — у тебя остается инструмент. За трусость, за подлость, за всякое такое «витязя» лишают его звания и тут же ликвидируют. Беспощадно. Дети у них воспитываются отдельно от родителей…
— Своих отдашь? — как в упор выстрелил Романов.
Русаков посмотрел упрямо и зло:
— Отдам. Потому что если все, как твои умники говорят, — гроб у нас еще впереди. Не хочу, чтобы меня туда в обнимку с моими нежно любимыми детьми заколотили… Если дети «витязя» растут не на казенном, то они «витязями» не станут. Ну и смену себе из сирот готовить будем. И еще из добровольцев, у кого родители согласятся.
— Да, Жарко это понравится… — Романов встал, подошел к карте. — А остальные? Быдло? Рабы? Крепостные?
— Не понимаешь или испытываешь? — усмехнулся Русаков. — Остальные — свободные люди. Рабочие, бойцы по необходимости… свободный, на самом деле свободный народ. А уже в следующем поколении — и осознанно свободный, с воспитанным и культивируемым с детства чувством долга. Основа общества. Не правители по доверенности, как твой Круг. Не вожди, как «витязи». А именно Основа. С теми же, в сущности, правами, что и у нас. Хочешь быть, как мы, — будь. Никаких запретов. Только старайся.
— Неужели получится… — Романов два раза стукнулся лбом о карту. — Черт, как я рад, что ты появился…
— Не хвастайся — я твоему появлению рад больше, — Русаков вздохнул. — Вон один из моих ученых лбов мне развернул неделю назад какие-то чертежи, я даже понял кое-что, а опытный образец… — Русаков издал губами неприличный звук, — собрать-то и негде. Не в моих же сельхозмастерских… Да и не из чего. Мужик чуть не плакал, да и я тоже…
— Что за чертежи? — заинтересовался Романов. Русаков спокойно ответил:
— Энергия искусственного вихря. Вечный двигатель.
— Иди ты!
— Солнцем клянусь, — странно сказал Русаков. — Не факт, что будет работать, вообще ничего не факт, но чертежи именно на эту тему. Он их раньше и показывать боялся — убили бы сразу.
— Да, могли… — Романов провел пальцем по карте. — Значит, «витязи»… такое дело… Слушай, а что, если нам взять да и запустить между Владиком и твоим поместьем автобус? Рейсовый? Пару раз в неделю и с хорошей охраной? И черт с ним, с горючим, — пусть люди ездят! А?!
Глава 6
Внимание — цунами!
«Красота спасет мир», мудрецы утверждали,
Только мир умирает, хоть тресни.
Б. Лавров. Посвящение Владимиру ВысоцкомуМуромцев приехал рано утром.
Романов ощутил — даже не услышал — сквозь чуткий сон гул моторов на аллее, еще на подъезде, — и быстро сел. За окном дул промозглый ветер, и хотелось думать, что это всего лишь осень… пусть и слишком холодная для середины обычного сентября. Упруго, с резким стреляющим звуком, хлопал недалеко от окна на высоком флагштоке недавно утвержденный наконец-то официально флаг — черно-желто-белое имперское полотнище. А споры о гербе еще шли…
Женька Белосельский сунулся в дверь без стука, держа в руке, словно щит от гнева Романова, картонку, на которой было крупно написано: «МУРОМЦЕВ ВЕРНУЛСЯ».
Он был не заспанный, придерживал рукой на ремне «АКМ-74». Женька за последнее время стал буквально виртуозом в обращении с «ТТ», а «калаш» носил с того момента, когда в самом конце августа Романова попытались убить прямо у входа в Думу. Две женщины, вроде бы просто ожидавшие чего-то, когда Романов вылезал из «гусара» — вернулся после поездки на стройку, — выхватили «наганы» из сумочек и открыли огонь. Одна попала себе в ногу («наган» зацепился за край сумки спицей курка) и была тут же убита водителем, вторая успела сделать два выстрела — и ее застрелил Женька.
Кто они были и зачем хотели убить Романова — установить не удалось, хотя Шумилов, который возглавил КГБ, окончательно перебравшись из Русаковки во Владик, долго пытался хоть что-то узнать и, кажется, и сейчас еще этого не бросил. После этого кое-кто предложил ограничить доступ на площадь перед Думой — «во избежание». Но Романов сказал, что этого не будет делать никогда. И не стал объяснять почему. А никто не стал переспрашивать.
Но с тех пор Женька, если был рядом, чаще всего носил автомат. Люди Шумилова тоже паслись рядом постоянно и открыто. Однако Романов был почти уверен, что есть и еще одна охрана от Норне-Геста — тайная. И третья — то ли от Жарко его питомцы, то ли прямиком от Женьки с его малолетними «спецслужбистами»; пару раз Романов засекал, что рядом часто крутятся с какими-то делами часто меняющиеся мальчишки.
— Встал, встал уже. — Романов растер руками лицо. На миг вспыхнула досада на Муромцева — не мог приехать сорока минутами позже; эти сорок недоспанных минут казались настоящим счастьем, которое у него жестоко отобрали. Но тут же он заставил себя перестать дурить. Муромцев должен был проехать берегом Амура, насколько будет возможности, собрать людей, если получится — установить связи с властью, какая ни есть, на местах и провести разведку…
В большинстве кабинетов на этаже было тихо. Но ниже этажами работа не прекращалась ни днем ни ночью. Сейчас, быстро шагая по коридорам и лестницам, Романов понял то, чего не замечал раньше, — на «его» этаже работа как-то сама собой прекращалась, когда он ложился спать.
