Олег Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ)
— Извини за опоздание.
— Ничего, — Бад встал, — мог еще поспать, я не устал.
— Перестань. Ты с утра на ногах. Как обстановка?
— Все тихо.
Я всматривался в темноту. В свете луны хорошо просматривалось пространство перед стеной. Движения не было. Со стороны леса доносились крики неизвестных птиц и животных.
— Надо будет на следующую ночь жечь костры не внутри, а снаружи.
— Угу, — угрюмо поддакнул Бад, — учтем.
Весь день он был серьезен и неразговорчив. Обычно веселый и бесшабашный, он никогда не унывал и подавал другим хороший пример.
— Что с тобой?
Бад не ответил. Он закурил и высунулся наружу. Я едва успел его отдернуть. Скольких товарищей мы потеряли из-за глупой небрежности. Огонек папиросы отличная мишень.
За нашей спиной горели костры, потрескивали сухие поленья, огненные искры рвались к небу. По двору прошел часовой. Он дошел до угла штаба, развернулся и пошел обратно.
— Скажи, — спросил Бад, — если бы тебе предложили начать все сначала? Ты бы согласился?
Я задумался. Обычно, мы задаем себе этот вопрос, когда в жизни, что-то не ладится. На него трудно ответить честно. Есть много путей, и когда мы устаем от того, по которому идем, появляются мысли об упущенных возможностях.
— Я ничего не хочу менять. У меня хорошая жизнь.
— Хорошая? Мы лижем сапоги адмиралам и чиновникам, лезем в пекло ради каких-то высших целей, на нас всем плевать и когда мы подохнем, о нас сразу забудут. Разве это хорошая жизнь?
Я раздавил окурок о бревно и выбросил во двор. Не люблю бессмысленные разговоры. Каждый сам выбирает свою судьбу. Бад много раз мог изменить свою жизнь, уволившись в запас, женившись во второй раз и забрав собственного сына у родственников, но он неизменно выбирал комнату в казарме и ближайший бордель.
— Я говорил не об этом. Многие из наших друзей погибли, а я жив. У меня прекрасная жена и дети. Да, у меня скверная служба, но возвращаться на гражданку я не хочу.
— Ты не понимаешь, — резко сказал Бад, — Да, мы удачливые офицеры, нас не убили на войне, но посмотри, как мы живем. Нам вечно не хватает денег, мы спим на грубом белье, жрем армейские пайки и рады, если раз в месяц удается пообедать в хорошем ресторане. Меня уже тошнит от крабового паштета и галет. Мы привыкли и не замечаем всего этого, но ведь многие живут по-другому.
— Большинство людей живут хуже нас. Мы с тобой миллион раз говорили об этом, и ты всегда со мной соглашался. Что сегодня не так?
— Все не так, — не задумываясь ответил Бад и стукнул кулаком по бревну. Обычно мы прекрасно понимали друг друга, но сегодня был не тот случай.
— Иди спать, — сказал я, — ты просто устал.
Он промолчал.
— Ты можешь жениться во второй раз, когда мы вернемся домой, — начал я, — начнешь новую жизнь…
— Ты все равно не понимаешь, — тихо сказал Бад, — ладно, я пойду спать. Завтра много дел.
Я смотрел, как он спускается по лестнице и проходит через двор. Во мне не было жалости. В конце концов, многие могли бы позавидовать Баду. Если бы не смерть жены, можно считать, что его жизнь сложилась удачно. Мещанин с далекого острова получил звание лейтенанта и стал начальником штаба. Он успел повидать такое, что многим и не снилось. Он герой и орденоносец. Завидная судьба.
— Все мы тут герои, — пробурчал я и уставился в темноту.
В пять часов утра мне ужасно захотелось спать. Чтобы не много взбодриться, я обошел посты и забрался на батарею. Дежурные артиллеристы дремали, прислонившись к станине и мне пришлось их хорошенько встряхнуть.
— Еще раз увижу, весь день проведете на разгрузке, — пригрозил я.
Светало. Из леса наползал туман. Я несколько раз осматривал сплошную стену деревьев через подзорную трубу, но не заметил никакого шевеления. Под утро стало прохладно и я пожалел, что не надел бушлат. Можно было, конечно, зайти в штаб и взять, но я не хотел будить Бада. Его странная нервозность оставила в душе не приятный осадок. Я надеялся, что отдохнув, он снова станет самим собой.
Я спустился к затухающему костру и закурил. Большинство поленьев уже прогорело, но жар все еще был силен. То, что форма пропахнет дымом меня совершенно не волновало. Сразу стало тепло. От сигар уже першило во рту, но они не давали заснуть. Отогревшись, я снова полез на стену.
Люди думают, что я все предвидел. Рядовые и младшие офицеры смотрят на меня с восхищением и ужасом. Иногда я ловлю на себе их взгляды. На самом деле я ничего не знал. Просто, в очередной раз перестраховался. Конечно, я надеялся, что колония выживет, и что на берегу нас встретит бравый адмирал Толь с традиционной жаренной рыбой и солью. Я очень этого хотел, но врожденная осторожность помешала мне обставить высадку, как воскресную прогулку. Я не провидец, я перестраховщик.
По двору пробежал Мас, наверно торопится в уборную. Я зевнул и опять достал подзорную трубу.
Утром меня сменил Тар. Часть гарнизона полезла на стены, часть ушла на пристань, ночную вахту отправили спать. Убедившись в безопасности корабля и команды, капитан причалил к берегу и выделил моряков для разгрузки, так что теперь не нужно было мотаться на лодках туда-сюда и дело пошло быстрее. Я пожелал всем доброго утра и отправился спать. В штабе было пусто, Бад уже ушел на берег. У его кровати стояла сгоревшая свеча и полупустая бутылка вина.
Мне очень хотелось спать. Глаза слипались и ноги были, как ватные. С трудом добравшись до кровати, я завалился, не разуваясь, на матрас и накрылся колючим шерстяным одеялом. В этот раз снов не было. Мое сознание провалилось в темную глубокую яму. Я не слышал, как Люм гремел кофейником и накрывал на стол, как заходили доктор и Кос. Проснулся я от голода. Было уже начало первого. На столе стояла алюминиевая тарелка с холодной тушенной рыбой, накрытая чистой салфеткой. Денщик куда-то запропастился. Я потрогал кофейник, он давно остыл. Пока в кают-компании никого не было, я умылся над умывальником, который вчера откуда-то притащил Люм, и причесался.
Пить холодный кофе мне не хотелось, поэтому я включил спиртовку и поставил на нее кофейник. Пока он грелся, делать мне было совершенно нечего, и недолго думая, я открыл дверь в опустевшую спальню.
Небольшая комната, в которой когда-то стояла единственная в форте нормальная кровать. Наверно здесь ночевал адмирал. Всю мебель вынесли и сожгли. Доктор сообщил мне, что пол и стены он продезинфицировал, как мог. Я думал о человеке, который умер в этой комнате. Последний офицер форта. Он где-то здесь жил и до последнего верил в то, что за ним вернутся. Человек, который решился на самоубийство должен был что-то оставить. Я огляделся. Что-нибудь, письмо к родным или проклятия к тем, кто бросил его на произвол судьбы. В комнате стоял резкий запах дезинфекции. Я не хотел долго здесь находиться и быстро осмотрел стены и пол. Мне повезло. В щели между половицами, у самой стены, я заметил полоску пожелтевшей бумаги. Ее не просто всунули в щель, но постарались сделать максимально незаметной и даже присыпали сверху трухой. Если бы я не искал, то никогда бы не увидел записку. Это был маленький обрывок, на котором химическим карандашом было выведено «в храме главный зал правый угол». Я несколько раз перечитал надпись. Повинуясь необъяснимому порыву, я зажег спичку и сжег записку. Потом вернулся в кают-компанию и тщательно вымыл руки с мылом. Кофе закипел, и крышка кофейника подпрыгивала и дребезжала.
Когда я доедал рыбу, вошел доктор. Он пожелал мне приятного аппетита.
— Спасибо, — ответил я с набитым ртом, — Как спалось на новом месте?
— Отлично, — Сол сел на лавку, снял фуражку и пристроил ее на столе.
— Как прошло первое дежурство?
— Тихо было, — я отставил тарелку и подвинул к себе кофейную чашку, — никого не видел.
Доктор переложил фуражку на другое место, потом опять взял ее в руки, достал носовой платок и потер кокарду.
— Я заходил несколько раз, Вы крепко спали.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, — доктор улыбнулся и, наконец, оставил фуражку в покое, — наоборот. Я боялся, что начнутся неприятности, что на нас могут напасть, но сейчас, как-то даже слишком спокойно.
— Это же хорошо.
— Не знаю. Я человек действия. Если придется воевать, так уж лучше сразу.
За окном переругивались моринеры. В лагерь принесли очередную порцию груза и сержант объяснял, как правильно уложить ящики. Обычно на них стояла маркировка «верх-низ», но уставшие десантники на нее не смотрели.
Мне бы тоже хотелось решить все разом. Одно сражение, перевязываем раненых, хороним убитых, и мы навсегда хозяева Дикого острова. Слишком просто. Я чувствовал, что нас втягивают в какую-то мерзкую историю. Вся эта обманчивая тишина, безлюдный берег и пустой форт — обыкновенная ловушка.
Я выпил кофе, вытер губы салфеткой и встал.
