Йездигерд Сасанид - Исход
— Весьма оправдательный момент. Но ты не отрицаешь, что по отношению к Алине это было несправедливо? — Последовал новый вопрос.
— Это сложно отрицать. Так и есть, несправедливо. — Удручённо ответил Филимонов.
— Однако, ты не был связан с нею формальным и даже неформальным обязательством верности. Ты ей никогда не обещал быть верным, такой вопрос либо старательно обходился стороной, либо не поднимался вовсе. Получается, строго обвинить тебя в клятвопреступлении нельзя. Ты сделал всё, чтобы этого избежать. И это плюс. Потому что ты старался не брать на себя невыполнимых обещаний. Это правильно. А мотив этих якобы измен, в которых тебя обвинил этот позорный уродец, вполне благой. Люди должны рождаться, это несомненное благо. И большее благо, когда они рождаются здоровыми, полными сил для успешного выполнения своего человеческого предназначения на земле.
— А какое у людей на земле предназначение? — Задал вопрос Алексей.
— Об этом не здесь говорят. — Слегка нахмурившись, ответил великан и продолжил. — Теперь про Шмеля расскажи. Зачем ты его якобы предал?
— Он ел людей, и ничего с этим не делал, считая это нормой. Как пояснил мне один товарищ, а опыта у него там в таких делах было поболе, такой лидер неизбежно заведёт возглавляемое общество в тупик. Людей начнут есть все члены этого сообщества, а тех кто будет возражать съедят в первую очередь. А среди этих людей, именно среди них, находились вполне приличные, те, собственно ради которых я и пошёл на временный союз со Шмелём. Потом я выполнил обещанное, встретился и поговорил с Амбалом. Собственно он мне всё это и пояснил, и доказал, убедительно так доказал. После этого я вернулся и имел с Шмелём разговор. Я не хотел его убивать, хотел, просто забрать тех людей кто не принимал общую линию, и неизбежно вследствие этого пропал бы. Шмель начал возражать против этого. И, в общем то вести себя так, как предсказывал Амбал. Пришлось его убить и начать спасать тех кто людоедством не занимался и хотел покинуть метрополитен. — Достаточно эмоционально пояснял Алексей.
— И это были действительно порядочные люди. А Шмель был здесь, но туда, на другой берег, не попал. Было за что. И ты не побоялся рискнуть жизнью и спасти всех этих людей. При этом за риском стоял достаточно точный расчёт. Знаешь, ты поступил в этом случае не только правильно, но и мудро. — Добродушно говорил великан, давая оценку действиям Алексея. Казалось, он уже давно знал обо всём этом и имел вполне определённую оценку. А своими вопросами лишь уточнял мелкие детали.
— А то, что я убивал людей и оставил краснопресненцев? — Снова озадаченно, спросил Алексей.
— Из тех, кого ты убил, ещё никто не перешёл на другой берег. Так получалось, что ты убивал не случайных людей, и не по своей вольной прихоти. Этот вопрос я рассматривал в числе первых, в твоё отсутствие ещё. С ним всё ясно и обвинить тебя не в чем. А с краснопресненцами был более сложный вопрос. Уйдя с ними, ты бы нарушил клятву, очень важную клятву. Присяга она называется. Ты решил оставаться с федералами до конца, либо своего, либо ихнего. И ты мудро и благородно поступил. Готовность и однозначное решение выполнять присягу до конца перевесило все невыполненные тобою мелкие обязательства в жизни. Их кстати было не так уж и много. — Вселяя уверенность, говорил великан.
— И что теперь? — Понимая, что дело близится к финалу, спросил Филимонов.
— Ты прожил достойную, во многих делах достойную праведника жизнь. Но сам понимаешь, без проблемных мест не обошлось. Однако, они не делают тебе нехорошего статуса. Ошибки свойственны тем, кто занимает активную позицию. А активная позиция это несомненное благо в хороших начинаниях. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. А пассивная позиция, это несомненное зло, она губит большинство благих начинаний в зародыше. Ты был хорошим, деятельным человеком, с активной жизненной позицией. Потому, иногда и случались ошибки, но фатальных ты сумел избежать, благодаря своей мудрости и осторожности. Потому, ты достоин присоединения к числу праведников. Твой мост на другой берег пропасти ждёт тебя. — Великан закончил речь и указал жестом на появившийся мост. Он, мост, был шириною в пару метров, не имел перил, и местами имел прорехи.
— И как я по нему пойду, он же ломанный? — Растерянно глядя на мост, пробормотал Филимонов.
— По твоим итогам и твой мост. — Добавив тоном уверенности, сказал великан, и начал удаляться.
— Давай Лёшенька, двигай уже. Я верю, ты справишься, у тебя получится. Хороший мост, на самом то деле, заслужил. Многим и того не достаётся. — Ободряла Алексея Мысль.
Филимонов подошёл к мосту. Сзади подбежал пёс, он забежал на мост и усевшись стал призывно смотреть на Алексея.
— Это помощник твой, он будет прорехи скрытые выискивать, чтобы ты в них не упал. Ну и если вдруг соскользнёшь, то будет помочь тебе забраться обратно. Это же дог, сильная порода, и верная к тому же. — Вещала из-за спины Мысль.
Филимонов двинулся по мосту к другому берегу. И он дошёл.
Конец Второй части.
Постапокалипсис на: http://www.bookflash.ru
Эпилог
Вечерело. Шёл обильный снег, крупными хлопьями.
— Сегодня будьте очень внимательны, погода располагает к внезапным нападениям. Да и стрельба эта с запада на нехорошие мысли наводит. — Инструктировал, заступавшего в охранение спорткомплекса Соболева, Коновалов.
Соболев, выслушав инструктаж, строго посмотрел на бойцов своего отделения.
Внезапно зашипела рация, в нагрудном кармане Коновалова. Тот достал её.
— …Западный глаз! Центр ответьте Западному глазу! — Звучал взволнованный голос из рации.
— Слушаю вас! — Сказал в рацию Коновалов.
— С западной стороны, к нам приближаются силы федералов, на полной скорости. Один танк, один бронетранспортёр и три БМП-2 странного вида. На броне, сверху, людей мало. Наверное, ещё внутри сидят. Как понял Центр, приём! — Вещал голос из рации.
— Вас понял, Западный глаз! Продолжайте наблюдение! — Ответил Коновалов, и засунул рацию в нагрудный карман.
— Из окружения кто-то вышел наверное. — Задумчиво сказал Соболев.
— Может и так. Но дела это не меняет. У нас общая тревога. Давай Соболев, иди занимай позиции. Я пойду тревогу объявлять. — Сказал Коновалов и шустро удалился.
Уже через четверть часа перед спорткомплексом остановилась бронетехника. На бортах были заметны тщательно прорисованные опознавательные знаки первой ударной бригады. Из техники высыпались люди, получившийся таким образом отряд, занял оборону, встав спиной к спорткомплексу.
— Это знак! И полагаю, хороший знак! — Обрадовано произнёс, наблюдавший за действом Пятков. — Юра, пожалуй надо встретить людей, пообщаться, объясниться.
Коновалов с отделением Соболева, приблизился к стоявшей технике. От бронетранспортёра отделились два человека. Первым из подошедших представился человек с обритой головой.
— Полковник Крейзер, Яков Григорьевич! Командир первой ударной бригады, вернее бывший командир, это — Крейзер повёл рукой в сторону техники и людей. — Всё что от нас осталось. Мы собственно к вам, присоединиться на постоянной основе. У вас есть средства для дезактивации? Технику нужно дезактивировать, мы уходили из окружения рядом с эпицентром. Там до сих пор очень грязно.
— Как-то вы так сразу, быка за рога то, Яков Григорьевич. — Улыбнулся Коновалов. — Лейтенант Коновалов, тоже теперь бывший, стало быть.
Обменявшись рукопожатиями с Крейзером, Юра отослал Соболева доложить о появлении остатков бригады и их намерениях. Через полчаса, тот вернулся. Командир краснопресненцев дал согласие на просьбу Крейзера.
— Отлично! — Обрадовано встретил эту новость Крейзер. — Да, чуть не забыл, вот письмо.
— Кому? — Удивлённо уставился Коновалов на запечатанный конверт.
— Письмо капитана Филимонова, его жене. Он погиб четыре месяца назад, недалеко от шоссе Энтузиастов, в танковом сражении. Майор Алексеев — Крейзер указал на стоявшего рядом офицера с американской винтовкой. — Нашёл его, письмо, в личных вещах Филимонова.
— С этого места, если можно, поподробнее. — Расстроено нахмурившись, сказал Коновалов.
— Давай попозже лейтенант. Нам опасно вот здесь так стоять. — Рассчитывая на понимание, сказал Крейзер.
Остатки бригады начали размещать технику по периметру спорткомплекса.
Проходившие мимо бойцы бригады, знакомились с людьми из отделения Соболева.
— Аксай! — Громко представлялся молодой боец, лихого, казацкого вида.
— Барс, ну то есть Борис. Мужики, вы из метро же, да? Мне с вами об одной девушке поговорить надо. — Обеспокоено говорил молодой солдат.
— Сабитов.
— Армен.
— Хабибуллин. Если надо спалить танк, зовите меня. — Хитро подмигнув, представился боец-татарин.
